Заматерев в движениях, уже автоматически осторожно и правильно катя коляску, почти сам засыпая на ходу, долго, часов пять или шесть, я шел через лес. Чуть слышно шелестела листва. Спал парень. Туман то комковато, хотя и ненадолго, сгущался вокруг красной мутью, то совсем пропадал. Неожиданно лес кончился. Подкатив коляску к краю обрыва, я посмотрел вниз – в сгустившемся тумане склон вел круто вниз, там, вдалеке, в долине сквозь перья дымки виднелось кусками что-то похожее на изгиб реки, но никакой мельницы, и вообще никаких сооружений сквозь туман не было видно. Так или иначе надо было спускаться. Разбудив парня, встав ниже коляски на склоне и пятясь, придерживая ее, я стал осторожно сползать по сухому, к счастью, склону, поминутно останавливаясь и проверяя, нет ли чего-либо неожиданного, опасного внизу. Натужно и нудно, добрые полчаса, с тысячей предосторожностей и даже не развалив по пути коляску, мы спустились, наконец, вниз – зеленая долина лежала впереди, где-то там, за обратным скатом холма, должна была – насколько я понимал, глядя до этого сверху – протекать река. По ровному лугу, пусть без дороги, но почти как по дороге ровно, высматривая впереди себя путь, катил я тележку.
– Смотри, – вдруг, чуть не задохнувшись, опершись рукой, привстав, сказал парень, – мельница.
Отвлекшись от пути и подняв голову, я присмотрелся – в самом деле, склон крыши и кусочек высокого водяного колеса отчетливо были видны из-за холма.
– Быстрее, – срывающимся голосом, вывернув шею, моляще, просительно глядя на меня, произнес парень, – побыстрее можешь?
Я кивнул.
– Постараюсь, – сказал я. – Только тележку бы под конец не развалить. Потерпи немного.
Вкатившись на невысокий холм, разом увидев и реку, и высокую нарядную мельницу, осторожно и аккуратно скатившись вниз, найдя ровную, мощеную обтесанными камнями дорожку, подогнанными так, что тележку почти не трясло, проехав еще метров пятьсот, мы, пройдя под полукруглым сводом деревянной, разноцветно раскрашенной калитки, въехали во дворик. Старое, но явно крепкое ухоженное здание мельницы было перед нами, кое-где вдоль забора росли цветы, дверь в дом была открыта. Опершись рукой на поручень, всеми силами привстав в коляске, вытянув шею, парень напряженно смотрел в темнеющий дверной проем. Прошла минута или другая. Быстрый грохот чего-то скатывающегося по лестнице донесся из дома, дверь, до того просто открытая, распахнулась настежь – чернявая, очень худая голенастая девчонка в короткой юбке, похожая на уличную драную кошку, перепрыгнув через ступеньки, выскочила на улицу. Остановившись, огромными глазами она секунду смотрела на парня.
– Привет.
– Привет, – словно сжавшись в коляске, разом вытянувшись вперед, парень так же мгновенье смотрел на нее, – это ты русалка, хозяйка мельницы?
– Я не русалка, – сказала девчонка. – А мельница моя, от отца осталась.
Голос парня на мгновенье, казалось, диковато нервически дрогнул. – Мне тоже от отца досталось. – В единое мгновенье неузнаваемо собравшись, вновь весь стиснувшись, сжавшись в коляске, неотрывно глядя на девчонку, всеми силами он подался к ней. – Я к тебе приехал. Хочу быть с тобой и всю жизнь ради тебя, для тебя прожить.
Быстро соскочив с порожка, подбежав к коляске, присев на корточки, приблизив свое лицо к лицу парня, девчонка огромными круглыми глазами смотрела на него.
– Ты не смотри, что у меня ног и руки нет, – быстро, казалось спеша, стараясь сразу высказать главное, хрипло произнес парень. – Рука у меня одна, но я ей все могу, все могу делать, такое могу, что другие и двумя руками не сделают. Я все для тебя сделаю.
Девчонка все смотрела на него.
– Ладно, рука, ноги, – сказала она, – сам-то ты здесь.
– Да, – сказал парень, – сам я здесь.
– А ты мне снился, – сказала девчонка. – Снилось, что ты ко мне приедешь. – Осекшись, она мельком, как-то невнимательно взглянула на его обрубленные ноги, – ну, может, не так приедешь – а, не важно. – Она положила руки на его лежащие на коляске обрубки. – Господи, как же тебя переранили. Ты не волнуйся, теперь все хорошо будет, с тобой все хорошо будет, у тебя здесь все, все будет.
Нервно хмыкнув, парень повел головой, силясь усмехнуться.
– Что, ноги новые вырастут?
– Как же им не вырасти, – сказала девчонка, – если у меня крылья выросли. Конечно вырастут. – Нежно, как что-то живое, она тронула колесо коляски. – Тут вот тебе только надо пока поправить, перекосилось все.
– Хорошо бы ему новую коляску сделать, – сказал я. – У тебя тут инструменты, детали есть?
– Конечно есть, – ответила она. – Это же мельница. – Спохватившись, она вскочила. – Господи, что же мы тут. – Подбежав, оттеснив меня, она взялась за спинку коляски и подкатила ее к порожку. Согнувшись, я подхватил переднюю часть коляски и мы внесли парня в дом.
– Тут у меня комната, – сказала девчонка, – смотри, вот шкафчик, кровать, белье – правда, красивое? – это мне еще бабушка в приданое шила. И тумбочка для всяких вещей, и вообще все, все есть. И наверху еще… – словно осекшись, забыв, что хотела сказать, медленно она присела на корточки перед парнем; подняв руку, осторожно она ощупала пальцами его висок и щеку. Подняв руку, парень прикоснулся к ее волосам. Минуту, глядя друг на друга, молча, они оглаживали лица друг друга. Словно очнувшись, отмерев, девчонка, глядя на его короткие штаны и рубашку, вскочила. – Тебе одежду поменять надо, смотри, как загрязнилось, запылилось все. У меня наверху все есть, от отца осталось, я сейчас, сейчас. – Заполошно оглянувшись, она бросилась по лестнице наверх, мгновенье спустя стало слышно, как она там, наверху, спешно двигает и перебирает что-то. Закрыв глаза, парень сидел в кресле.
– Ну что, – сказал я, – твоя взяла. Теперь, похоже, все хорошо у тебя будет.
Стиснутым кулаком парень вытер слезы.
– Как же это, – сказал он, – как же это так, сам не верил, чтобы так получилось. – Открыв глаза, снова словно мгновенно подобравшись, сверкнув глазами, он перекошенно повернулся ко мне. – Жизнь за нее положу, все для нее сделаю.
Чувствуя отчего-то усталость, я кивнул. – Сделаешь, конечно сделаешь. Ты, главное, люби, люби ее. У тебя член-то есть?
Как-то нервно хихикнув, парень качнул головой.
– Член есть. Есть, есть член, забыл отрубить папаша, мерзавец.
– Ну вот и хорошо.
Скатившись с лестницы, девчонка принесла штаны с подвернутыми штанинами и рубашку. Застыв на секунду, она тряхнула головой. – Господи, тебе же помыться надо. Совсем ополоумела, не помывши, одежду сую. – Она быстро, словно извиняясь, посмотрела на него. – Тут банька есть, я приготовлю, подождешь немного, я быстро – ладно?
– Посиди со мной немножко, – попросил парень. – А банька, это хорошо, я подожду.
Как-то сразу, словно автоматически, как во сне, девчонка послушно опустилась на стул.
– Значит, мельница у тебя, – сказал я. – А кто приносит зерно на помол?
