«Рифеншталь выбрала себе роль примитивного существа, обладающего уникальными отношениями к разрушительной силе: только Юнта, одетая в обноски деревенская девочка-изгой, в состоянии добраться до мистического синего света, исходящего с вершины горы Кристалло, в то время как все остальные привлеченные светом жители деревни забираются на гору, чтобы упасть и разбиться»
[999].
Зонтаг перечисляет «неверные или выдуманные» факты, которые Рифеншталь использовала для того, чтобы обелить свое прошлое, после чего Рифеншталь снова потеряла свою репутацию, а вместе с ней потеряли уважение и критики, которые ее поддерживали. Используя биографию человека для дискредитации его искусства, Зонтаг ненароком нанесла удар и по репутации своего героя Ролана Барта, о котором похвально писала в эссе из сборника «Под знаком Сатурна», где было и эссе о Лени. В эссе от 1967 года Барт выдвигал идею «смерти автора» и говорил о том, что не существует связи между художником и его работой, или если и существует, то незначительная. После приведенных Зонтаг доводов вся его софистика распалась, как карточный домик.
Рифеншталь продолжала настаивать на своей невиновности до самой смерти в 2003-м в возрасте 101 года. Она понимала, что автор не совсем мертв, и ее личная история играет роль в восприятии ее фильмов, а также и то, что Зонтаг нанесла ей удар, от которого ее репутация уже не оправится. Несмотря на все попытки, репутация Рифеншталь так и не восстановилась, и ее всегда будут воспринимать как режиссера, снимавшего фильмы для Гитлера. Актер Курт Крюгер говорил: «Я не припоминаю, чтобы Лени кого-то ненавидела, даже Гитлера, кого угодно, за исключением Сьюзен Зонтаг»
[1000].
Наблюдение за тем, как Зонтаг развенчивает Рифеншталь, может отвлечь читателя от некоторых проблематичных мест в эссе «Мистический фашизм». Первая проблема касается феминизма. В 1972-м вышло ее эссе «Двойной стандарт старения», в 1973-м – длинное эссе «Третий мир женщин». В 1975-м вышли два коротких эссе: «Женская красота: оскорбление или источники силы?» и «Красота: как она еще изменится?». Это, пожалуй, одни из лучших работ, вышедших из-под ее пера, потому что в них четко показана связь между имиждевым миром «красоты» и реальным миром человеческой жизни. Она описала, как безжалостно судят женщин за то, что они не похожи на изображения идеалов, и в этом смысле в эссе о красоте и старении приводится много иллюстраций тезисов из эссе «О фотографии».
Стоит также отметить, что эти эссе при жизни Зонтаг больше не издавались
[1001]. За исключением эссе о Рифеншталь, все работы в сборнике «Под знаком Сатурна» были про мужчин, и даже если феминистские эссе не очень хорошо вписались бы в такую компанию, у Сьюзен была возможность включить их в более поздние сборники. Почти все, что она писала для журналов, рано или поздно издавалось в форме книг.
НО ЗОНТАГ ОЧЕНЬ ХОРОШО ЧУВСТВОВАЛА, КУДА ДУЮТ ВЕТРЫ КУЛЬТУРЫ, И К КОНЦУ 70-Х ПОНЯЛА, ЧТО ОСНОВНЫЕ ЦЕЛИ ФЕМИНИЗМА УЖЕ ДОСТИГНУТЫ И ЭТО ДВИЖЕНИЕ В НЕКОТОРОЙ СТЕПЕНИ ПОТЕРЯЛО СВОЮ АКТУАЛЬНОСТЬ.
В 1960 году Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов одобрило противозачаточную таблетку. В 1965 Верховный суд разрешил использование противозачаточных средств, а в 1973-м году и аборты. В 60-х победы феминизма шли одна за другой. Именно в таком ключе 30 апреля 1971 года прошла встреча в здании мэрии Манхэттена, во время которой Норману Мейлеру пришлось держать ответ перед группой женщин, среди которых на сцене были Жермен Грир и Диана Трилинг. Зонтаг была среди публики. Был снят фильм «Чёртова мэрия», в котором Мейлер изображен патриархальным ретроградом, которого женщины буквально ровняют с землей. В картине есть сцена, в которой Синтия Озик задает вопрос по поводу заявления Мейлера, в котором было, в частности, написано, что «хороший литератор может обойтись без всего, за исключением своих яиц». Вопрос звучал так: «Мистер Мейлер, а когда вы макаете свои яйца в чернила, то чернила какого цвета предпочитаете?»
[1002]
В быту Мейлер был обычный мачо-шовистист. В смысле политики его мнения не отличались от мнений присутствующих. Ведущая собрание группа женщин не признала правоту Мейлера в вопросах домостроя, но при этом в картине показаны достаточно детские дебаты левого толка (по поводу коммунизма и войны во Вьетнаме, которая все еще не закончилась). Дебаты продемонстрировали грехи Мейлера, то, как Филлис Шлафли обошла эти аргументы во время борьбы против принятия поправки о равных правах для женщин, как обходила эти аргументы Анита Брайант, выступавшая против прав геев, и ими пользовался Джерри Фалуэлл, принесший ярость евангелистов в политику, благодаря которой Рейгана позднее избрали президентом.
В вечер дебатов в мэрии консерватизм проиграл. Тем не менее левые настроения выходили из моды. Цветы роз «второй волны феминизма» облетели необыкновенно быстро. Кэролин Хейлбрун писала о том, что до 1970 года девушка, желавшая почитать что-то, кроме «главная цель женщины – это посвятить себя судьбе мужчины», не могла найти ни литературы, ни примеров для подражания. Но как только начали находить примеры из прошлого и женщин, на которых стоит равняться (в особенности женщин творческих профессий), всех писательниц-феминисток задвинули в дальний угол. Вот, например, как сложилась судьба поэтессы Адриенны Рич. В 60-х она писала эссе, которые были ничуть не хуже эссе Зонтаг. Эссе Рич появилось в первом номере The New York Review of Books вместе с эссе Сьюзен. Потом Рич написала в редакцию этого издания письмо с протестом по поводу эссе Зонтаг «Магический фашизм», в котором говорила о том, что в образе Рифеншталь движение за права женщин пытается вновь найти незаслуженно забытых женщин творческих профессий.
Не предоставляя каких-либо доказательств, Зонтаг утверждала, что «частично импульс представления Рифеншталь культурным достоянием объясняется тем, что она женщина», а также и то, что «феминистки не хотят жертвовать женщиной, творчество которой, по всеобщему признанию, является первоклассным»
[1003]. В письме с протестом Рич справедливо указала на то, что обелить Рифеншталь пытались не феминистки, а любители кино, а феминистки протестовали против показов ее фильмов
[1004]. Рич писала: «Никто не ищет в ее словах «пропагандистскую подоплеку» или «правильную позицию». Просто хочется, чтобы ум этой женщины [т. е. Зонтаг] нашел более глубокие и сложные связи и эмоции, чего пока не произошло».
