Нечего спорить и о том, где мы начнем свою акцию: разумеется, в столице диаспоры, где 63 процента жителей не принадлежат ни к какой конфессии, а церкви регулярно посещает менее 10 процентов, – в Берлине!
Телефонный разговор с офисом, отвечающим за Берлинскую Транспортную Компанию, – некоторая веха в нашем начинании: нам говорят, что, мол, слоган вполне понятный, так что, пока мы не нарушаем конституционный принцип, мы можем рекламировать что угодно!
Дзынь: 19 920 евро.
Этим объясняется и тот факт, что в берлинском транспорте и на его остановках с полным правом размещаются и такие, например, рекламные объявления: «Любой, кто уверует в Иисуса Христа, будет иметь жизнь вечную, – Евангелие от Иоанна 3:36)», — эту цитату из Библии разместила на плакате в метро одна молодежная христианская организация. Даже розенкрейцерам, предлагающим фантастическую и грубую смесь восточных и западных тайных учений, разрешено выставлять здесь свои рекламы. Тут печатаются и сомнительные мгновенные кредиты – «Никакого шуфа-контроля!» – заманивающие потребителей в сети частного банкротства, не говоря уже о том, что через нашу столицу даже разъезжают двухэтажные автобусы с рекламой крупнейшего борделя в Берлине: «Артемида, берлинский эротический рай!»
Похоже, в области рекламы отражается многообразие мировоззрений, однако этические рамки у нее… м-м, скажем так, весьма широки. Зато почти банально звучит утверждение о том, что во вселенной все происходит закономерно, то есть ни святые, ни духи, ни даже святые духи в законы природы не вмешиваются.
Дзынь: 19 950 евро.
Когда запускается наш веб-сайт и выходит информационное сообщение с нашим слоганом и фотографиями, я вдруг понимаю, для чего у меня имеется второй мобильник: ведь он уже то и дело трезвонит.
Мой шеф по основной работе, директор школы, понял тем временем, что я умею считать и от полного нуля повысил меня до ста процентов, предложив мне должность учителя математики. «Ваши классы – 5А и 6Б, вот вам книжки, а вон там – дети; вопросов нет?»
На каждой переменке я прячусь в тихий уголок, смотрю электронную почту, отзваниваюсь журналистам и снова и снова отвечаю на вопрос: «Почему Вы это делаете?»
Конечно, никто не восклицает: «Господи, помилуй!», однако вопросы далеко не всегда нейтральны: «Почему Вы оскорбляете религиозных людей? Как Вы можете заявлять, будто Бога нет? Это же богохульство! Да и зачем Вам в государстве, где правительство отделено от религии, рекламировать жизнь без Бога?!»
Наш план потому и работает, что теперь я могу диктовать журналисту то, чему ужасно трудно попасть в газеты: «Наше государство идеологически нейтрально только на бумаге, на самом деле оно переплетается с церквами в бесчисленных пунктах – мы живем в “Церковной республике Германия”, как любит говорить Карстен».
Дзынь: 19 980 евро.
Еще не выехал ни один автобус с нашим лозунгом на борту, а кампания наша уже вызвала в республике небольшую бурю в стакане воды; так что нам следует быть настороже, чтобы дело не зашло слишком далеко. Будем честными: кучка неверующих, которые собирают 20 000 евро и пишут на двух-трех автобусах, что они не верят в Бога – ну и что? Ведь в Германии XXI века не лает ни одна собака, и прежде всего в Берлине!
Но Тони Й. (21 год) из Дюссельдорфа меняет все. Он жертвует 20 евро.
«БТК все еще верит в Бога»
Мы танцуем и прыгаем, падаем друг другу в объятья и пьем игристое вино, но тут звонит мой пресс-телефон – я беру его, и молчание восстанавливается.
«Автобусная кампания, Филипп Мёллер, алло? – я даю себе заразиться ликованием моих коллег-без-божников. – Чем я могу вам помочь?»
«Мира Бах из TAZ, привет!» Я включаю динамик и пишу фломастером три большие буквы «TAZ» на нашей белой доске. «Поздравляем с пожертвованиями, – говорит она, – что дальше?»
«Спасибо! Сейчас мы звоним в БТК и…»
«В Берлинскую Транспортную Компанию?»
«Да, и мы закажем первые автобусы!»
«И они вам позволят?» «Они сказали, что позволят, – у меня рот до ушей. – Сейчас мы там вводим в эксплуатацию первые три автобуса, а затем запускаем нашу автобусную кампанию по расписанию!»
«Когда это будет?»
Педер поднимает два пальца кверху и шевелит третьим.
«Завтра, – быстро говорю я, подмигивая Педеру. – В крайнем случае, послезавтра!»
Пока дама из TAZ задает дальнейшие вопросы, то и дело звонят фоном на второй линии, а затем звонят на телефон Педера. Я снова выключаю динамик и прикладываю телефон к уху, слушая журналистку, но ее быстро прерывает Педер.
«Что-что?!» – раздается в нашей штаб-квартире его крик.
«Но Вы же дали нам согласие!»
«Что случилось?» – хочет знать Мира из TAZ.
«Хороший вопрос! Вы слушайте!»
«Вы создаете рекламу для Иисуса, Библии и крупнейшего борделя в Берлине, – почти орет в телефон Педер, – а нашу рекламу не разрешаете?!»
Я отнимаю у него телефон, включаю динамик и держу свой мобильник наготове.
«Очень просим Вас проявить понимание, – слышим мы женский голос. – Но БТК – не место для идеологически окрашенной рекламы!»
«Но это же чушь! – возмущается Педер. – У Вас же все полно идеоло…»
«Мне очень жаль, но решение уже принято. – Дама вздыхает. – Ваш слоган в бизнесе БТК мы ни в коем случае не допустим. Всего хорошего!» На линии щелчок и гудок. Мы уставились друг на друга. Пить шампанское уже нет настроения. Лица у нас вытянулись. Педер кидает телефон на стол и трет себе глаза.
«Алло? – внезапно раздается из мобильника. – Господин Мёллер?» «Да! – я снова включаю динамик. – Вы все это слышали?»
«Ясное дело! – Мира Бах экзальтированно смеется. – И еще раз мои искренние поздравления!»
«Поздравления?! – Мы озадаченно переглядываемся. – Но мы же…» «Вам ведь должно быть ясно, что означает этот отказ – или нет?!»
Теперь на задворках Кройцберга семь человек в офисе рекламного агентства стоят и зачарованно смотрят на мобильник. Следует восклицание репортерши:
«Это же СКАНДАЛ, это же ЦЕЛАЯ ИСТОРИЯ! И не надо мне рассказывать, будто вы к нему не причастны!»
«Э-э-э…»
Слышится громкий шорох, где-то на фоне телефонного разговора хлопают двери, дама из TAZ бодро говорит с кем-то, дает инструкции и совсем запыхалась. Потом она снова обращается ко мне.
