Я посмотрел на Кристину. Она смотрела испуганными глазами на происходящее. Мне следовало вмешаться, но за меня это сделала Виктория. Она встала между ними и приказным тоном заговорила:
– Так! Никаких драк у меня в хижине! Гарольд, ты слышишь?! Гарольд!
– Что?! – закричал он, посмотрев на нее.
– Я уже взрослая, чтоб решать, кого в дом приглашать, а кого нет. Понятно?! – Гарольд стоял на месте и не знал, что ответить, и тогда Виктория переспросила еще раз: – Гарольд… Понятно?
Здоровяк еще постоял на месте, потом ругнулся и вышел из дома, захлопнув за собой дверь.
– Он что, еще злится? – спросил Джон.
Виктория глубоко вздохнула и тут же перевела тему:
– Вы, наверно, устали. Я пойду, сделаю вам теплой воды помыться, а потом будем обедать. Или завтракать. Не знаю, как вам удобней…
В течение дня Гарольд больше не появлялся. Виктория нагрела нам несколько ведер горячей воды, и мы с удовольствием смогли помыться. Это такое блаженство. Вода обновляет организм и очищает дух. После воды и хорошего отдыха ты готов к покорению новых вершин. Вершины нас ждали впереди, но для начала – отдых.
После обеда Виктория и Джон уединились. А нам разложили диван в зале возле камина. Я наконец смог лечь и вытянуться в полный рост. Обняв свою принцессу, я прикрыл глаза и в полудреме с ней пытался общаться.
– Папа, – говорила она, – а почему тот большой дядя злился на дядю Джона?
– Сложно сказать, принцесса. Взрослые часто ссорятся из-за всяких пустяков. Еще и говорят друг на друга: «Как дети малые».
После этой фразы я уснул. Лишь иногда подскакивал и видел, как Виктория что-то показывает и рассказывает Кристине. Видя, что все в порядке, я продолжал спать. Иногда Виктория подходила, чтобы подкинуть дров в камин. Треск огня пел мне колыбельную. Я давно так хорошо не отдыхал. Думаю, Джон тоже, потому он собирался побыть здесь до вечера, а на деле оказалось гораздо дольше.
Посреди ночи меня разбудил какой-то тревожный разговор. Я приоткрыл один глаз и увидел, как на пороге стоял Гарольд и Виктория. Они о чем-то общались, порой переходя на крик. Что я сразу понял, так это то, что Гарольд еле ворочал языком и с трудом стоял на ногах. По всему виду был пьян.
– Вот что, братец, – говорила Виктория, – иди протрезвей, а потом возвращайся!
– Он еще тут? – в ответ повторял одну и ту же фразу ее брат.
В конце концов Гарольд пригрозил пальцем, что-то сказал невнятное и, шатаясь, ушел. Виктория захлопнула дверь и, повернувшись ко мне, испуганно произнесла:
– Ой, простите. Мы вас разбудили.
– Все в порядке, – отвечал я, переходя в сидячее положение, – я уже выспался. – Потом я посмотрел по сторонам и спросил: – А где Кристина?
– Она в соседней комнате, разбирается в моих старых игрушках. Я в детстве так любила разные игрушки. Как оказалось, Кристина тоже.
Я покачал головой, душевно и протяжно зевнул и вытер глаза. Даже в полутемном помещении я заметил заплаканное лицо Виктории. Она попыталась выйти из комнаты, но я ее тут же задержал.
– У вас все в порядке? – спросил я. – Если что, мы завтра покинем вас. Мне правда очень неловко за доставленные неудобства.
– Да бросьте, – заулыбалась она, а в глазах вновь выступили слезы. – Признаться, я бы и не хотела, чтобы вы покидали нас.
– В смысле? – спросил я.
Виктория подошла ко мне и села на стул, стоявший рядом с диваном.
– Понимаете, – говорила она, – Гарольд злится не на Джона. Он злится, потому что Джон появляется здесь лишь иногда. Лишь когда ему нужно. Мой брат думает, что я страдаю из-за этого. Но на самом деле это не так. Я люблю Джона, как никого никогда не любила. Но он свободный человек и не сможет спокойно жить в одном месте. И я не хочу у него эту свободу отнимать. Хотя, признаться, очень хотела бы каждое утро просыпаться в его объятьях.
Виктория не смогла сдержать слезы и заплакала.
– Простите, – сказала она.
Я взял ее за руку, покачал головой. Что я мог ей сказать? Никакое мое слово не могло бы успокоить ее сердце. Поэтому я предпочел просто промолчать.
Под утро я встал и походил по комнате. Неожиданно я нашел старый граммофон и несколько пластинок. Моему счастью не было предела, я поставил музыку. Искусство – это все, что нас связывало со Старым миром, и каждый из нас дорожил каждой пластинкой, книгой, картиной либо кинолентой. Да, старые пластинки были на вес золота. Потому что они помогали отвлечься. Вот так увидишь старую картинку улыбающейся молодежи где-нибудь на морском побережье, включишь легкий джаз или рок-н-ролл, закроешь глаза – и ты уже рядом с этой молодежью, рассекаешь по пляжу, окунаешься в волны соленого моря, бегаешь, веселишься. И плевать, что ты уже не молод. В этот миг возраст не имеет значения. Лишь смех, веселье, солнце, море и музыка. Поэтому старые пластинки и ценились.
Я нашел пластинку Рея Чарльза и тут же поставил ее. С первых нот я затанцевал и запел на всю хижину:
– Hit the road Jack and don’t you come back no more, no more, no more, no more!
Я пел и танцевал, даже не заметив, как Джон с Кристиной смотрят на меня и улыбаются. Лишь под конец песни я увидел их и остановился.
– А вы что, уже проснулись? – спросил я.
Признаться, мне стало неловко, что меня увидели настолько отрывающимся и веселым. Со стороны я, наверно, напоминал психа.
– Ох, Кристина, скажи, кто старше – ты или твой папа? – спросил Джон с ироничной улыбкой на лице.
Кристина в ответ хихикнула.
– Что, нравится смеяться надо мной? Давайте, смейтесь-смейтесь, – махнул я на них рукой.
– Нам пора ехать, – моментально переключился Джон на серьезную ноту.
– В смысле? – удивился я.
– Мы и так тут задержались. Я сейчас пойду телегу подгоню ко входу, а вы будьте наготове.
Джон стремительно вышел наружу, а я начал упаковывать те вещи, которые мы успели достать за ночь.
– Папа, а мы не можем остаться? – спросила Кристина.
Я увидел, как она была расстроена, а ее прекрасные глаза становились кристальными от наворачивающихся слез. Я ее прекрасно понимал. Самому не хотелось уезжать. За последние годы это было первое место, где веяло настоящим домашним уютом – тепло, хорошо и совершенно ни о чем не задумываешься. Проблема в том, что мы с Кристиной тут лишь гости.
– Не переживай, принцесса, – сказал я. – Наша Страна чудес еще впереди.
Кристина в последний момент сдержала слезы и обняла меня. Я провел рукой по ее волосам и поцеловал в нежный лобик. Что мне пришло в голову в этот миг, так это то, как быстро растет моя девочка. Раньше я наклонялся гораздо ниже, чтобы поцеловать ее.
Виктория стояла на пороге и провожала нас взглядом, когда мы уезжали. Она смотрела, не отойдя ни на миг, пока мы не скрылись. Сильная девушка, не показала ни тоски, ни печали, ни слез, хотя чувствовалось, как ее сердце разрывается на части. Джон сохранял привычное спокойствие и, управляя повозкой, смотрел на дорогу. Но один раз он все же обернулся, после чего встряхнул головой и вновь принялся молча смотреть на дорогу.
