Ройс насчитал в баре еще восемь человек. Знакомая четверка, желавшая вывалять пастора в перьях, сидела за столом, изо всех сил стараясь казаться невидимой, но бросая встревоженные взгляды в его сторону. Еще двое прислонились к столбу, наблюдая. Буфетчик и мальчишка, который, очевидно, работал в таверне, тоже проявляли откровенный интерес.
– Я не знала, что это ты. Клянусь Марибором, я понятия не имела. Если бы знала…
– Продолжай, – сказал Ройс, следуя за ней в зал. – Если бы ты знала… что?
Она поняла свою ошибку и закрыла рот.
– Додж! – позвал один из мужчин у столба.
Еще двое со скрипом отодвинули стулья от стола. Что-то пошло не так. Они поняли, что пьеса разыгрывается не по сценарию. Ройс метнулся вперед, зажал рыжие волосы в кулаке и дернул Шпат назад, подставив ей подножку. Мужчины за столом вскочили, стоявшие у столба двинулись к Ройсу.
– Стоять! – приказал он, прижимая лезвие Альверстоуна к шее женщины. – Все сядьте на место. Полагаю, она не единственная, кто может рассказать мне то, что я желаю знать. Если в ее шее появится дополнительная дыра, вы станете сговорчивее.
– Ах ты мелкий… – начал один из мужчин.
– Сядьте! – взвизгнула Шпат. – Он не блефует! Он это сделает!
Все замерли. Первым пошевелился Ройс. Он подтащил женщину за волосы к открытой двери, захлопнул ее и закрыл засов.
– Ну вот, – сказал он. – Теперь никто не уйдет, пока мы не поболтаем.
Мужчины продолжали стоять.
– Сядьте, идиоты! Он не станет просить дважды! – крикнула Шпат.
Все сели.
– Вот и хорошо. – Ройс запрокинул голову женщины, чтобы заглянуть ей в лицо. – Раз уж ты так гордишься ловкостью своих рук, мы сыграем в «Десять пальцев».
Она заскулила.
– А, ты помнишь, как в нее играть. Это хорошо. Я не собирался объяснять правила. – Он подтащил ее к столу. – Шевелись, я не из терпеливых.
Шпат положила трясущуюся руку ладонью на стол.
– Растопырь пальцы. Ты ведь не хочешь случайно лишиться сразу двух?
– Что за… – начал мужчина в оранжевой тунике.
– Заткнись! – взвизгнула она. – Просто заткнись! И не двигайся. Пожалуйста, ради любви Марибора, не шевелитесь!
У нее в глазах были слезы, и неровный стол подрагивал. Ножки издавали неприятный, глухой стук: бух, бух, бух.
Ройс поставил острие Альверстоуна между мизинцем и безымянным пальцем на правой руке Додж.
– Первый вопрос: где Адриан?
– В погребе, вон там. – Зная правила, она показала головой.
Ройс поднял кинжал и опустил между безымянным пальцем и средним.
– Второй: он жив?
– Да, просто спит.
– Везучая, везучая леди.
Он поставил кинжал между средним и указательным пальцами, которые дрожали так сильно, что она могла порезаться. Это не составляло труда – Альверстоун был суровым клинком.
– Третий: почему он в погребе?
– Заперся, когда понял, что я отравила его.
– Отравила?
На мгновение Шпат перестала дышать. Когда вновь начала, ее дыхание больше напоминало всхлипы.
– Четвертый: почему он еще там?
– У него единственный ключ, а я была карманницей, не взломщиком. У меня нет навыков. Мы решили, что ты скоро появишься, и не хотели, чтобы ты застал нас за выбиванием двери. Но я не знала, что это будешь ты.
– Пятый: когда я тебя отпущу, ты сбежишь?
– Нет.
– Другую руку, – приказал Ройс, отодвигая первую. На столе осталось влажное пятно пота. Додж робко положила на него левую руку. Ройс поставил острие Альверстоуна рядом с ее мизинцем и повернул кинжал, чтобы тот впился в древесину.
– Шестой: почему нет?
– От тебя не убежишь.
– Хорошо играешь. – Ройс ухмыльнулся, потом внезапно застучал кинжалом, вгоняя острие между ее пальцами. Шпат содрогнулась, подпрыгнула, испуганно пискнула. Но ладонь на столе не сдвинулась.
– Седьмой: Адриану удалось снять комнату, прежде чем ты его отравила?
– Д-да.
Он вытащил кинжал из стола.
– Вставай, – велел он Шпат, позволяя ей подняться. – Я собираюсь открыть ту дверь. Пока я этим занимаюсь, ты объяснишь своим друзьям, почему им следует быть примерными мальчиками.
Ройс бесшумно пересек зал. На двери в погреб был примитивный двухштырьковый замок – он больше времени потратил на то, чтобы достать отмычки, чем на то, чтобы с ним справиться. Внутри Ройс увидел распростертого на полу Адриана.
– Скажи своим могучим друзьям отнести его в комнату.
Кивнув, Шпат жестом велела Бычьей Шее пошевеливаться.
– Да ладно, Додж, – возразил тот. – Этот парень тощий, как цыпленок.
– Делай, как он говорит, Брук, – строго ответила она.
– Нас восемь человек. Не понимаю, с чего мы должны ему подчиняться?
Шпат покосилась на Ройса.
– Прошу прощения, – сказала она, подошла к бару и схватила нож. Затем направилась к Бруку и молча вогнала лезвие ему в бедро. Он с криком согнулся, держась за ногу, и упал на пол, задев стул.
– А. Это. Ты. Понимаешь? – крикнула Шпат, склонившись над ним и тыча пальцем в нож в его бедре.
– Зачем ты это сделала? – спросил буфетчик.
– Очевидно, он ей нравится, – объяснил Ройс.
Шпат вытащила нож, распрямилась и смахнула тыльной стороной ладони слезы.
– Отнесите Адриана наверх. Сейчас же!
С грохотом попадали стулья: мужчины вскочили и ринулись в погреб.
Ройс присматривал за ними, пока они несли Адриана.
– И хорошенько укройте его, ребята.
– Да, ради Марибора, не причиняйте ему вреда. – Шпат положила нож на стол и снова вскинула руки. – Вихрь, клянусь, я не знала. Не видела, как вы приехали. Услышала, что двое парней помешали вымазать Пейна смолой, и решила, что церковь прислала громил, чтобы присматривали за ним. До меня доходили слухи о наемном убийце, но если бы я знала, что ты…
– Поздравляю с удачной игрой в «Десять пальцев». У тебя хорошо получается. Неудивительно, что все твои по-прежнему при тебе.
Ройс смотрел за процессией, которая без происшествий подняла Адриана по лестнице. Мужчины словно несли гроб на похоронах.
– Адриан обрадуется, что спас тебе жизнь, запершись в погребе, – сказал Ройс Шпат. – Он в этом отношении странный.
Глава восьмая
Глаз бури
Кристофер Фокс повесил фонарь на латунный крюк в потолке конюшни. Разбуженные светом мухи состязались в глупости с мотыльками, атакуя стекло, огорченные невозможностью сгореть заживо. Нокс возражал против фонаря, но Кристофер не собирался вести дела в темноте.
