«№ 76. Кравчинский Сергей (36 лет), известный под псевдонимом Степняк, эмигрировавший в 1878 году, один из убийц генерала Мезенцова. В 1884 году находился в Париже, потом поселился в Лондоне…
№ 50. Геккельман Абраам (33 года), еврей, эмигрировавший в 1884 году при помощи подложного паспорта, жил в Париже».
Ну, положим, относительно Геккельмана представители Департамента полиции слукавили, поскольку тот, как известно, был их агентом, которого, ввиду его разоблачения в России, посчитали целесообразным спрятать за рубежом. Позднее этот агент-провокатор под фамилией Гартинга дослужился до весьма высокой должности заведующего Заграничной агентурой Департамента полиции, удостоился многих правительственных наград не только в России, но также и Франции, Великобритании и Германии; правда, в конце концов был разоблачен в 1909 году В. Л. Бурцевым. (Последний, кстати, также значился в списке наиболее опасных российских эмигрантов под номером 17.)
Итак, этот документ был направлен французской полиции для возможной в будущем экстрадиции властям России разыскиваемых ими преступников.
Отметим и еще одно любопытное обстоятельство. Официальный полицейский историограф поднимает также в своем отчете и вопрос об организационных предпосылках возникновения ответного, контрреволюционного террора. Хотя и сообщает об этом крайне скупо: «Доведенная до отчаяния [убийством Александра II 1 марта 1881 года] группа мужественных добровольцев решила организовать с оружием в руках тайный „крестовый поход“ против врагов народа; целью этого похода было вырезать анархистов. Другой кружок добровольцев со специальными намерениями помочь суду и полиции в их сыскной деятельности как в России, так и за границей действительно сорганизовался; в его состав вошли лица, занимавшие самое высокое положение в столице; эта ассоциация носила имя „дружина“ и функционировала до осени 1882 года». Именно к этой организации, более известной как «Священная дружина», и был приставлен будущий глава Заграничной агентуры Департамента полиции Рачковский.
Голицын, хотя и с большой неохотой, признавал также, что упомянутая дружина оказалась причастной и к организации первого еврейского погрома в апреле 1881 года в Киеве. Он пишет, в частности, что излишнее «усердие дружинников по наказанию врагов порядка» привело к «высочайшему повелению о самороспуске дружины» (хотя, заметим в скобках, идея их, к сожалению, и прижилась впоследствии на отечественной почве).
То, что один вид терроризма — будь то правый или левый — с неизбежностью порождает своего идейного антипода, также является еще одной характерной социологической закономерностью, что подтверждает вся история XIX, XX и XXI веков.
Продолжая разговор о международном сотрудничестве правоохранительных органов, отметим, что еще в 1884 году Россия вела переговоры с Германией о заключении соглашения об экстрадиции лиц, совершивших или подготавливавших совершение террористических действий.
Убийство анархистами в декабре 1884 года во Франкфурте агента тайной полиции Румпфа произвело сильное впечатление на общественность Германии, стала очевидной необходимость энергичной борьбы против терроризма. Тексты соответствующего соглашения прошли согласование в Берлине и Петербурге и были опубликованы почти одновременно, в январе 1885 года, в немецкой и русской столицах. И хотя этот документ так и не был ратифицирован рейхстагом ввиду его неожиданного роспуска, как справедливо отмечал Голицын, «Россия и Германия могут гордиться, что первыми заложили основу международного соглашения, целью которого являлась борьба с терроризмом». Кстати, первое подобное многостороннее соглашение — Европейская конвенция о борьбе с терроризмом — появилось только в 1977 году, то есть почти столетие спустя.
Осознание правительствами европейских государств степени и масштаба реальной угрозы, исходившей от действий террористов, привело к проведению в 1898 году в Риме первой в истории международной конференции по борьбе с терроризмом. Россию там представлял директор Департамента полиции С. Э. Зволянский.
В коммюнике по итогам конференции отмечалось: «Опыт многих лет показывает, что единичные стремления отдельных государств недостаточны для искоренения зла. Для борьбы с ним необходимы совокупные усилия, основанные на международных договорах». Однако достигнутые соглашения, как и многие последующие, оказались, к сожалению, недостаточно действенными.
Профессиональная подготовка жандармов России в начале ХХ века
После образования в августе 1880 года Департамента государственной полиции Министерства внутренних дел основной объем работы по политическому розыску в Российской империи выполняли губернские (ГЖУ) и областные жандармские управления, возглавляемые старшими офицерами Отдельного корпуса жандармов (ОКЖ), наделенными правом ведения агентурно-оперативной работы, а также Отделения по охранению общественной безопасности и порядка (охранные отделения, «охранка») — Санкт-Петербургское (с мая 1866 года) и Московское (с 1 ноября 1880 года).
В Инструкции начальнику Санкт-Петербургского охранного отделения от 26 мая 1887 года его задачи определялись как производство «негласных и иных розысков и расследований по делам о государственных преступлениях с целью предупреждения и пресечения оных».
Опыт функционирования этих розыскных органов был признан успешным, вследствие чего образование охранных отделений продолжилось. Так, охранные отделения были учреждены в 1900 году в Варшаве, после августа 1902 года — в Вильно, Екатеринославе, Казани, Киеве, Одессе, Саратове, Тифлисе и Харькове. К концу 1907 года охранных отделений насчитывалось уже 27, в 1908 году — 31. В декабре 1906 года были учреждены также 8 районных охранных отделений (РОО)
[5].
В Положении об охранных отделениях, утвержденном министром внутренних дел П. А. Столыпиным 9 февраля 1907 года, их руководителям предписывалось (§ 23) «руководствоваться тем соображением, что главным мерилом успешности их деятельности будет всегда не количество произведенных им ликвидаций, а число предупрежденных преступлений и процентное отношение обысканных лиц к количеству тех из них, которые подвергнутся судебной каре»
[6].
Как и жандармские управления, охранные и районные охранные отделения возглавлялись, как правило, жандармскими офицерами в чине от ротмистра до генерал-майора; назначение же их начальниками штатских чиновников Департамента полиции (ДП) было исключением. Как отмечает 3. И. Перегудова, в 1890–1916 годах в ОКЖ насчитывалось одновременно 900-1000 офицеров, наделенных правом на «ведение политического розыска», то есть правом ведения агентурно-оперативной деятельности
[7].
