— Ну конечно, Илзе. — Генрих поцеловал мою мать на прощание и помог ей залезть на подножку. — Мы постараемся приехать, как только сможем! И не забудьте позвонить, как доберётесь до новой квартиры!
— Непременно позвоним! — Папа ответил вместо мамы. — Спасибо тебе за всё, Генрих!
— Я всегда к твоим услугам, Рихарт. Звони, если что-то будет нужно.
Поезд издал последний сигнал перед отправлением и медленно тронулся. Я какое-то время шла за вагоном родителей, уезжавшим в чужую страну на неопределённое время. Они помахали мне в последний раз, и я помахала в ответ. Я долго сдерживала слёзы, но вот наконец расплакалась. Мне казалось, будто я их навсегда потеряла.
Глава 15
Берлин, сентябрь 1939
— Мне брать тёплые вещи?
— Нет, мы едем всего на пару недель, я думаю, — Генрих отозвался из ванной. — Я положу зубные щётки в твой чемодан, ладно? И мою бритву.
— Возьми шампунь тоже.
— Зачем это? Я более чем уверен, что в Польше есть шампунь.
— Если только твои коллеги из Вермахта не разбомбили все аптеки!
Генрих рассмеялся. Я ещё раз тщательным образом проверила содержимое обоих чемоданов, которые мы собирались взять, чтобы убедиться, что мы не забыли ничего важного. В приказе, пришедшем на имя Генриха и вызывавшим его немедленно в ставку в только что оккупированной Польше, дата возвращения не стояла, так что в случае, если нам придётся остаться дольше, чем мы думали, я хотела быть готовой.
Генрих сначала был против того, чтобы я ехала с ним, но я всё же упросила его, сказав, что попросту не могла оставаться дома совершенно одна, особенно теперь, когда родители были в Швейцарии, да и Урсула тоже собиралась ехать с Максом. Ещё одной причиной было то, что я надеялась увидеть Норберта, который служил в Вооруженых СС. Когда он пришёл попрощаться в полном обмундировании, я крепко его обняла и никак не могла отпустить. Он признался, что уже ненавидел свою форму.
В миллионный раз напомнив Магде не забыть кормить и выгуливать Рольфа и Мило, которого мы взяли к себе после отъезда родителей, мы наконец взяли наши чемоданы и поехали к той же станции, где я прощалась с мамой и папой всего три месяца назад. Сегодня было намного прохладнее, и я невольно обрадовалась, что на этот раз вокруг не было солдат с дубинками.
Я никогда раньше не была в Польше, и она казалась мне почти экзотической страной. Макс и Урсула занимали с нами одно купе и это только добавило приятного волнения к моему небольшому путешествию.
Я только закончила свой ланч и наслаждалась крепким кофе, просматривая утреннюю газету. Погода за окном отеля, где мы остановились, была почти по-летнему тёплая, одна из моих любимых песен играла по радио, а я ждала Урсулу, чтобы снова прогуляться по городу. Мы уже были в двух галереях, нашли чудесный парк неподалёку, кучу магазинов, пару неплохих ресторанов, и даже уговорили своих мужей сходить однажды вечером в оперу.
Моё безмятежно состояние было прервано неожиданным хлопком двери. Я знала, что Генрих должен был быть на совещании в ставке по крайней мере до четырёх, и поэтому я встала с кровати, поставила чашку на столик рядом и на всякий случай запахнула халат.
— Аннализа! Ты дома? — Это был голос Генриха.
— Я в спальне.
Он почти вбежал в комнату и быстро осмотрелся.
— Ты одна?
«Что ещё за дурацкий вопрос?»
— Нет, мой любовник в душе. — Я саркастически изогнула бровь. Он не рассмеялся, как я того ожидала, а только нетерпеливо тряхнул головой.
— Я серьёзно. Урсула не с тобой?
— Она у себя в номере, но я её жду с минуты на минуту. А что?
— Мне очень нужно, чтобы ты кое-что для меня отослала. Это очень важно.
— Хочешь, чтобы я сбегала на почту? — Я была немного озадачена его странным поведением.
— Какую почту, о чем ты говоришь?
— Ты только что сказал, что хочешь, чтобы я что-то для тебя отослала.
— Да. «Отослала».
Я ничего не поняла.
— Аннализа, мне нужно, чтобы ты пошла на квартиру к одному из моих людей и отослала кое-что. Сообщение. Понимаешь?
Я наконец сообразила.
— Радиограмму? — Я уточнила шёпотом, на всякий случай. Мы всегда шептались в таких случаях. Половина Германии шепталась.
— Да. Ты помнишь, как пользоваться радио?
— Помню. — Ингрид, агент американской контрразведки, работающая в связке с Генрихом, провела со мной три недели, уча меня азбуке морзе и не оставляла меня в покое, пока не убедилась, что я могла пользоваться радио даже с закрытыми глазами и посреди ночи.
— Хорошо. Вот адрес. — Генрих взял маленький блокнот с монограммой отеля, оторвал первую страницу и быстро нацарапал адрес. — Это недалеко от ресторана, где тебе понравился лосось, помнишь?
— Да.
— Умница. Только смотри, не спрашивай ни у кого дорогу, просто иди прогулочным шагом, пока не найдёшь нужную улицу. Потом точно так же найдёшь номер дома, но опять-таки, ни у кого ничего не спрашивай. Или они тебя запомнят, а затем расскажут нашим друзьям из гестапо, что хорошенькая немка-блондинка разыскивала дом, в котором они перехватили сигнал. Квартира на самом верхнем этаже, номер 57. Ключ под ковриком, под одной из плиток, нащупай рукой ту, что шатается, подними её и возьми ключ.
— Там что, никто не живёт?
— Нет, к сожалению, наш радист попал под подозрение и его пришлось срочно отозвать. Но это не его квартира, а отдельная, конспиративная, которую мы сняли так, про запас, на всякий случай. Ну вот… случай настал.
Генрих вынул из внутреннего кармана записку и дал её мне.
— Выучи наизусть. При передаче нельзя сделать ни одной ошибки, ни в одном предлоге даже, потому что тогда код потеряет весь смысл.
Он и так никакого смысла, по крайней мере на мой взгляд, не имел. То, что было написано на листке бумаги поспешным почерком мужа, больше напоминало какие-то стихи, а не важное военное послание.
— Что это вообще такое? — Я посмотрела на него.
— Для тебя — ничего. Даже для людей из гестапо, если бы они это увидели — ровным счётом ничего, потому что я кодирую всё особым кодом, какой знают только на принимающем конце в Штатах. А вот для наших союзников — это всё, информация, которую они так долго ждали о дальнейших планах атаки Вермахта. — Он кивнул на записку. — Не трать время впустую, учи. Я должен сжечь её, как только ты закончишь.
Генрих заставил меня повторить послание пять раз, после чего удовлетворённо кивнул, пошёл в ванную, сжёг записку и смыл пепел в унитаз.
— Мне пора бежать, пока все большие шишки не вернулись со своих ланчей и не заметили, что меня нет. Не бойся, агентов гестапо здесь почти нет пока, так что у тебя будет масса времени, чтобы исчезнуть, прежде чем они засекут сигнал. И что бы ни происходило, не беги, не веди себя так, будто ты нервничаешь, в общем, не привлекай внимания.
