Ройс покачал головой:
– Я имею в виду, в целом. Прежде мне не доводилось просто сидеть и разглядывать тебя.
Адриан нахмурился. Вернулся в сидячее положение и уперся головой в стену.
– Почему твое чувство юмора просыпается всякий раз, когда нам грозит смерть?
Ройс пожал плечами:
– Надо полагать, потому, что в такие моменты жизнь кажется наиболее абсурдной.
– Мы ведь скоро умрем, верно? Я не хочу питать ложных надежд.
– Если повезет, – ответил Ройс, на сей раз серьезно. – Манзант – место, где люди просто исчезают. Длинная, узкая, глубокая шахта. Гномы построили ее много веков назад, кошмарную тюрьму, каких еще не было. Заключенные добывают соль в темноте и обменивают на пищу и свежую воду. Ни инструментов, ни защиты – ты либо приносишь соль, либо умираешь во время работы. Со временем это высаливает из человека саму душу. По крайней мере, так я слышал.
– Что ж, тебе повезло. Из камня вина не выдавишь.
Адриан дернул кандалы. Теперь он вспомнил название Манзант. О нем говорила Скарлетт. Ей удалось выскользнуть из цепей, но, возможно, это была ложь, как и все прочее.
– Если нас везут в тюрьму, то в чем мы виноваты? Мы не сделали ничего дурного.
– Чтобы попасть в Манзант, необязательно совершать что-то дурное. Как я уже говорил, это не только тюрьма, но и шахта. Амброузу Муру, надзирателю, плевать, откуда привозят рабочих. Его устраивают преступники, однако за рабов он тоже готов платить приличные деньги.
– Но мы не рабы!
– Теперь рабы.
Адриан оглядел фургон и не увидел ничего, кроме гнилой соломы и лишних цепей, покрытых ржавчиной. Они вносили свою лепту в громкое звяканье на каждом ухабе.
– У тебя остался Альверстоун?
Ройс покачал головой.
– Рабовладельцы Манзанта превосходно справляются со своей работой. Они еще не закончили. Когда приедем в тюрьму, нас разденут догола. И обреют.
– Хватит болтать. Испортишь все сюрпризы.
Колесо подскочило на очередном крупном бугре, и оба пленника застонали. Фургон остановился.
– Что дальше? Мы на месте?
Ройс выглянул в боковое окошко, склонив голову и прислушиваясь.
– Вода. – Он помолчал. – Наверное, ручей Меркатор. Они поят лошадей. Мы дальше к югу, чем я думал.
Адриан услышал смех. Два человека разговаривали, но голоса были слишком далекими и приглушенными, чтобы разобрать слова.
– Сколько до Манзанта? – спросил он.
– От Меркатора до тюрьмы менее десяти миль, но по извилистой горной дороге в фургоне… – Ройс посмотрел на небо. – Полагаю, прибудем завтра.
– То есть у нас есть целая ночь, чтобы придумать, как сбежать.
Ройс с жалостью усмехнулся:
– Мне нравится твой образ мыслей: ты считаешь, что рано или поздно все образуется. Как там выразилась Шпат? Это так… мило.
Нахмурившись, Адриан попытался ощупать замок на запястьях, но его пальцы онемели от наручников.
– Аркадиус не ошибся насчет тебя, – произнес Ройс. – Такое впечатление, будто ты не различаешь цветов. Только в твоем случае это не цвета, а реальность. Твоя проблема в том, что ты ждешь от людей слишком многого.
– Из нас двоих слеп не я, – возразил Адриан. – Поверь, я наблюдал, как низко может пасть человек. Но я также видел героические, даже нелепые проявления доброты. И ты тоже видел, однако предпочитаешь их игнорировать. Вот это и есть слепота, друг мой.
Ройс медленно покачал головой и зашипел – это был снисходительный смешок, фирменный знак Ройса Мельборна.
– Вода течет вниз, – сказал он. – Кошки едят мышей. Летом бывают заморозки, а зимой – оттепели, но это исключение, а не правило. На самом деле, исключение столь редкое, что не стоит даже о нем говорить. Ты не понимаешь – или предпочитаешь игнорировать – одну простую вещь: людей интересуют только они сами. Они не станут рисковать деньгами, а тем более жизнью ради кого-то другого. Человек сунет голову в петлю ради другого лишь в том случае, если чужая жизнь важна для его собственного благополучия, и даже тогда… – Ройс усмехнулся. – Большинством людей движет страх. Отважные поступки в основном являются следствием глупости либо импульсивного порыва. Имей будущий герой возможность поразмыслить, осознать и обдумать потенциальные опасности, он бы тут же струсил.
– Но я не струсил, – заявил Адриан. – И поэтому ты жив.
Ройс улыбнулся, словно ждал этих слов:
– Ты прав. И знаешь что? Это тревожило меня на протяжении трех лет, но в конце концов я раскрыл эту загадку.
Что-то с силой ударилось о стенку фургону.
– Вы двое еще живы? – раздался хриплый голос. В окне над головой Ройса возникло ухмыляющееся лицо.
– Полный порядок. Сидят себе, словно выдался удачный денек. Отдыхайте, парни. Скоро мы тронемся в путь, и уже завтра вы будете дома. Наслаждайтесь солнышком. Больше вы его не увидите.
Человек расхохотался и ушел, продолжая посмеиваться.
– Симпатичный мужик, – заметил Ройс. – Наверняка он нам поможет.
– Очень смешно. Так до чего ты додумался? – спросил Адриан.
– Я понял, что единственной причиной, по которой ты вернулся, вместо того чтобы спуститься с башни и сбежать, было твое желание умереть.
Глаза Адриана расширились.
– И, надо полагать, оно никуда не делось. Вернувшись из Калиса, лишившись иллюзий и цели, ты осознал, что в жизни нет смысла. Ты не можешь жить в мире, где люди существуют за счет других. Скорее умрешь, сражаясь, чем смиришься с истиной, которая заключается в следующем: жизнь – пытка, а люди – злобные животные, готовые идти по головам, лишь бы вскарабкаться наверх.
– Ладно, – кивнул Адриан. – Похоже, меня ты разоблачил, но как насчет…
– Гвен? Видимо, это та самая оттепель посреди зимы. Я не знаю.
– Нет, не Гвен. Я хотел спросить, как насчет тебя?
– Меня?
– Когда мы впервые попали в Медфорд, ты рисковал ради меня жизнью. Более того, ты умолял на улице ради меня. Почему?
– Ну хорошо. – Ройс кивнул. – Можешь добавить в список еще одно условие. Поступки, противоречащие собственным интересам человека, являются следствием глупости, импульсивного порыва либо бреда.
Адриан рассмеялся:
– Отличную крепость ты выстроил, хотя, боюсь, не слишком уютную!
– А облако, на котором живешь ты, развеется в Манзанте. Люди не помогают другим, если не рассчитывают извлечь из этого выгоду, а поскольку мы никому не нужны, никто нам не поможет.
Сквозь вертикальные прутья решетки заднего окна Адриан заметил на дороге повозку. Она ехала в их сторону.
