Из 23 лауреатов Нобелевской премии по литературе, произведения которых были напечатаны в издательстве Farrar, Straus and Giroux, ни один не был рожден или не умер американцем. (Элиот отказался от гражданства, Иосиф Бродский и Исаак Башевис-Зингер получили гражданство во взрослом возрасте.) В издательстве Farrar, Straus and Giroux вышли труды Германа Гессе, Александра Солженицына, Эудженио Монтале и Элиаса Канетти, авторов из Латинской Америки – Пабло Неруды, Марио Варгаса Льосы, африканцев Воле Шойинка и Надин Гордимер. В издательстве выходили и труды американских авторов, и в целом FSG стремилось стать крупнейшим издательством, выпускающим лучшую мировую литературу.
Благодаря публикациям в FSG до американской читательской публики дошли труды авторов из других стран. FSG печатало работы американских авторов, которые доходили до читателей всего света. Зонтаг была активной сторонницей плюралистской модели и играла роль одного из ведущих скаутов, разыскивающих талантливых иностранных авторов для Штрауса. «Сьюзен реально выполняет роль главного редактора издательства»
[551], – произнес однажды с неохотой Роберт Жиро. Зонтаг способствовала публикации на английском языке многих известных авторов. Она верила Штраусу, а тот верил ей.
«ТЫ – ЕДИНСТВЕННЫЙ В МИРЕ ЧЕЛОВЕК, – ГОВОРИЛА ОНА ШТРАУСУ, – КОТОРЫЙ МОЖЕТ НАЗВАТЬ МЕНЯ «БЕЙБИ», И ЕМУ НИЧЕГО ЗА ЭТО НЕ БУДЕТ»
[552].
Именно так называл Нат Зонтаг мать Сьюзен. Как Нат в свое время стал идеальным родителем для потерявшей мать Милдред, так Роджер стал идеальным родителем для потерявшей отца Сьюзен. Хотя он был на 16 лет ее старше, они умерли с разрывом в несколько месяцев друг от друга в 2004 году. Знавшие их говорили, что такое стечение обстоятельств было крайне удачным для них обоих. «Просто какая-то мицва, что он умер раньше ее»
[553], – говорила секретарша и любовница Роджера Пегги Миллер.
Роджер был человеком, который помог Сьюзен стать известной. Он был издателем всех ее книг. Он помогал ей профессионально, деньгами и иногда чисто физически. Она прекрасно осознавала, что без его помощи не смогла бы добиться такого успеха, которого добилась. В литературном мире многих удивляли отношения Зонтаг и Штрауса. Многие писатели, мечтавшие о собственном меценате, завидовали Сьюзен, многие сплетничали о том, какими были отношения Роджера и Сьюзен. «Они ходили на «маргарита ланчи», – рассказывал один из помощников Роджера. – Это она их так называла. Наверное, это выражение пришло из ее калифорнийского прошлого. Несколько раз они занимались сексом в отелях. Она совершенно спокойно мне об этом упомянула»
[554]. Однако короткой интрижкой невозможно объяснить дружбу, которая связывала их до конца жизни.
В мае 1962-го Зонтаг подписала с издательством контракт на публикацию романа «Благодетель». Согласно условиям контракта она должна была получить 500 долларов, 100 из которых были авансом. Это были не бог весть какие большие деньги, но тут вопрос был не в деньгах. Роджер означал для нее гораздо большее, чем издатель. Он был ее другом, помогавшим ей обрести спокойствие и уверенность, необходимые для работы.
Том Вулф писал, что, когда по утрам Mercedes Роджера подъезжал к офису издательства, на Юнион-сквер не происходило ограблений и драгдилеры на минуту «замирали»
[555]. В те годы Юнион-сквер была не самым безопасным местом. FSG практически никогда, за редким исключением, не приносила прибыли. «Он любил ходить по тонкой грани, за которой ничего не было»
[556], – говорила Доротея Штраус о своем муже. Офис издательства был скромным, но вот квартира семьи Штрауса в верхней части Ист-Сайда была полной чашей. В этой квартире Роджер устраивал вечеринки для гламурной творческой элиты, демонстрируя престиж издательства. Многие, особенно из тех, кто побывал на подобных вечеринках впервые, поражались атмосферой другой эпохи – эпохи времен Пруста. «Приоденемся» или «не приоденемся», говорила Доротея, приглашая на вечеринку. Это ставило в тупик многих молодых людей, типа приятеля Сьюзен Фреда Тьютена. «Я был простым парнем из Бронкса, – писал он. – Я понятия не имел, что имеется в виду».
(«Приоденемся» означало бальные платья, драгоценности и смокинги, «не приоденемся» – повседневный стиль.)
В доме гостей встречала эклектически одетая Доротея, костюмы которой шила русская эмигрантка «графиня Джора», сын которой говорил: «Кажется, моя мать увидела в детстве рисунки Бердслея и так никогда и не оправилась от первого от них впечатления»
[557]. Роджер редко запоминал имена гостей, поэтому обращался к людям: «Что выпьешь, приятель?», после чего подводил новых гостей, чтобы познакомить со «старожилами». «Там были Эдмунд Уилсон, Сьюзен Зонтаг, Маламуди Лилиан Хеллман, – писал Тьютен. – Очень высокий уровень литераторов».
Их сын, Роджер III, называл своих родителей Фредом Астером и Джинджер Роджерс, то есть гениальными исполнителями. «Роджер был не замкнутым, а открытым человеком», – говорил Джонатан Галаси, сменивший Роджера на посту издателя FSG. После представлений все понимали заданный тон вечеринки. «Дом без вечеринки был как аэропорт без самолетов, – вспоминал Роджер III. – Он не выполнял свою главную функцию – взлетная полоса стояла пустой в ожидании самолетов»
[558].
Штраус умел излучать теплоту, свойственную политикам, которые умеют дать людям почувствовать, что им рады и они важные, но в определенных рамках. «Он был очень эффектным, но далеко не тем человеком, которому можно открыть свое сердце в откровенных разговорах»
[559], – говорил Галасси. Штраус думал прежде всего о работе, как издатель он должен сводить людей, и действительно на этих вечеринках Зонтаг познакомилась со многими людьми, которых боготворила с самого детства. Сьюзен нисколько не смущалась в новой, роскошной обстановке и игнорировала правила, которые ее не устраивали, например разделение гостей после ужина на мужскую и женскую компании. Однажды, когда Сьюзен предложили подняться наверх к дамам, она проигнорировала это и продолжала говорить. «Очень просто, – говорила Доротея Штраус, – она изменила традицию, и мы уже больше никогда после ужина не разводили гостей на женскую и мужскую компании»
[560].
