Об этом понимании Зонтаг редко упоминала на публике. В эссе «Поездка в Ханой» она говорит о своих «эмпатических талантах». Это эссе неожиданно написано от первого лица (а от первого лица она обычно писала только в дневнике). Ей хорошо удавалось создавать психологические портреты других людей (как, например, в эссе о Беньямине и Канетти), и эти портреты часто были точными. Но она всегда была склонна к нечестности и преувеличению, знала об этом и корила себя. Во время болезни Зонтаг начала полностью игнорировать других людей, и позднее это качество стало частью ее характера.
Она не воспользовалась советом своего нью-йоркского доктора и нашла свое собственное решение. Она поехала в Париж и взяла свое лечение, так сказать, в свои руки. Потом Сьюзен рассказывала, что именно отказ от посторонних советов и был причиной того, что она выжила. «Я никого не слушала, верила только в себя и поэтому осталась в живых», – это был рецепт успеха Зонтаг (по словам Миранды Спиер, ее персонального ассистента в период 1994–1996 гг.). «От этого она начала думать, что ее безопасность и будущее зависят от того, насколько она будет прислушиваться к самой себе. Ее упрямство и нежелание подстраиваться под других людей началось с того момента, когда оно (это самое упрямство) спасло ей жизнь»
[1024].
Впрочем, Зонтаг не была в этом уникальной. Историк раковых болезней Сиддхарта Мукхерье писал: «Пациент уходит в себя, становится агрессивным, перестает уделять время другим людям. Он борется в одиночестве»
[1025].
ОДНАКО СЬЮЗЕН БОРОЛАСЬ С БОЛЕЗНЬЮ НЕ В ОДИНОЧЕСТВЕ.
Отношения с Николь были напряженными еще до диагноза, но рак отодвинул все на второй план, и со всех сторон к ней потянулись друзья, оказывающие поддержку и помощь. Появилась так называемая «французская бригада» – «три или четыре самые эксклюзивные женщины. Фантазия: красивейшие, воспитанные, богатые женщины»
[1026]. Среди них была Карлотта, которую Николь «ненавидела»
[1027] и винила в болезни Сьюзен. Эту ненависть частично можно объяснить ревностью, так как любовь Сьюзен к Николь была далеко не такой страстной, как к Карлотте. Соперницы держали себя в рамках приличия ради Сьюзен, но, как писал Роджер Дойч, «атмосфера в доме была накаленной»
[1028].
Николь сыграла большую роль в том, что Сьюзен приехала в Париж и выбрала лечение, которое спасло ее жизнь. Во время курса лечения Николь исполняла роль ее матери. Несмотря на то что Николь в конце 1970-х бросила пить, она была «цветущим алкоголиком»
[1029] и тем, что заботилась о Сьюзен (кормила, поила и мыла ее, а также напоминала принимать лекарства), воссоздала нездорово зависимый стереотип отношений, которые, как и в прошлых отношениях Сьюзен, не создавали ни условий для счастливой жизни, ни условий для окончательного разрыва. Зонтаг еще не закончила курс химеотерапии, как начался изматывающий процесс, предшествующий расставанию (все, как уже было с Харриет, Ирэн и Карлоттой). Правда, в этом случае отчаяния со стороны Сьюзен было еще больше, она боялась умереть без поддержки Николь. В 1981-м она говорила: «Моя старая зависимость ощущалась с 1975-го, я боялась, что снова заболею, если Николь уйдет из моей жизни»
[1030].
«Как быть одной, как не быть одной – вот извечная проблема.
Горюю, но скучно. Не потому, что я влюблена и мне не хватает Н., а потому, что я очень разочарована в ней и в самой себе.
Возможно, что конец моей жизни с Н. – это мой последний шанс стать первоклассной (как интеллектуал и как художник). Я задыхаюсь от посредственности и компромиссов – ради теплоты, теплоты, без которой я думала, что не смогу жить»
[1031].
И вот через четыре года Сьюзен и Николь все еще были вместе, и Сьюзен все еще пыталась закончить их отношения. В конце концов отношения с ней закончила сама Николь. На парижской улице Сьюзен случайно встретила Фредерика Тьютена. «Николь меня бросила, – сообщила она ему. – Когда такое происходит, тебе всегда будто 16 лет»
[1032]. Сьюзен нужны были «спокойные заводи» и «феодальные отношения», но она постоянно бунтовала против беспомощности, заставлявшей ее их искать, а также против людей, готовых ей их предоставить. «Чувствую себя узником отвращения, – писала она в 1981-м. – Почти все, с кем я контактирую, кажутся мне уродливыми и мелкими. При этом чувства, которые я сейчас испытываю, являются доказательством моей неспособности любить и быть любимой той, от которой я получаю удовольствие»
[1033]. Это был максимум ее собственной воли, и она об этом знала. Давид писал, что «возможно, все, чего она желала достичь в своей жизни, она бы достигла (за исключением любви, в этой области она считала, что у ее нет никаких талантов, и не верила в то, что сила воли здесь может помочь)»
[1034].
«Извечная проблема» – ее неспособность быть одной – обострялась. Несколькими годами ранее она уже высказалась на эту тему Коху: «Однажды мы с ней были в китайском ресторане и говорили об одиночестве и жизни с людьми. Она сказала: «Я отказываюсь жить одна. Чтобы не жить одной, я могла бы жить и даже жила бы с любым человеком, наобум выбранном в этой комнате»
[1035].
В ее доме было много людей: Давид, Николь и Карлотта, гости и посетители, Роджер Дойч и Дон Левин. Девушка Давида, молодая писательница Сигрид Нуньез тоже останавливалась у них. Дойч прожил более двух лет на Риверсайд-драйв и обратил внимание на то, как развращали Сьюзен и Давида деньги, которые им давали друзья Зонтаг.
Роджер Штраус всегда напрямую или косвенно финансово помогал Сьюзен. Ее слава и репутация так никогда и не сказались на хороших продажах ее книг. Роджер публиковал ее «провальные» по деньгам книги (и сценарии картин «Брат Карл» и «Дуэт для каннибала»), а также выплачивал ей аванс за проекты, которые так никогда и не материализовались. В 1973 году она писала ему о «по крайней мере четырех книгах в последующие два года»: «книга о Китае», сборник рассказов, роман, сборник эссе, которые, в конце концов, так и не появились. (Книга рассказов «Я и так далее»/I, etcetera вышла через пять лет). Штраус финансово помогал ей с поездками за границу, продавал права на ее книги за пределами США, часто оплачивал ее счета. По словам его секретарши и «офисной жены» Пегги Миллер, Сьюзен была его любимым автором, и это он выписал на нее корпоративную медстраховку
[1036].
