«Альфред [Честер] считает меня удивительно бестактной. Но я совсем не веду себя зло по отношению к другим и не хочу делать людям больно. Мне кажется, что вообще крайне сложно быть недобрым – или ранить людей. (Х) считает, что я бесчувственная дура. Об этом говорили Харриет, Джуди, и вот сейчас Альфред. Ирэн так не говорит, потому что не знает, как я глупа, она считает, что я знаю, что делаю, но при этом я жестокая»
[515].
Бестактность Зонтаг включает в себя поведение, которое большинство людей сочли бы неуместным. «Она делала то, что хотела и когда хотела, – говорил ее друг Дон Левин. – Многие из нас два раза подумали бы перед тем, как делать то, что делала она. Хорошо ли, например, спать с мужем лучшей подруги? [случай с Якобом Таубесом]. Но для нее все это не представлялось проблематичным. Это вообще не вызывало вопросов»
[516].
Приблизительно в тот период Зонтаг обратила внимание на свою бесчувственность и начала волноваться по этому поводу. В дневниках она писала о «трусости и непонимании собственных чувств», в результате чего она «предавала на словах тех, кого любит, а других – отказом выразить по отношению к ним свои чувства»
[517]. Эти обманы имели часто отношение к сексу:
«Сколько раз я говорила людям, что Перл Казин была основной девушкой Дилана Томаса? Что Норман Мейлер устраивал оргии? Ф.О. Маттиссен был педиком? Понятное дело, что все и так об этом знают, но какого черта меня дернуло сообщать людям о том, кто с кем и как любит спать? Как много раз я себя за это корила. У меня есть и еще одна, менее неприятная привычка – впечатлять людей именами знаменитостей. (Сколько раз в прошлом году я упоминала в разговорах в редакции Commentary Аллена Гинзберга?) Я также могу начать критиковать посторонних людей, если собеседники меня к этому располагают. Например, критиковала Якоба в разговорах с Мартином Гринбергом и Хелен Линд (с ней немного мягче, потому что она сама задала такой тон), много лет назад с Мортоном Вайтом и т. д.
Я всегда предавала одних людей в присутствии других. Немудрено, что я очень скрупулезно подхожу к использованию слова «друг»!
[518]
В этот период Зонтаг написала интересный документ под названием X, The Scourge («Х, Бич»). В одном письме она писала, что у этого бича или напасти нет названия. «У многих вещей в мире нет названий», – писала Зонтаг в эссе о кэмпе.
Одной из этих напастей была жизнь детей алкоголиков. Сьюзен не соединяла Х с последствиями родительского алкоголизма. Представление о том, что такие дети наследуют патологии своих родителей, появится в психиатрии спустя 20 лет. Однако уже тогда Зонтаг подметила основные характеристики. «Я выросла, стараясь видеть и одновременно не видеть», – писала она в другой работе. «Х, Бич» является прекрасным примером ее способности видеть и правильно оценивать явления и ситуации, а также ее полной несостоятельности в вопросе использования этих интеллектуальных знаний в практическом и эмоциональном плане.
«Х – это когда ты чувствуешь себя в грамматическом смысле дополнением, а не подлежащим в предложении. Когда ты хочешь сделать людям приятное, удивить их, говоря то, что им хочется услышать, шокируя их, хвалясь + впечатляя их знакомством с известными людьми или своей неприступной позой и неординарным поведением…
Это тенденция разбалтывать что-то – о себе или о других (иногда, как у меня, все в одном флаконе). Это классический симптом Х…
Х – это причина того, что я регулярно вру. Моя ложь – это то, что, как мне кажется, люди хотят от меня услышать…
Люди, у которых есть гордость, не пробуждают в нас Х. Они не клянчат. Мы не можем переживать о том, что можем их ранить. Они с самого начала вычеркивают себя из этой маленькой игры.
Гордость – вот секретное оружие против Х. Гордость – убийство Х.
…Исключая анализ, насмешки и т. д., как же я могу избавиться от Х?
Я, говорит анализ, хорошая. Мой ум загнал меня в эту западню, следовательно, ум поможет выбраться из нее.
Но настоящий результат Х – это изменение чувств. Если точнее, то новые отношения между чувствами и умом.
Причина Х в том, что я не знаю своих собственных чувств.
Я НЕ ПОНИМАЮ СВОИ СОБСТВЕННЫЕ ЧУВСТВА, ПОЭТОМУ ОГЛЯДЫВАЮСЬ НА ДРУГИХ В НАДЕЖДЕ НА ПОДСКАЗКУ.
Потом другой человек говорит мне, какие бы чувства ему/ей хотелось, чтобы я испытывала. Я не против, поскольку не знаю, что чувствую, мне не хочется спорить, я люблю соглашаться с людьми и т. д.
Моя проблема в том, что я не различаю градацию между полным порабощением, ответственностью и безответственностью, наподобие той, которая есть у прячущего голову в песок страуса. Все или ничего – вот таким подходом я гордилась всю свою жизнь!
Все, что я в себе ненавижу, это Х: я – моральный трус, лгунья, слишком много про себя болтаю + фальшивка и пассивная»
[519].
Судя по этому отрывку, у Зонтаг было весьма шаткое ощущение существования – она не была уверена в своих суждениях, не могла понять собственные чувства. Это объясняет желание еще сильнее держаться за эти чувства, срочно строить из себя что-то не шаткое, а крепкое и надежное.
В романе «Благодетель» раскрыта тема еще одной подделки – гея. Несмотря на пейзажи сновидений и модернистские приправы и топпинги, в книге четко читается негативное отношение автора к геям. Можно, конечно, сделать скидку на то, что этот роман – продукт не нашей современной эпохи, или решить, что эти выводы Зонтаг сделала на основе большого опыта общения в среде людей этой субкультуры, но даже в этих случаях выводы автора кажутся подозрительными и очень негативными.
Зонтаг пишет о том, что геи – фальшивки, не настоящие люди, а играющие роль карикатуры – «гомосексуальная пародия». Секс геев не настоящий, а «комедия ролей, которая является встречей гомосексуалистов». Это фальшь, театр, имеющий одну цель – привлечь внимание. «Он был действительно тщеславным, ветреным, вероломным и гомосексуальным, – писала она, – главным образом благодаря преданности стилю преувеличения»
[520].
У Зонтаг во многих описаниях геев прослеживается «этот стиль преувеличения». Она пишет о том, как Жан-Жак «весело болтает о старой мебели или опере», а также о «выжидающем, сплетничающем братстве сестер и их друзей – крашеных блондинок с массой колец на пальцах»
[521]. Женоподобная визжащая королева или королева-сучка – это не просто клише, а образы, взятые из жизни. Приблизительно так же описывали геев во многих других книгах, написанных самими геями. Кажется, что некоторые фразы Зонтаг вполне могли бы появиться в «Ночном лесу». И в конечном счете создается представление о том, что гомосексуализм – это не опыт живых людей и не физическая реальность, а вопрос эстетического выбора. Возможно, Зонтаг хотела, чтобы это было иначе, но знала, что это неправда.
