– Подъюбник сделаем белым, – решаю все же заменить.
– Но белый ни с чем не сочетается, – пытается переубедить меня женщина, – а желтый будет хорошо гармонировать с ритрасами.
Я именно этого и хочу избежать – лишнего напоминания. Поэтому готова уже настоять на своем. Однако у Варии на этот счет есть свое мнение, и она меня опережает:
– А мне нравится! Пусть остается. Лина, я же говорила, что не требую для себя иного статуса. Меня все устраивает.
Она уверена, что Ваймон любит только ее. Поэтому счастливо улыбается и смотрит в свое будущее с оптимизмом. Больше нет ни слез, ни переживаний.
– Ладно, как знаешь. – Я пожимаю плечами, на этот раз сосредотачиваясь на наряде, что предназначен мне.
Эффектный ничуть не меньше. Ультрамариновые язычки пламени, идущие по низу юбки, охватывают ее синим пожаром, постепенно переходящим в нежно-голубую вышивку на белом фоне. Легкие, почти невесомые рукава закрывают лишь часть плеча, оставляя соблазнительную полоску кожи, а глубокий вырез не намекает, он кричит о достоинствах той части тела, которая так привлекает мужчин.
– Очень красиво! – восхищается Вария, когда портнихе удается наконец подогнать все детали по фигуре.
Я с ней согласна, так что примерку мы заканчиваем быстро. Да и с отработкой фигур танца тоже проблем никаких – недаром же столько лет потратили на обучение.
Хотя нет, есть одна проблема. И имя ей Ваймон.
Он замер у стены, скрестив руки на груди. В его глазах выражение, которое сложно описать словами. Для влюбленного мужчины смотреть, как танцует его девушка, – самое большое испытание на прочность. Я брата понимаю, несомненно, ему хочется забыть обо всех ограничениях, выбросить из головы все обязательства, сбросить с себя груз ответственности и танцевать с той, которую любит. Однако… Однако он этого не делает. И не отворачивается, не выпускает нас из виду ни на мгновение. Это гардеробом мы занимались в его отсутствие, а вот танцуем под строгим надзором. Если бы на месте брата находился посторонний мужчина, такой присмотр был бы неприличным. Но сейчас это не так, а потому мы с Варией без стеснения повторяем за наставницей-танцовщицей основные элементы и фигуры. Задорно смеемся, когда у нас не получается или сбиваемся с ритма. Бегаем по залу и кружимся, выплескивая то напряжение, которое нарастает в предвкушении церемонии.
Скоро! Скоро этот одиночный танец станет парным! Он будет самым важным событием в жизни, переломным, после него нет пути назад, нет возможности передумать и сказать: «Мы ошиблись. Давай пойдем разными дорогами». Связь станет прочной, неразрывной и будет такой же долгой, как наша жизнь.
– Класиво! Как класиво! Я тоже так хочу!
К нашему смеху присоединяется еще один голос. Звонкий, жизнерадостный. Он врывается в зал вместе с шустрым мальчишкой, за которым, по всей видимости, гувернер не уследил. Тот, кстати, тоже появляется, с ужасно виноватым выражением лица, покрасневший, бормочущий извинения, но вынужденный следовать за неугомонным сорванцом. Он пытается Горана поймать, но мальчишка не дается. Прыгает вокруг нас, прячась за юбками и весело требуя:
– Я хочу, хочу! Лина… Нет, Валя пусть со мной танцует! Со мной, со мной, да!
Мы хоть и оказываемся втянуты в процесс, а все равно с умилением за ним наблюдаем. Ваймон же к брату относится с куда большей строгостью, потому ловит, останавливая, и предупреждает:
– Тебе нельзя. С девушками можно танцевать только на свадьбе.
– Почему? – удивляется малыш, который еще только познает законы нашего мира.
– Потому что после танца мужчина и девушка уже не смогут расстаться.
– Мне Валя нлавится, я не хочу с ней ласставаться.
– И мне нравится, – впервые за весь день улыбается Ваймон.
– Жалко, – с милой серьезностью хмурит синие бровки Горан, но не сдается. – А посмотлеть на танец можно?
– Нельзя.
– Тебе можно, а мне нельзя, – обижается братик. Надувает губы и топает ножкой, обутой в лакированный синий сапожок. – Ладно! Вот я выласту и тебе не лазлешу смотлеть, как танцует моя жена!
– А мне разрешишь? – Я не выдерживаю и приседаю, чтобы его обнять.
– Ага.
Маленькие ручки обвивают мою шею. Щеке достается поцелуй, и малыш, забыв о своих обидах, вприпрыжку бежит на выход.
Смешной он. И очень милый. Я рада, что братик родился и подрос раньше, чем я замуж вышла. По крайней мере, родителям будет не так грустно со мной расставаться – у них Горан останется. Да и Ваймон ведь никуда не улетит. Избавится от необходимости за мной присматривать и займется наконец вопросами управления Вионом. Будет у отца учиться быть королем.
Ну а я… Я буду счастлива с тем, кого выбрала. Если, конечно, Рильмина исчезнет из нашей жизни и у Тогриса не возникнет желания снова пригласить ее в комнату для свиданий. Тогда и ее влечение угаснет раньше, чем мы улетим на Томлин.
– Идилинна! Вы опять ошиблись! Неужели так трудно запомнить? Сначала вы стоите здесь, потом отходите вот сюда. Влево, а не вправо! Пожалуйста, будьте внимательнее. Не заставляйте меня краснеть за вас при ваших родителях и гостях.
Я действительно задумалась и ушла в себя. Даже не заметила, как мы вышли на террасу, где нас ждал устроитель церемонии. Теперь он причитает, а я извиняюсь и пытаюсь разобраться в сложной последовательности движений. Когда начать, куда встать, к кому повернуться… Варии куда проще. Ей только в сторонке постоять, цветок принять и на танец выйти. А мне? Мне и к отцу подойти. И сквозь какую-то арку пройти. И жениху руку подать. И подождать… Да кто все это придумал?!
– Как – кто? – изумляется устроитель, всплеснув тонкими руками. – Это же свадебные традиции планет-столиц вместе сложились. Каждая что-то свое внесла, получилась дань уважения мирам, так много значащим для империи!
Мешанина получилась. Потому мне и не освоить быстро, что нет никакой логики. Мало того, все знакомые элементы расставлены шиворот навыворот. Шенориане, у которых арка – это символ защиты от падающих с неба метеоров, под ней несколько часов проводят. Мы же всего лишь краткий миг перед тем, как остаться вдвоем. Ночные часы наедине должны стать для нас проверкой чувств, хотя на Рооотоне для этого ждут наступления краткого дня. А поцелуй, который у ипериан означает помолвку, вообще будет завершением свадьбы!
Сочувствую наследницам, которые будут выходить замуж после меня. Наверняка лет через пятьсот уже все звездные системы нашего скопления будут в составе империи, а планет, побывавших столицами, наберется не пяток, а десяток. В конечном итоге ведь это число и до сотни дойдет. Бедные мои прапраправнучки!
Надеюсь, Тогрис не преподнесет сюрприза в виде какого-нибудь нового действа. Очень не хочется окончательно запутаться. Хотя, конечно, если папа скажет, что так нужно… Эх, не поспоришь.
В общем, в спальню я возвращаюсь еле живая. Можно сказать, доплетаюсь на последнем издыхании, мечтая лишь поесть и упасть на кровать. А ведь завтра еще один сумасшедший день предстоит! И суматохи будет ничуть не меньше, наверное, даже больше, потому что он последний перед помолвкой.
