Весь следующий день – с того момента, как Марину удалось убедить, что «бункерный» – не сумасшедший, хоть иногда таким и кажется – Кирилл работал, как проклятый.
Перегонного куба в Вязниках почему-то не оказалось. Там не оказалось даже элементарной лабораторной посуды. Глядя на сооруженный абы из чего аппарат для обогащения раствора Кирилл думал, что бункерные коллеги вопросом его предназначения здорово бы озадачились. Спать он не ложился. К пяти часам вечера раствор пошел. К восьми образовалось достаточное количество, чтобы можно было налить в небольшую банку.
– Дальше что? – устало спросила Марина. – Поливать – тут и на один ствол не хватит.
– Поливать не надо. – Пока работал, дальнейшие действия Кирилл успел хорошо обдумать. – На этих растениях ведь есть подобие коры?
– Есть.
– Кору нужно снять. Неширокое кольцо вокруг ствола, двух сантиметров хватит. И еще мне нужна кисть.
Кисть нашлась. Кто-то из Марининых бойцов расчистил ножом на ближайшем стволе борщевика полосу.
Кирилл вспомнил слова Сергея Евгеньевича: «умел бы – перекрестился», наставник всегда так говорил перед началом сложного опыта. Глубоко вздохнул, обмакнул щетину в банку с раствором и провел ею вдоль кольца. Попросил в пространство, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Следующее растение надрежьте, пожалуйста! Не стоит терять время, раствор быстро испаряется. И, если не сложно – кто-нибудь, следите за этим стволом. Надрез должен стать коричневым. По моим прикидкам – через двадцать пять-тридцать минут.
– Я послежу, – вызвалась Лара. Кажется, среди присутствующих она одна верила, что из действий «умника» может получиться что-то путное.
Кирилл с обладателем ножа передвинулись к следующему стволу.
– Бункерный, – позвала Лара. – А ничего, что оно уже коричневеет?
Кирилл, подумав, что ослышался, бросился к оставленному под присмотром адаптки стволу.
Это было невероятно! Процесс, результата которого он ожидал не раньше, чем через полчаса, уже начался. А главное, непонятно было, что явилось катализатором. Состав воздуха? Температура среды? Он ведь не мог так ошибиться в расчетах… Но порассуждать Кириллу не дали. От него потребовали объяснений, и их пришлось давать немедленно.
Что изменение цвета является первым признаком омертвения тканей. Поэтому вместо планируемых нескольких часов растение в месте соприкосновения с ядом станет мертвым в течение сорока минут. А возможно, даже быстрее. И спилить засохший ствол будет значительно проще, чем живой.
– Ясен пень, проще, – пробормотала Марина. – Надо же.
Кирилл отдал ей должное – соображала эта девушка, которая тоже не спала весь день, отлично.
– Что стоим, как пришитые? – набросилась она на своих. – У кого с собой ножи – режьте еще кольца! И вторую банку с кисточкой притащите, тут этой бодяги на две хватит.
– Подожди, – заторопился Кирилл. – Еще очень важно, чтобы не разлетались семена! Вот эти зонтики, – он показал на гигантские соцветия над головами, – нужно обрубать и каким-то образом изолировать. Пока растения высыхают, даже спиленные, семена подхватывает и уносит ветер. А они очень живучие, и прорастают заново.
– Так, – скомандовала Марина. – Мешки – все, какие найдете, – тащите сюда! Будем в них эту дрянь запихивать.
– Мешки – жалко, – угрюмо возразил кто-то. – Разве что ткань приволочь – помнишь, в завалах целый склад раскопали? Все равно паршивая, даже на тряпки не годится. Воду ни хрена не впитывает. Кому нужна-то была такая, вся дырявая?
– Тихо, – оборвала Марина. – Ткань – значит, ткань. Неси! И зовите сюда всех, кто по хозяйству не занят. У нас сегодня, по ходу, королевская ночь.
Светлые глаза девушки сияли. Лара потом сказала Кириллу, что давно не видела командиршу Вязников такой счастливой.
В гений «умника» поверили окончательно, когда первый ствол, помертвевший до полной деревянности в каких-то полчаса, был торжественно спилен – без мучений и брызг ядовитого сока. За него тут же взялись Маринины ребята, обрубавшие зонтики.
– Растения и в мешках высохнут, – наставлял Кирилл. – Сжигать можно прямо в них. И обязательно жечь в закрытом от ветра месте.
– Есть такие. Хренова куча домов в округе, от которых одни стены остались. Бункерный, вот – офигеть, какой ты умный! – Марина смотрела на него с искренним восхищением.
Кирилл не знал, как реагировать на сыплющиеся со всех сторон радостные возгласы. А главное, никому не мог объяснить, что восхищаться нечем! Хорош экспериментатор – не понимает, что явилось катализатором процесса. При том, что в проведенном опыте именно это – самое важное! Едва ли не новое слово в нынешней, «полуживой», как говаривал Сергей Евгеньевич, науке… Но окружающие его беспомощный лепет не слушали. Адапты ликовали, вокруг кипела работа, и никто не понимал, отчего Кирилл недоволен.
А потом подошла Лара, озабоченно заглянула в лицо и предложила:
– Ты бы, может, лег? Дальше-то мы уж сами справимся. Давай, в спальню отведу?
Кирилл начал было отнекиваться, но вдруг понял, что глаза и в самом деле слипаются. И что Лара, по-видимому, права.
– Давай.
Краем уха услышал, как Рэд сердито выговаривает Марине, чтобы тоже не валяла дурака и шла спать, уж как-нибудь тут без нее обойдутся.
Кирилл собирался подумать над странным течением опыта за столом, с блокнотом и ручкой. Когда появится, наконец, возможность сосредоточиться. Но в крошечной комнатушке, куда доставила его Лара, стола не оказалось. Там и сидеть-то, кроме кровати, было не на чем. Кирилл залез в постель, развернул на коленях блокнот – и тут же заснул мертвым сном.
Он проспал остаток ночи и весь следующий день. Вечером его разбудили и, наскоро накормив, потащили показывать расчищенную дорогу.
Зрелище впечатляло. За одну ночь адапты полностью освободили проезд – там, где еще вчера были непролазные заросли, теперь свободно разошлись бы две телеги. Сияющая Марина – без комбинезона оказавшаяся коренастой, крепко сбитой девушкой с упрямым подбородком – сказала, что здесь вязниковские жители решили пока притормозить. Перенесли работы в поля, которые тоже давно и уверенно теснил борщевик.
– Ты не представляешь, как у нас теперь все будет! – с упоением повторяла Марина. – Просто не представляешь! Пошли, крематорий покажу. – «Крематорием» адапты успели окрестить место для сжигания борщевика. – Обычно он дня три сохнет – ну, стволы-то здоровые. А сегодня вечером наши сунулись мешки переворачивать – а они совсем легкие! Уже высохли, прикинь?
Кирилл кивал. Для него упомянутое явление не стало неожиданностью – ведь яд из стволов никуда не делся. Гербицидам все равно, распространяться по живому растению или по спиленному. А вот почему процесс омертвения пошел так быстро – ответа по-прежнему не было. Хотя Кирилл даже во сне об этом думал. И во сне казалось, что нашел решение.
