Останавливало не совершить какую-нибудь выходку, — заполненный зал, который мы вовсе поразили своим сюрпризом. Все студенты, которые болели за нас каждый сезон, были здесь, смотрели на нас с гордостью и ликованием, что и в этот раз порвем всех. Каждый выражал нам крики поддержки в виде шума, взрывающий мои бедные перепонки после тяжелой ночи, в придачу голова раскалывалась от дикой музыки, которую мы выбрали на прошлой неделе. Но я все равно чувствовал себя стойко, энергично, не выражая своего недовольства по этому поводу, ведь брал на себя частичную ответственность перед своим народом.
Когда мне только пришлось выйти на сцену, дух перехватило от большого количества эмоций. Все на меня в этот момент смотрели, ждали мою речь, которую словом не умел никогда разумно толковать. До этого за нас уже большую часть рассказал мистер Робертс, который уж слишком красноречив и не умеет вовремя остановиться, когда это уж точно надо. Сквозь щель двери до выхода я заметил, с каким наискучающим видом все смотрели на него. В этот момент мне хотелось уже просто плюнуть и со своей командой выбежать, предстать под свет софитов. И плевать на последствия. Во мне все закипало от кончающего терпения.
После триумфального выступления нас отправили надеть рубашки и штаны, но я все равно задыхался от нехватки кислорода. Перед вечеринкой у нас была тренировка, а еще повторяли танец. Но тренер был сегодня в расположительном духе. Перед тем, как отпустить в зал, выразил одобрительные слова и похвалу, что мы до сих пор остаемся такими же оболдуями, как и раньше. Сейчас он обитал где-то здесь среди этого хаоса.
Мне понадобилось несколько минут для восстановлений сил.
Огляделся по сторонам, отмечая, что сами преподаватели были не в благоразумном состоянии. Они тоже успевали скрытно и незаметно для учеников уйти в укромное местечко. Я был в курсе их дел, но настолько плевал на это. Мы тоже не чистосердечные и где-то среди нас имеются фляжки с алкоголем. А вот родители…была отдельная тема. Они вообще не подавали признак жизни, сидели в конце зала на стульях и болтали о своем, но догадываться не надо было, что речь шла вовсе не о вечеринке. Их лица, взгляды, которые они бросали на студентов, говорили о том, что послали они это куда подальше. Мой папочка был тоже среди них… Видимо, успевал поддерживать тему, и выводил свои несусветные предложения.
Не стоило даже поднапрячься и найти отца среди них, как его образ сразу же бросился мне в глаза. Сидел между двумя мужчинами, бурно, с эмоциями, раскидывая руки в разные стороны, обсуждал деликатные дела. Выглядел он, как и всегда, строго и официально. Черный костюм, белоснежная рубашка, галстук в полоску и зачесанные волосы гелью, что в некоторых местах мелькала седина. Не помню, когда вообще его видел в домашней одежде и вне обстановки своей работы. Да и уже представить этого не мог.
Лицо отца было непроницаемым, безразличным, двуличным. На этих людей он смотрел свысока, ледяным тоном окатывал, когда те вставляли свои слова, видимо, не совсем схожие по его мнению. В такие моменты я вообще ни в чем не сомневался, он властелин в каждом в своем слове и движении и этому должны поклоняться другие. Я его никогда не слушал, не прислушивался мнения. Я жил как мне нравится! И не постыжусь, назвав его ублюдком, которого поискать стоит!
Вздрогнул, когда чья-то рука легла на мое плечо. Повернул голову, сталкиваясь с яркими карими глазами, в которых сквозил легкий не скрытый от других кайф. Лизи прильнула ко мне, я по инерции положил свою руку на попку и придвинул к себе ближе, что тепло наших тел соединилось. Она игриво наклонила голову и руки скрестила на моей шее.
— Почему Эрик Росс стоит в одиночестве? — В ее взгляде вспыхнуло что-то темное.
— Эрик Росс отдыхает перед боем, — прошептал возле ее губ, затем захватил в плен. Я целовал ее с жадностью, страстью и напором. Наши языки увязли в каком-то бурном споре, что легкие жгло от нехватки воздуха. Но это было совсем не то.
Лизи укусила меня за нижнюю губу и отстранилась, загипнотизировано следя за моими губами.
— Чувствую, как ты сильно соскучился по мне. С такой силой придавил, — хихикнула она.
Я усмехнулся, бродя руками по глубоким изгибам тела. Такая идеальная. Во всем. Но меня уже это мало тянуло в последнее время. Что-то во всем ее образе нет никакого влияния, что по велению тела девушки упасть между ее ног.
— Ты же не забывал обо мне? — томно прошептала, положив голову на мою грудь. Оперся подбородком об ее затылок.
— Вспоминал каждый день. Так тебя не хватало, — соврал с такой актерской ролью, придавая нотку тоски, при этом исследуя толпу в поисках знакомого человека. Конечно, ей не обязательно было знать о моих похождениях, пока она отдыхала хрен пойми где и с кем. Все-таки у нас с ней свободные отношения.
— Ох, я тоже о тебе думала. Думала о нашей с тобой предстоящей ночи, — со сбивчивым дыханием сказала она и укусила меня за шею, в слабой точке, от которой тело налилось тянущимся свинцом. — Может, мы свалим отсюда прямо сейчас? Мне хотелось бы тебе показать, какое белье сегодня на мне одето… Поверь, малыш, ты не пожелаешь.
Бофорт стала липнуть ко мне с удвоенной силой, от чего внутри разрасталось раздражение. Девчонка в этом плане бесила еще сильнее, особенно, когда по ее приказу должен был тут сразу же повиноваться. Она забывала, кто все же начальник во всех «сотрудничествах» между нами.
Лизи наклонилась, вновь пытаясь соединить наши губы, но я ее мягко оттолкнул. Отставил стакан на стол и встретил непонимающий взгляд.
— Что это с тобой? Как будто ты меня посылаешь.
Размял шею, не переставая смотреть на нее.
— Со мной все хорошо… Только мне сейчас не до этого, Лизи. Давай чуть-чуть попозже. Я позову тебя, когда понадобишься.
Рот девушки открылся и сразу же закрылся. Лицо ее приняло красноватый оттенок, глаза сузились, а невозмутимый и мрачный вид говорили только об одной вещи — она закипала от злости. Ее никогда не устраивало, что я могу так резко и без объяснений отшить и уверить, что это получится у нас в следующий раз. В чем-то мы с ней были похожи, но факт оставался фактом, что она предмет для удовлетворения возбуждения. Ничего больше.
Выпрямился во весь свой рост сто восемьдесят метров, выжидающе наблюдая за девушкой, которая вот-вот взорвется.
— А вот это уже хамство! — вдруг вставила она свои копейки. Приподнял левую бровь в немом жесте. — Я тебе тут не игрушка, которую можно использовать, когда ты поколдуешь. И не стоит мне давать такие подачки, над которыми ты собственно никогда не задумываешься. Ведь все очевидно на твое лицо: сказал, заверил, использовал некоторое время, а потом выплюнул в лицо. Ты… Ничтожество!
— Что ты кипятишься? — устало закатил глаза от ее прекрасной речи. Захотелось даже похлопать, но сдержался, чтобы еще больше не разозлить Лизи. — Мы с тобой ни о чем не договаривались, никаких обещаний не давали. У нас с тобой как у нормальных людей обычный секс без обязательств…
— У нормальных людей?
