– Да. – Лео смотрел ей в лицо, его губы дрожали. – Я считал, ты умерла. Более двух ужасных недель жил с этой болью. А потом получил твое письмо. Я собрал людей и провел целую ночь и весь день, обыскивая каждый сарай, магазин и амбар. – Он засмеялся, потом прикрыл рот ладонью и покачал головой. – Я вернулся, услышав про нападение и… и… вот ты здесь. Дженни, любовь моя, где ты находилась?
Она сосредоточилась на этих двух словах: «любовь моя».
– Лео, ты действительно любишь меня?
Брови герцога поднялись.
– Что за вопрос! Разве я только что не сказал тебе…
– Мне нужно знать. Ты любишь меня? – настойчиво повторила она, крепко схватив его за руки.
– Как ты можешь об этом спрашивать?
– Все говорят, будто ты женился на мне ради денег или ради короны.
– Это неправда. – Его голос стал суровым, глаза метали молнии.
– Тогда почему? Почему мы спим в разных комнатах? Почему в первую брачную ночь ты не пришел ко мне… ни тогда, ни потом? Почему ты был таким равнодушным?
Гроза улеглась, и Лео опустил голову. Его лицо исказилось от боли и смущения.
Это правда. Он не…
– Я старый человек, Дженни. Со сложившимися привычками. Я мало кого люблю, и еще меньше людей любит меня. Жизнь в этом городе учит никому не доверять. Ты быстро понимаешь, что люди только берут… но никогда не дают. «Верность» – слово, которое означает: «Что я могу от тебя получить и на какой срок?» Мне приходилось постоянно быть начеку, и я так и делал, но подобная жизнь одинока. А ты совсем другая, я понял это в первое мгновение нашей встречи. Яркая, веселая, умная и открытая. Ты никогда не интересовалась, сколько у меня слуг и земель. Это было странно.
Дженни улыбнулась.
– Ты ничего не спрашивала, разве что какой виски я предпочитаю и какое мое любимое блюдо.
– Ржаной виски в стакане и тушенная в яблоках оленина на тарелке! – откликнулась она.
Герцог кивнул:
– Я тонул, Дженни, был опустошен, а ты стала спасательным тросом, который я не надеялся отыскать. Ты дала мне повод жить, когда у меня не было никаких поводов. Я нуждался в тебе… а ты во мне – нет. Ты была богатой, красивой, умной… Что я мог тебе предложить?
Красивой?
– Что я за человек? Эгоист. Не следовало просить тебя выйти за меня замуж, но я не удержался.
Глаза Дженни расширились.
– Ты жалеешь, что сделал мне предложение?
– Я хотел жениться на тебе, но думал, что ты откажешься. Таким образом я намеревался прервать наши отношения, прежде чем они зайдут слишком далеко. Но ты согласилась.
– О чем ты говоришь, Лео?
– Ты достойна быть королевой, и не только. Но я не могу дать тебе то, чего ты заслуживаешь. Многие считали меня первым претендентом на корону, однако это не так. В Рошели царит хаос, и если я не в состоянии навести порядок в собственных финансах, с чего епископу доверять мне целое королевство?
– Лео, любовь моя, я не собираюсь быть королевой. Я хочу тебя.
– Правда? А как насчет детей, Дженни? Из тебя получилась бы хорошая мать. Дети выросли бы сильными, целеустремленными и честными. Я не смогу дать тебе этого. Не смогу дать детей. Ни тебе, ни любой другой женщине. Я почти ничего не могу. Мечи – опасные игрушки, и в бою люди часто теряют глаза, руки и ноги. Много лет назад меня ранили в безымянной битве на ничтожной реке. Несколько монахов выходили меня в маленьком монастыре. Я никогда никому об этом не рассказывал, и они тоже молчали, за что им моя благодарность, но мне следовало сообщить тебе. Было неправильно предлагать тебе брак, зная, что я не смогу стать настоящим мужем. – Его губы скривились. – Но я так сильно влюбился в тебя, Дженни. И собирался рассказать. Даже если ты меня бросишь. Я солгал, но хотя бы не привязал тебя к себе навеки. Епископ аннулирует брак, поскольку он не был консуммирован.
– Ты действительно любишь меня, – произнесла Дженни, когда герцог заплакал.
– Всем сердцем, моя дорогая девочка. Вот почему я желаю тебе свободы.
– Мне не нужна свобода.
– А что тебе нужно?
– Двуспальная кровать! – Она крепко поцеловала Лео. Руки герцога вновь сомкнулись вокруг нее.
Глава двадцать девятая
Дочь Уинтера
– Надо полагать, без вас не обошлось. – Это были первые слова Эвелин. Она наливала себе традиционную утреннюю чашку чая.
– Косвенно, – заметил Адриан.
Крышки с блюд были сняты. Этим утром благодарность Новрону ограничилась тем, что все склонили головы. Как обычно, завтрак был безупречен и являл собой пир, достойный королей, императоров и двух очень тихих воров.
Не глядя на них, Эвелин сосредоточилась на янтарной струйке, падавшей в ее фарфоровую чашку.
– Скоро явятся сереты. Подобное событие на их заднем дворе не останется без внимания. Сдержанностью они не отличаются. Скорее всего потребуют справедливости – и выберут виновных на свое усмотрение. – Она подняла голову. – Двое безродных чужаков станут первыми в их списке. Будет лучше, если вы вернетесь туда, откуда пришли.
– Вы нас выгоняете? – спросил Адриан.
– Да, выгоняю. – Вдова положила ложечку и нахмурилась. – Дело в том, что я уже сдала вашу комнату другому постояльцу. Так что попрошу вас собрать вещи и к полудню уехать. Спасибо.
Адриан внимательно посмотрел на нее и улыбнулся:
– Вы за нас беспокоитесь?
Эвелин смерила его сердитым взглядом:
– Не говори чепухи. Вы – гнусная парочка, и я не желаю, чтобы вы и дальше отравляли мой дом своим присутствием. Вы хотели правды – вы ее получили. Прекрати улыбаться. Я делаю это не ради вас. Ни в коем случае. Прекрати.
Стук в дверь прервал ее монолог. Эвелин поднялась и, раздраженно фыркнув, прошествовала к входу.
– Привет! – раздался громкий голос.
– Святые небеса! – ахнула Эвелин. – Ваша светлость!
Ройс и Адриан быстро встали, покинули столовую и столкнулись в коридоре с герцогиней Рошельской, которая была в длинном черном платье, черной шали и широкополой черной шляпе из тех, что требовали особой осторожности в тесных помещениях. Герцогиня была крупной женщиной, но, казалось, занимала вдвое больше места, чем ей требовалось. Она привлекала внимание, как пчела в маленькой комнате. На ее лице, круглом и счастливом, сияла широкая улыбка, превратившая глаза в полумесяцы.
Эвелин поправила и без того безупречную кружевную салфеточку.
– Мне очень жаль. Я не знала, что вы придете. Простите за этот ужасный беспорядок!
– Какие глупости, милая госпожа! – воскликнула герцогиня. – Это мне следует извиниться. Явиться без предупреждения в такой час, после трагедии. Я бы нисколько не удивилась, если бы вы меня выгнали. Отправили пинком в канаву. Благовоспитанная дама вроде вас ожидала бы от меня лучших манер.
