– В смысле? – спросил Адриан, беря спадон и убирая за плечо.
Роланд, который, похоже, не брился целую неделю, поскреб щетину и вздохнул.
– Я говорил вам про убийства. Судя по всему, основная цель – мир, за что мы можем сказать спасибо. Если бы это был ребенок гражданина – купца гильдии, или торговца, или, не приведи Новрон, аристократа, – констебль меня замучил бы.
– Но поскольку это мир, вы его просто проигнорируете? – осведомился Ройс.
– Нет, не проигнорируем. В любом случае я ничего не могу сделать. Однако давление усилится. – Роланд посмотрел на стражника, который вручил Адриану оставшиеся два меча. – Никаких свидетелей?
Стражник покачал головой:
– Как обычно, никто ничего не знает.
– Всегда одно и то же, – заметил Роланд. – Никто их не видит. Никому ничего не известно. А потом очередную жертву находят в реке, или яме, или переулке – выпотрошенную, без сердца.
Он заглянул в котелок у огня и хмыкнул, обнаружив, что тот пуст.
– Тебе не кажется, что это немного странно? – спросил Ройс.
– Можно так подумать. Но нет, больше не кажется. Вероятно, я упоминал, что здесь, на восточном берегу, жизнь стоит дешево. И еще дешевле она в Трущобах, где произошло большинство убийств.
– Но вырывать сердца у детей! – воскликнул Адриан. Он вспомнил жареных единорогов Ройса: это было реальное воплощение той идеи. Можно ли найти более откровенный образчик зла? Зачем кому-либо так поступать? И как он это делает? Как убивает и вскрывает грудную клетку, а его при этом никто не видит и не слышит?
– Наверное, их продают на черном рынке, – цинично предположил Роланд, и Адриан задумался, что стало с юношей, которого он когда-то знал. – Многие калианцы используют их для омолаживающих зелий и целебных бальзамов. Присыпь лицо измельченным сердцем младенца и, по слухам, сохранишь молодость. Их клиенты – жены богатых купцов. Мы пытаемся пресечь это, но мало что можем сделать. Обычно они берут сердца телят или ягнят, но кто-то явно решил поусердствовать. Если покупатель думает, что товар настоящий, то цена взлетает. Новости об убийствах повышают спрос.
Работа с детьми, у которых вырвали сердце, и равнодушие зевак изгнали единорогов из мира Роланда, – понял Адриан. Подобные верования имели под собой основу, и поколебать их было нелегко. В конце концов, ужасы захватывали центр внимания и притупляли все остальное. Как верить, что люди по сути своей хорошие, когда сталкиваешься со столь откровенными доказательствами обратного? Адриан не мог объяснить Роланду, стражнику Дрейку и, уж конечно, Ройсу, что жизнь без единорогов лишалась смысла. Однажды он побывал в тех темных краях. Упивался эгоизмом, почивал на перинах поверхностных истин. Захлебывался вином и кровью, но чем дольше пил, тем более пустым ощущал себя. В чем смысл, если, как цветисто выразился Дрейк, жизнь – это боль, а потом ты умираешь?Эти слова убедили Адриана в значимости единорогов. Даже если их не существует, в них необходимо верить. Их нужно искать. Это не так уж много. Погоня за фантазиями – скупое оправдание существования, однако сколько чудес сотворили люди, занимавшиеся именно этим, верившие в безумные мечты?
– Простите за ошибку, – произнес Роланд. – Я бы купил вам выпить, но до конца недели дежурю в ночную смену, а герцог не одобряет пьяных офицеров.
– Ну да, жизнь честного вояки! – откликнулся Адриан с деланой завистью.
– А вы по-прежнему ищете герцогиню? Я слышал, вы заходили в каретную мастерскую. Что-нибудь выяснили?
– Пока ничего.
– Сообщите, если узнаете. Я почти уверен, что она мертва, но если нет…
– Что тогда?
Роланд помедлил, и его лицо изменилось. Жесткая маска, взгляд солдата померкли, и на мгновение Адриан увидел паренька, которого когда-то знал.
– Все зовут ее Девкой-виски. Никто не выказывал ей ни малейшего уважения, включая меня. Стражникам полагается кланяться при встрече с ней. Никто не кланялся. Мы все говорили, что она ненастоящая аристократка. Фальшивка, потому что родилась простолюдинкой, причем даже не в Альбурне. Полагаю, причина была в зависти, словно герцогиня провернула какую-то аферу и не заслуживала уважения. Потом… она подарила мне новые сапоги. Мои старые прохудились. Ноги часто промокали, и я пару раз едва не обморозился. Я почти не видел эту женщину, не был ее телохранителем, однако она заметила. Почему для нее это имело какое-то значение, не знаю. Я решил, что ей не нравилось смотреть на капитана стражи в обносках, вот только… городская стража должна носить черные сапоги из тонкой кожи, которые хорошо смотрятся, но совсем не защищают от холода на патрулировании. – Роланд поднял ногу, чтобы продемонстрировать Адриану коричневые сапоги, подбитые мехом. – Лучшие, что у меня когда-либо были. Очень теплые. До конца зимы я почти не замечал снега. – Он опустил ногу. – Если она жива, то я хочу знать об этом. А если нет, и вы выясните, кто это сделал, я тоже хочу знать.
Адриан кивнул и, проверив оружие, прицепил короткий меч на бедро, а меч-бастард – чуть выше и ближе к спине.
– Что ж, спасибо, что вызволил. – Он сделал два шага к двери и заметил, что Ройс не сдвинулся с места.
На противоположной стороне улицы находилась счетная контора. Как и многие другие важные здания, она была из потускневшего от времени камня. При виде нее Ройс повернулся к Роланду.
– Можешь ответить на вопрос? – Он показал на одно из декоративных скульптурных лиц на конторе. – Почему эти штуки повсюду? Прячутся под лестницами, обрамляют окна, восседают на карнизах и держат все, от мостов до балконов. Даже на камнях мостовой высечены крохотные гротескные личики. Зачем?
Опустив голову, Роланд выглянул за дверь.
– Ты имеешь в виду горгулий?
Ройс кивнул.
– Я их уже видел. В качестве водосточных труб на больших соборах, например, в Медфорде. Но здесь они повсюду. Большинство даже не выполняет никаких функций, и лишь немногие используются для управления стоками.
Роланд выпятил нижнюю губу.
– Надо полагать, это украшения.
– У них нет истории?
Роланд пожал плечами:
– Конечно, есть. Куча историй, и все глупые.
– Расскажи!
– Самая известная – о священнике, который убивает дракона с помощью осужденного. Они сжигают чудовище, но голова остается целой. Потому что может выдыхать огонь и все такое. И тогда местный епископ решает водрузить ее на свой собор, чтобы отпугивать злых духов. Идея оказывается удачной, и с тех пор каменщиков просят изготавливать их.
– Ну-ну, – разочарованно протянул Ройс.
– Есть еще одна история про основание города. Планировку поручили безумному архитектору по имени Брэдфорд Крумин. Он выбрал расположение поместья, Гром-галимуса и большинства старых зданий. Архитектор был гением, но сумасшедшим. Утверждал, будто слышит голоса – призраков, так он их называл, – и единственный способ заставить их умолкнуть – отпугнуть духов. Очевидно, духи боялись страшных лиц, и потому он разместил повсюду этих гротескных тварей.
