САМОУБИЙСТВО ЛЕНЫ ПОЗВОЛИЛО АННЕ ЗАГОВОРИТЬ, А НЕСПОСОБНОСТЬ КАРЛА ЕЕ ОЖИВИТЬ ПРЕДОСТАВИЛА ЗОНТАГ НЕОЖИДАННУЮ ОТГАДКУ ДИЛЕММЫ.
Лена (Сьюзен Таубес) не воскреснет. Следовательно, потустороннее, теоретическое направление в ее творчестве исчерпалось. Война во Вьетнаме, потеря Карлотты, смерть Сьюзен Таубес – все это можно назвать агрессивным вторжением реальности. Но эти неприятные события придали ее последующему творчеству новое направление. «Недостойный любви солдат» будет еще периодически появляться, но метафорическая Сьюзен Зонтаг и характер ее творчества, направленного против общества, менятся. Этот переход не будет простым. И в ее следующем фильме будет полно трупов.
Глава 21
Китай, женщины, фрики
«Даже самые мимолетные жесты Николь Стефан приобретали ужасающую силу Электры», – говорил Жан Кокто, снявший эту актрису в картине «Трудные дети». Кокто видел актрису в картине 1949 года «Молчание моря»
[834], в которой Стефан играла француженку, вынужденную принять на постой немецкого лейтенанта. Этот лейтенант-идеалист рассуждает о великом союзе Германии и Франции, а молодая женщина и ее дядя вежливо смотрят на незваного гостя, не говоря ни слова. В этой сцене у Стефан не было реплик, но «мимолетные жесты» свидетельствуют о ее чувствах лучше любых слов.
Стефан прекрасно подходила для исполнения роли участницы французского Сопротивления. Урожденная Николь Стефан де Ротшильд принадлежала к одной из самых богатых еврейских семей Европы. В ноябре 1942-го вместе с сестрой Моник она покинула Францию, перейдя Пиренейские горы. Сестры были одеты в лыжные костюмы и имели поддельные документы, в которых значилось, что родились они в нормандской деревне, архивы которой были уничтожены. 18-летняя Николь была настолько очаровательная, что два солдата вермахта помогли ей нести багаж. Немецкие войска и погодные условия были далеко не единственными препятствиями, мешавшими переходу границы, – людей часто грабили и убивали сами проводники и те, кто организовывал побег в Испанию. У режиссера картин «Трудные дети» и «Молчание моря» Жан-Пьера Мервилля при переходе испанской границы погиб брат. Но их гид «братец Якоб» довел их до Каталонии, где перебежчиков арестовали в Барселоне
[835]. После того как их отпустили, они добрались до Лиссабона, а потом до Лондона, где Николь вступила в ряды женского корпуса французской армии. Она была водителем и высадилась в Нормандии на следующий день после высадки союзников.
После войны Николь продолжила свою жизнь в принадлежавших семье дворцах. Николь и Моника выросли в шато Ла-Мюэтт, расположенном на границе Булонского леса. Это шато построил ее дед барон Анри, который писал пьесы, возвел для своей любовницы театр Pigalle и финансировал исследования Пьера и Мари Кюри. Его сын и отец Николь барон Джеймс тоже был большим ловеласом. Он был женат на Клод Дюпонт, внучке инженера еврейского происхождения Поля Вормса де Ромийи, которая считалась в свое время самой красивой женщиной Франции. Супруги жили в разных крылах здания, и их жизнь была так же хорошо распланирована, как их обеды. Николь в детстве ни разу не пользовалась ключом, любую дверь, в которую хотела войти, для нее открывали
[836].
Сьюзен была членом отборочного комитета Нью-Йоркского кинофестиваля и в течение нескольких лет приезжала на Каннский кинофестиваль. В 1971 году на Каннском фестивале показали картину «Брат Карл», но это ее мало порадовало. Она все еще страдала после расставания с Карлоттой, которое произошло за полгода до этого.
«ОДИНОЧЕСТВО БЕСКОНЕЧНО, – ПИСАЛА ОНА В АПРЕЛЕ. – ЭТО ЦЕЛЫЙ НОВЫЙ МИР. ПУСТЫНЯ»
[837].
Спустя две недели в номер отеля в Каннах, в котором происходило совещание, вошла Николь Стефан. После кинокартин «Трудные дети» и «Молчание моря» она не снималась в кино, потому что попала в аварию, после которой пришлось снова учиться ходить и говорить. Николь освоила новую профессию и стала «одной из двух женщин-продюсеров во Франции»
[838]. (В то время женщина-продюсер – это скорее исключение из правил международного шоу-бизнеса). В 1969 году она продюсировала картину Маргерит Дюрас «Разрушать, как говорит она» и мечтала продюсировать опус Пруста «В поисках утраченного времени», права на экранизацию которого приобрела в 1962-м. Именно по поводу этого проекта Николь и оказалась в Каннах, куда приехала вместе с подругой, итальянским рентгенологом Миммой Кварти, чтобы поговорить с одной актрисой
[839].
Подруги встретили Сьюзен, находившуюся в очевидно отчаянном состоянии. После окончания встречи Николь сказала Мимми: «Мы должны спасти эту женщину»
[840]. Ей были свойственны такие миссионерские порывы. Вскоре после этого Сьюзен и Николь стали любовницами, но если Карлотта выполняла роль матери Сьюзен, то Николь (в отличие от Милдред и Карлотты) действительно вела себя по отношению к Зонтаг по-матерински. Николь окружила Сьюзен заботой, которую та раньше не знала. Она ее мыла, кормила, одевала и предоставила ей кров. В общем, вложила много сил и энергии в спасение Зонтаг – сначала ее карьеры, а потом и жизни.
Их связь не была такой страстной, как с Ирэн или Карлоттой. Николь привыкла к совершенно другому стилю отношений. «У меня все это длится около двух недель, – говорила она. – Потом я хочу дружить, быть сестрами и никакого секса»
[841]. В чем-то это похоже и на отношение самой Сьюзен к своим любовницам или любовникам, поэтому их стремительный роман (coupde foudre) быстро превратился во что-то другое. У Николь было свое представление о силе, которую вкладывают во взаимоотношения. Смелая и доминирующая вначале, Николь, будучи на 10 лет старше, сразила Сьюзен, словно ударом молнии. Позднее она объяснила свою технику так: «Выведи ее в свет, предложи пару напитков, а потом запрыгивай!» О Сьюзен Николь отозвалась фразой, напоминающей то, что Зонтаг писала о шведах: «Сьюзен – это человек, которому нужно, чтобы его изнасиловали»
[842].
Пассивность, которую проявляла Сьюзен по отношению к Николь, была совсем не тем полным подчинением воли, с которым она отдавалась Карлотте. Николь познакомилась со Сьюзен, когда та была в подавленном состоянии, она решила ей помочь и активно взялась за дело. Сьюзен переехала в Париж, в котором жила наездами в течение многих лет. Желание пребывать во Франции во многом объяснялось культурой этой страны, а также и продолжавшейся войной во Вьетнаме. «Я не хочу жить в США, – заявляла она итальянскому репортеру в 1973 году. – Жить в Америке, значит сойти с ума, исчезнуть, закончить свое существование, разложиться. Кода ты за границей, то понимаешь, что это за страна, поэтому становится сложнее возвращаться назад и жить там»
[843]. Тем не менее она не покидала Нью-Йорк больше, чем на несколько месяцев.
