Томиться взаперти, к нашему великому счастью, пришлось недолго — появилась еще одна служанка, раздался приказ от императрицы наполнить ванну, и вскоре послышался шум воды в ванной, а после и смех Ее Величества, дальнейшее мы предпочли не слушать.
— Inuisibilitas, — прошептала я, окутывая всех нас заклинанием невидимости.
И едва генерал ОрКолин осознал, что не видит собственных рук, мгновенно взял на себя операцию по бесшумному выдворению всех нас из императорских покоев. Для него это не представляло труда — без малейшего скрипа открыть дверь, вытащить всех нас, пронести через будуар, после гостиную императрицы, открыть дверь и выйти.
Присутствующая охрана повела носами, демонстрируя, что нас заметили, и тут же один из нас указал на ближайшую дверь для прислуги.
— Acies, — произнесла, возвращая нам всем зримость.
И тут же теряя ее, потому как ОрКолин, запихнув нас в проход для прислуги, мгновенно закрыл дверь, оставляя нас троих в полумраке, и почти сразу воскликнул:
— Лорд Давернетти! Лорд Арнел! Какая встреча!
В противовес его громкому заявлению, миссис МакАверт раздраженным шепотом спросила:
— Они вас что, чуют?
— В некотором смысле да, — была вынуждена сообщить я.
— И каким же образом это проявляется? — саму экономку Арнелов трясло, и трясло заметно, но она каким-то чудом сдерживалась, а потому я предпочла быть по-возможности откровенной.
— Их тошнит, — услужливо ответила женщине.
Миссис МакАверт возмущенно посмотрела на меня и вопросила:
— В каком смысле?!
— В прямом, — вместо меня ответила миссис Макстон. — Вы же не думали, что наша девочка будет спокойно терпеть домогательства?! О нет, мисс Ваерти не такая! И да, тошнит их преизрядно, но не это ведь сейчас главное, не так ли?
И ухватив меня за руку, миссис Макстон торопливо, но максимально бесшумно, повела за собой по коридору для прислуги и прочь от двух драконов и одного, пытающегося их отвлечь оборотня. И она была совершенно права — главным сейчас была не реакция драконов, нам всем следовало поспешить и спасти, именно спасти пусть и фальшивую, но невесту лорда Арнела.
И тем сильнее было наше разочарование, когда ввалившись в покои леди Энсан, мы застигли лишь двух ее горничных и только.
— О, мой Бог, — вдруг прошептала миссис МакАверт, — леди Энсан сейчас должна находиться на чаепитии у старой леди Арнел!
И побледневшими до синевы губами, добавила, остолбенев от ужаса:
— Они обвинят в отравлении старую драконницу!
***
Пожалуй, еще никогда в жизни мы с миссис Макстон не бежали столь стремительно, задыхаясь и едва ли обращая на это внимание, в попытке хотя бы догнать миссис МакАверт. Экономка Арнелов неслась по коридорам и лестницам для прислуги снося все на своем пути, так что нам, с миссис Макстон, приходилось уворачиваться от падающих подносов, которые не выдержали столкновения с драконьей экономкой, извиняться перед потрясенными сбитыми как столку, так зачастую и с ног слугами, и дважды выпутываться из полотенец и постельного белья, коие прачки несли вниз, для стирки.
И бежать, бежать, бежать… коридоры и переходы, в какой-то момент стали казаться нескончаемыми и бесконечными, но лишь на миг, уже в следующий мы едва ли не врезались в миссис МакАверт, которая замерла, пытаясь отдышаться, и попутно оттягивая передник, поправляя манжеты, прическу, отдернув подол платья. За две секунды миссис МакАверт вновь приняла вид строгой непоколебимой и непогрешимой прислуги без вольности и упрека, и мы с миссис Макстон могли лишь возмущаться – обе мы, я из-за слишком сильно затянутого корсета, моя экономка в силу возраста, дышали с трудом и хрипом, и боюсь, представляли собой не самое лучшее зрелище. Чопорная и безупречная миссис МакАверт посмотрела на нас с некоторым высокомерием, хотела было что-то сказать, но не произнесла ни звука, резко выдохнула, и жестом попросив оставаться здесь, открыла дверь и шагнула в комнаты леди Арнел, сжалившись и оставив дверь слегка приоткрытой, чтобы мы все слышали.
Но слышать и видеть, несколько разные вещи
— Speculum Varum distortis! — прошептала я, призывая заклинание искаженного зеркала, и вопреки всем этическим нормам, устроившись на полу.
Сил стоять на ногах, после столь стремительной пробежки у меня уже не оставалось, у миссис Макстон так же, а потому она последовала моему примеру, и села рядом, привалившись спиной к стене, и приготовившись лицезреть происходящее, для нас чередой кадров транслирующееся на окно так, как если бы кто-то за нашими спинами включил проектор.
Итак, перед нами предстала гостиная леди Арнел.
Чинное чаепитие, чинные леди, и благочестие и благопристойность в каждом движении, в тех же движениях, поворотах головы, касании к чашечкам чаю — читалась порода. Воспитание, истинное воспитание леди, превращающее порой даже самых живых и исполненных энтузиазма, в подобие механических кукол. Куклы были безупречны, как бывают только куклы, и превосходно воспитаны, что неизменно выделяло любую леди на фоне всех иных.
Возможно именно поэтому, леди Энсан, которая не получила ни должного воспитания, ни манер, прививаемых леди с раннего детства, смотрелась в комнате пожилой драконницы совершенно инородно, и она это чувствовала. Бледно-золотые волосы, огромные синие глаза, светлый тон кожи… дрожащие ладони, затянутые в перчатки.
Леди Энсан выделялась, более чем. Она была здесь чужой, абсолютно чужой. Совершенно инородной.
И цвет волос лишь подчеркивал это.
Все присутствующие леди были Арнел. Абсолютно все. Черные густые волосы, имевшие проседь лишь у самой старшей из дам, белоснежно-фарфоровая кожа, черные глаза, переливающийся серебром вертикальный вытянутый зрачок. И… уверенность. Непробиваемая, железная, абсолютная уверенность. Это в трапезной с императором леди вели себя как истуканы, а здесь — пространство принадлежало им. Пространство, преимущество, родство и в целом — несмотря на абсолютное следование этикету и правилам хорошего тона, лично у меня создалось впечатление, что это не леди собрались в гостиной на чаепитие, это змеи, сытые, довольные, опасные — разлеглись на камнях, нагретых солнцем и с лениво-небрежным интересом взирали на свою жертву.
А леди Энсан была именно жертвой.
— Спина, — сказала ей одна из дам.
— Не отгибайте мизинец, когда держите чашку, это выдает в вас плебейку, — заметила вторая.
— Что это за выбор утреннего платья, вы выглядите как деревенщина, — добила третья.
— И на «этом» мой сын вынужден будет жениться… Это ужасно, — высказалась четвертая.
И я как-то невольно присмотрелась к ней, осознав, что… это мать лорда Адриана Арнела.
Она была надменна, прекрасна, холодна, воспитана и едва ли могла вызвать добрые чувства, к примеру, у меня. Высокая, худощавая, традиционно для этого рода черные блестящие волосы, фарфоровое лицо, на котором практически не отражалось никаких эмоций и холодный змеиный взгляд драконьих глаз…
