– Счастливого первого дня весны, – произнес Адриан, зевая, когда они миновали магазин, владелец которого перевернул вывеску, очевидно, впервые в году. «Сушеные травы» стали «Свежими цветами».
Ройс покосился на него:
– Больше так не делай.
– Ты возражаешь против весны? С каких это пор?
– Не предлагай себя в заложники.
– Ах, это. – Адриан снова зевнул. Он не выспался.
– Никаких мне тут «Ах, это», – упрекнул его Ройс, странным образом напомнив Адриану Эвелин Хемсворт. – Это не шутки. Ты загнал меня в угол.
– Тебя? А я-то думал, что загнал в угол самого себя.
– И то, и это. В нашем деле связи означают ответственность. А привязанности – слабость. Они убивают. Если бы тебя поймали и заперли, это было бы нормально. Но ты…
– Почему это было бы нормально?
– Я бы просто убил их, – произнес Ройс будничным тоном, и Адриан не стал подначивать его.
Будь на месте Ройса кто-нибудь другой, Адриан счел бы эти слова напыщенной похвальбой, но Ройс не преувеличивал, чтобы доказать свою точку зрения. Он говорил серьезно, и для него это был практический вопрос. Основное профессиональное правило, как, например, не бросать навоз против ветра.
– Но, вызвавшись в заложники, – продолжил Ройс, – ты поставил меня в сложное положение. Ставки выросли, и я не мог просто уйти, если дело примет неприятный оборот… как это.
– Ты что, пытаешься сказать, что неравнодушен ко мне?
Ройс вновь изобразил Эвелин Хемсворт, продемонстрировав выражение не-могу-поверить-что-ты-действительно-существуешь.
– Я пытаюсь сказать, что ты идиот, и когда в следующий раз ты совершишь подобную глупость, я позволю тебя убить.
Адриан улыбнулся:
– Я тебе действительно нравлюсь, да?
– Заткнись.
– Теперь мне неловко. Я не приготовил для тебя подарка на Весенний праздник.
Качая головой, Ройс ускорил шаг.
Солнце только взошло, но день уже обещал быть чудесным. Синее небо, яркое солнце, воздух заметно теплее прежнего. Птицы вили гнезда под крышами магазинов, а их владельцы распахивали зимние ставни, впуская внутрь птичье пение. Сколь редко первый день весны оправдывал надежды. Эта мысль была на лицах всех людей, которые выбирались из темных домов, чтобы отпраздновать возрождение. Матери одевали детей в красивые наряды, выдвигали суровые ультиматумы и излагали правила, запрещавшие делать что бы то ни было, кроме как стоять неподвижно. Молодые женщины выпархивали из дверей, словно свежие цветы, и кружились в ярко-желтых, розовых и зеленых платьях, предвкушая, что на них обратит внимание симпатичный шмель, а то и несколько.
На площади не было привычных лоточников. Даже они взяли выходной. На их месте устраивались музыканты, а люди в неудобных жилетах, пелеринах и начищенных туфлях с пряжками расставляли праздничные столы и ограждали площадки для танцев. Граница одной из них была прерывистой – яма образовалась на месте разбитых камней мостовой. Адриан заметил, что хотя ступени галереи вымыли, многие сохранили ржавый оттенок, а красивая дверная створка была смята и покорежена. Утренний свет и наступление весны почти стерли следы ночной трагедии, но, как и зиму, горе не удавалось забыть полностью. Люди на площади обходили яму и избегали ступеней галереи. Однако твердо собирались отметить Весенний праздник. Выживание часто означало движение вперед. А движение вперед означало оставить вчерашний день прошлому, и все это начиналось с того, чтобы сделать первый шаг, вспомнить, как улыбаться и танцевать, а главное, осознать, что смех не есть неуважение, смех – это важно.
Внимание Адриана привлекла величественная процессия: десять человек несли по мосту увитый гирляндами массивный шест. Весенний шест с развевающимися цветными лентами будет установлен на площади для первого танца. В Хинтиндаре, родной деревне Адриана, тоже каждый год ставили Весенний шест, хотя и не такой большой. Наверное, так делали в каждом городке. Адриан не представлял масштабов торжеств, запланированных в Рошели. Он чувствовал энергию и предвкушение и хотел присоединиться – помочь устанавливать шест, выкатить бочки и найти партнера для кроличьих бегов и Цветочного бала. Но их с Ройсом ждала работа.
Ройс будто только сейчас понял, что куда-то идет, и остановился. Сделал глубокий вдох, раздраженно выдохнул.
– В чем дело? – спросил Адриан.
– У меня ничего нет. Один Виллар знает, где находится герцогиня. – Ройс оглядел прижавшиеся друг к другу здания. – Он может находиться где угодно!
– Нет, – возразил Адриан. – Он должен быть в каком-то особом, священном месте.
– Да, но что в Рошели считается особым или священным? Ты знаешь? Лично я – нет. Вечная проблема с работой за пределами нашего района. Даже Грисвольд, который, надо полагать, прожил здесь всю жизнь, знает лишь два таких места. И если Эразм собирался использовать собор, а гном – старую церковь, куда направлялся Виллар? Грисвольд упомянул бы другие места, если бы знал.
– Очевидно, Виллару известно еще хотя бы одно, – заметил Адриан. – Он мир, а мир живут долго. Это может быть нечто древнее, о чем все прочие забыли.
– Как нам это поможет?
– Надеюсь, нам подскажет тот, кто хорошо знаком с древней историей Рошели. – Адриан улыбнулся. – Никто не приходит на ум?
Глаза Ройса расширились.
– Ты шутишь.
Глава двадцать третья
Молитва Новрону
Как и весь город, Мельничная улица преобразилась. Тихий проход с прочными каменными домами был причудливо украшен. Почти на каждом здании висели гирлянды весенних цветов, а под окнами – обручи с лентами пастельных тонов. Многие домовладельцы разместили обручи под соседними окнами, чтобы получились улыбающиеся лица с цветочными губами и косыми стеклянными глазами. Жильцы собирались небольшими группами и болтали на улице, где не наблюдалось привычного движения. Пятеро мужчин в высоких шляпах беседовали посреди дороги. Женщины в юбках с кринолинами толпились у фонарного столба, увитого зеленой лентой. Одна наклонилась, чтобы погладить маленькую курносую собачонку.
– Где вы были? – накинулась на Ройса и Адриана Эвелин, когда они вошли в дом. Скрестив руки на груди, она стояла возле накрытого стола. – Только я подумала, что приручила вас, как вы доказали, что диких животных нельзя одомашнить. – Она посмотрела на приготовленное пиршество с таким видом, словно вот-вот расплачется. – Но даже дикое животное… – Вдова показала на стол. – Ведь это пища. Даже пещерная тварь не пропустит кормежку.
– Примите наши искренние извинения, – произнес Адриан. – Нас задержали.
– В какой тюрьме? – поинтересовалась она.
Ройс вытер ноги о коврик у двери и скинул плащ. Адриан снял портупею. Им требовалось содействие Эвелин, и не следовало сердить вдову еще сильнее.
