Тем не менее Тек был единственным мужчиной, за исключением Филипа, с которым она обсуждала возможность зачатия от него ребенка. Если бы ребенок унаследовал интеллектуальные способности Сьюзен и чувственность Пола, из него мог бы вырасти очень интересный человек. Каждый из них с излишком обладал теми качествами, которых не хватало партнеру.
В конце эссе «Против интерпретации» Сьюзен писала: «Вместо герменевтики нам в искусстве нужна эротика». Название эссе и его главная идея принадлежали Полу Теку, хотя написала эссе она сама. В культуре интеллектуалов, находившейся под сильным влиянием Фрейда и Маркса, предлагавших большое количество сложных ключей для понимания личности и общества, упор на прямой опыт был новым и захватывающим прорывом, под стать всему происходящему в обществе 60-х. В то время в США шел активный процесс политического освобождения (борьба за права черных, женщин и геев), а за границей многие народы боролись против колонизации и империализма. В философии и социологии слышался призыв к созданию «эротической цивилизации», о которой говорил Маркузе. В музыке шла революция, которую начали, в том числе, Beatles и Боб Дилан, в других областях культуры тоже происходили серьезные сдвиги: Видал Сассун изменил вид женской прически, а Ив Сен-Лоран сделал парижскую моду еще более неформальной.
В поп-культуре веяние нового времени отразилось в движениях хиппи и детей цветов, отрицавших иерархию, свойственную культуре Шерман-Оукса. Хиппи были моложе Сьюзен – когда в 1964 году вышли «Заметки о кэмпе», ей было 31 год, а одним из тезисов хиппи стала популярная фраза: «Не верь людям старше 30 лет».
Сборник эссе «Против интерпретации» вышел в насыщенный событиями период. В него вошли уже ранее опубликованные эссе, которые читали, обсуждали и отрицали. В том числе «Записки о кэмпе», статьи об авангардном и популярном искусстве, о картине «Пламенеющие создания», научно-фантастических фильмах и хэппенингах, а также о французской культуре, которой Зонтаг интересовалась, начиная с 50-х (о Камю, Сартре, Жене, Арто, Симоне Вейль и о кинорежиссерах Брессоне, Годаре и Рене).
Это был сборник серьезных работ на самые разные культурологические темы, но критики почему-то решили больше всего обратить внимание на увиденное ими в тексте желание автора уничтожить культуру. В 1969-м Ирвинг Хоу писал: «Сьюзен Зонтаг выпустила эклектический сборник… Получается, что теперь каждый должен «заниматься своим делом»: высоким, средним или низким, она описала старую, пуританскую систему интерпретации с ее враждебным отношением к чувствительности, которая должна уйти, освободив место программируемой восприимчивости, и даже многословно объяснила нам феномен Beatles»
[683]. В напечатанной в Partisan Review рецензии Питер Брукс с иронией признавал значение Зонтаг, которая «открыла для американской аудитории новые имена, о которых до нее не говорили или говорили крайне непонятно. Ее новые герои – Мишель Бютор, Жан-Люк Годар, Ролан Барт и Клод Леви-Стросс. Невнимание к этим людям указывает на значение самой мисс Зонтаг, она с чувством драматизма и понимания требований эпохи выступила авторитетным поборником важной части художественного сознания, которое символизируют и представляют все эти люди». После сомнительного комплимента критик указывает на «логические, лингвистические, а также исторические ошибки»
[684] Зонтаг. Стоит отметить и то, что критика Зонтаг сильно зависела от пола рецензента. Например, Брукс назвал ее книгу «богатой и радостной оргией», а кинокритик The New Yorker Полин Каэл писала: «Мне кажется, что, рассматривая неразборчивость в качестве ценности, она стала настоящим свингером»
[685].
Последним в сборнике было эссе «Единая культура и новая чувствительность», которое тоже вызвало много споров. Критики Зонтаг воспринимали его в качестве призыва приравнять, нивелировать высокую и низкую культуру, обесценить ценности, включая ценности сексуальные, что ведет к интеллектуальной и сексуальной неразборчивости. Например, в критической статье о философе Маршалле Маклюэне журналист назвал Маклюэна «пророком хиппи, детей цветов, идей новой чувствительности Сьюзен Зонтаг, а также сторонником всех форм отстраненности, ухода и отказа от доминирующей культуры»
[686]. Однако на самом деле высказанная в эссе идея Зонтаг «о единой культуре» сводилась не к призыву уничтожить различия между высокой и низкой культурой, а к призыву создать союз и связь между литературной и научной культурами, которые традиционно считались противоположными друг другу.
Это означало, что литературу надо было перестать считать главным противником механизированной дегуманизации, о чем в свое время говорил еще Мэтью Арнолд. Зонтаг ощутила необходимость нового понимания науки и искусства. Ричард Бакминстер Фуллер писал, что «после Первой мировой войны все важнейшие прорывы произошли на инфра- и ультрасенсорных частотах и в электромагнитном спектре»
[687].
ОГРОМНЫЕ ТВОРЧЕСКИЕ СИЛЫ УШЛИ В НАУКУ, КОТОРЫЕ В ДРУГУЮ ЭПОХУ МОГЛИ БЫ УЙТИ В ИСКУССТВО, ПОЭТОМУ ЗОНТАГ СОЗДАЛА АЛЬТЕРНАТИВНЫЙ КАНОН МЫСЛИТЕЛЕЙ ИЗ ОБЛАСТЕЙ, НЕ СВЯЗАННЫХ С ВЫМЫСЛОМ.
«Главной особенностью новой чувствительности является то, что ее продукт – не литературный продукт, то есть роман… Некоторые из текстов этой новой культурной волны можно найти в творчестве Ницше, Витгенштейна, Антонина Арто, Чарльза Скотта Шеррингтона, Ричарда Бакминстера Фуллера, Маршалла Маклюэна, Джона Кейджа, Андре Бретона, Ролана Барта, Клода Леви-Стросса, Зигфрида Гидиона, Гиорги Кепеса и Нормана Брауна»
[688].
Чтобы понять таинственный и зачастую опасный мир науки, философы, сценаристы, архитекторы, музыканты, антропологи, психоаналитики и художники должны взять научную модель за основу своей деятельности. «Современное искусство с его установкой на моду, отказом от того, что оно считает сентиментальным, стремлением к точности, пониманием понятий «исследование» и «проблемы», находится ближе к духу науки, чем искусство в его старом понимании»
[689], – писала Зонтаг. Точно так же как и наука, искусство будет требовать более тщательной и структурированной подготовки:
«Музыка Милтона Бэббита и Мортона Фельдмана, полотна Марка Ротко и Фрэнка Стеллы, танец Мерса Каннингема и Джеймса Уоринга требуют образования чувствительности, сложность и продолжительность освоения которой сравнима со временем, необходимым для освоения физики или инженерного дела. (Из всех видов искусства только роман, по крайней мере в Америке, не дает нам подобных примеров)»
[690].
