Но в глубине души Сири не была в этом уверена.
* * *
Лахья видела не только внешние перемены в своей матери, их каждый бы заметил, но даже внутренние, те, которые Сири никому не показывала и которые едва можно было разглядеть, да и то лишь изредка. Глядя на свою маму, Лахья чувствовала, что детям Тойми совсем скоро предстоит столкнуться с чем-то новым.
Пусть даже они пытались это скрыть, но Лахья слышала шум работающего двигателя поздним вечерами, когда во всем доме был погашен свет, и видела мамин взгляд, такой тающе-нежный, когда она смотрела на этого мужика.
Дружба между Лахьей и Маире все больше росла и крепла и, обсуждая теорию феминизма, они даже осмеливались попутно делиться другими, более банальными мыслями друг с другом. Так, в числе прочего Маире призналась, что она была девственницей.
– Мне неинтересно все, что связано с физическим аспектом. Думать лишь о бородах и пенисах… фи!
Лахье не оставалось ничего другого, как кивать и соглашаться. Раз за разом она мысленно возвращалась к себе, какой она была до этого лета, безвольной, совершенно не ценящей себя дурочкой, оказавшейся в лапах у первостатейной скотины.
Она рассказала Маире о Матти – не все, конечно, умолчав о том, что больше всего причиняло ей боль, но достаточно, чтобы Маире смогла сама сложить два и два, и это было странно и удивительно, потому что когда Маире взглянула на нее ясным чистым взглядом, полным сострадания и чего-то еще, наверняка нежности, то Лахье больше не было стыдно, как это бывало с ней раньше. Она почувствовала себя замеченной и благодаря тому, что Маире не осудила ее за то, какой она была, Лахья тоже смогла себя простить. Пьянящее чувство облегчения.
Одним летним вечером возвращаясь от Маире, у которой она была в гостях, Лахья поймала себя на том, что распевает во все горло, пока велосипед катился сам по себе по дороге, которая шла с легким уклоном. Она неслась вперед, сильная и бесстрашная, и пела, не тревожась о том, что ее могут услышать. Мимо соседских ферм, мимо пасущихся коров, мимо берез и цветущих летних лугов.
Примерно в полукилометре от поворота на собственную усадьбу она увидела знакомый «Сааб», припаркованный у края обочины.
Сворачивать с дороги было поздно, и промчаться мимо Лахья тоже не могла: она не успеет слишком далеко уехать, если Матти вознамерится ее догнать.
Он стоял, прислонившись к капоту, и курил, и глаза у него были красные, словно в них впиталась часть дыма. Потому что не могли же они быть красными от слез?
Он смотрел на нее и улыбался.
Лахья спрыгнула с велосипеда и пошла вперед, ведя его за руль.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она, хотя и без того знала ответ.
Матти пожал плечами. Смерил ее с ног до головы изучающим взглядом.
– Ездила к заливу?
Лахья неопределенно повела плечом. Она подумала, что первое, что изменилось в ней, это осанка. Что она больше не горбилась и не наклоняла шею, но еще она поняла, что это не самая лучшая идея пытаться объяснять нечто подобное таким, как Матти.
– Классно выглядишь, – предпринял он следующую попытку и приблизился к ней.
Лахья замерла. После чего достала из кармана куртки сигарету и закурила.
– Ты куришь?
– Ты многого обо мне не знаешь, – медленно произнесла она после паузы и выпустила дым ему в лицо.
– Не хочешь мне показать?
Его рука по-хозяйски очутилась у нее между ног. Вызывающе нагло, как бывало много раз прежде.
Но теперь с этим покончено.
Лахья ухватило его «хозяйство» и сжала, чуть сильнее, чем нужно, только чтобы ощутить над ним свою власть.
И это сработало. Матти заскулил и тут же отдернул от нее свою руку.
– Я больше не собираюсь тебе ничего показывать, – спокойно сказала она, все еще держа свою руку у него между ног. – Теперь с этим покончено. Между нами все кончено.
Лахья смотрела ему прямо в глаза, пока он не сдался и не отвел взгляд. И только тогда она отпустила его мужское достоинство.
Матти попятился. Лахья поглядела на него. В последний раз, подумала она. После чего запрыгнула на велосипед и покатила прочь, к своему дому, который виднелся вдали.
– Именно это я и собирался тебе сказать! – крикнул ей вслед Матти.
Лахья, не оборачиваясь, катила дальше.
– Ты слишком чокнутая для меня!
Она вовсю крутила-наворачивала педали.
– Да чтоб я хоть раз еще связался с кем-то вроде тебя!
Она улыбнулась.
– С такой уродиной!
Последние слова она едва расслышала.
– И неумехой в постели!
Теперь слышен был только свист ветра в ушах и шорох шин по асфальту, пока она набирала скорость.
* * *
Когда их губы встретились, она впервые поняла, что это то самое, о чем пишут во всех романах. Электрический разряд. Она переживала то же самое, что и люди сотни и тысячи лет до нее, но поскольку поцелуи Матти были единственными из тех, что она знала, и совсем не походили на электрические, то со временем Лахья начала думать, что все это просто выдумка.
Но тут ее губы встретились с губами Маире, и она почувствовала, как отреагировало на это прикосновение все ее тело. Как ее рот напрямую оказался связан с ее животом или, скорее, пупком, словно кто-то пытается крутануть его на один оборот, почувствовала, как мучительно сладко заныло в паху, какими лихорадочно-нежными показались прикосновения к коже, сердце колотится как бешеное, в общем, все ее тело воспряло от одного единственного крошечного поцелуя.
После этого они долго смотрели друг на друга. Лахья закурила, хотя знала, что Маире не нравится вкус никотина, а может, как раз поэтому.
Она не знала, что ей делать, если Маире попытается поцеловать ее снова.
– Я уже давно хотела это сделать, – призналась Маире после короткой паузы.
– Вот как?
– Почти с того самого дня, когда я впервые тебя увидела.
Лахья улыбнулась. Прежде она никогда не позволяла себе таких мыслей или, точнее, не позволяла им заходить настолько далеко, тут же оценивая трудности практического характера. Связанные с расстоянием. С обществом. С семьей. С Сири, наконец. Ох, да Бог с ней, с Сири! И все же она не могла позволить себе чуть-чуть наклониться вперед и коснуться руки Маире, которая лежала на покрывале рядом с ее.
* * *
Сперва Сири не поняла, зачем он встал перед ней на колени в гостиной. Но стоило ему достать из кармана маленькую коробочку, как она сразу сообразила.
– Сири Аамувуори, не согласишься ли ты стать моей женой?
Должно быть, на ее лице промелькнул испуг, потому что он поторопился добавить.
