– Садиз, – говорит принц, принимая мои извинения. – А ты догадливый. Приятно, что у меня такие родственники. Пусть и не прямые.
Ох… Меня бросает в пот, как холодным душем окатывает. Он же внук Горана! Мой… мой внучатый племянник! А я даже не могу ему об этом сказать.
– Разочарован? – по-своему истолковывает мое молчание Эйр. Боль и безысходность вновь слышны в его голосе. – Правильно. Такой, как я, достоин только презрения.
– Нет! Не смейте так говорить! Вы не виновны в том, что с вами произошло! – взвиваюсь я. Забыв о разбитых коленях, ползу к нему и замираю, нащупав голую ступню и лодыжку. У него нет обуви?
В камере повисает тишина. Ноги у принца оказываются ледяными, и я никак не могу заставить себя убрать руку. Мне ведь совсем не холодно, ладони у меня горячие, и хочется придать ему сил, пусть даже всего лишь согрев. А он… Он, наверное, моим прикосновением шокирован, потому что как-то очень тихо спрашивает:
– И много ты об этом знаешь?
– Я знаю только, что вы и ваш отец пропали без вести. Все считают, что вы погибли.
– Это было бы лучше всего… – бормочет Эйр, доказывая, насколько сильно отчаялся.
– Умереть всегда проще. – Я даже злюсь на него за то, что смирился и опустил руки. – Легко. Нет ответственности. Нет обязанностей. Нет проблем. Но жить, борясь с трудностями, правильнее. Честнее и… мужественнее.
– Что ты знаешь о мужестве, мальчик? – сердится принц. – Красивые слова, высокие идеалы, чистые помыслы… Что они могут противопоставить грубой силе, вероломству и предательству? Когда на преступление идут те, кому ты безраздельно доверял? Когда тот, кого ты считал лучшим другом, улыбается, наблюдая за твоими мучениями?..
Он давится последним словом и замолкает, а я лишь рот открываю в потрясении. Ведь Эйр почти слово в слово говорит мне то, что я совсем недавно твердила самой себе!
– Что произошло? – мягко спрашиваю, надеясь, что он мне доверится. – Где ваш отец? Расскажите мне. Пожалуйста…
Если он и сомневался в правильности откровений, то недолго. Может, его подкупила искренность в моем голосе, может, то, что я по-прежнему касалась его ноги, не брезгуя и согревая, а может, просто длительное вынужденное одиночество сказалось. Не знаю, что именно сыграло свою роль, но он заговорил:
– Я был таким же мальчишкой, как ты сейчас, Лин, едва переступившим порог совершеннолетия. У меня были замечательные, любящие родители, а я для них пока еще единственный ребенок. Были отличные учителя и наставники. Был прекрасный дом – дворец, новый, не старый замок. Был друг детства, с которым мы даже родились в один день и потому постоянно проводили время и учились вместе. Его отец был министром у моего деда, а потом и у отца, и во дворце он имел собственные покои.
Эйр замолкает, тяжело дыша, но я его не тороплю. Если бы меня сейчас попросили рассказать о моем прошлом, настоящем прошлом, я бы тоже говорить спокойно не могла.
– Не прошло и месяца с моего дня рождения, как разведка сообщила, что к системе Адапи направляется говрийский флот. Известие нас не сильно взволновало. Представители многих рас совершают набеги и отбирают друг у друга ресурсы. Не они первые на нас решили напасть. К тому же Говр – планета со слабой военной мощью. Мы были уверены, что справимся малым числом кораблей.
Принц шевельнулся, похоже, подтягивая к себе вторую ногу, и я увидела пока еще смутный силуэт. Но даже это меня обрадовало – все же возвращается ночное зрение.
– Именно потому, что сражение обещало быть легким, а мне нужно было набираться военного опыта, отец взял меня с собой на флагманский крейсер. Меня и моего друга, ведь мы были неразлучны. Я радовался. Предстоял настоящий космический бой! Глупец… Вражеский флот оказался сильнее, чем докладывала разведка. Вернее, те, кто нас атаковал, были лишь обманкой, которая должна была ввести нас в заблуждение. Основная армада скрывалась в подпространстве и появилась на самой границе системы совершенно неожиданно. Мы не успели среагировать. Нужно было поднять с поверхности новые корабли, собрать экипажи. Тем, кто сдерживал врага на орбите, приходилось вести бой на два фронта. А на флагмане отказала система связи! Корабли стреляли по тем целям, которые выбирали сами, мы почти не могли обеспечить столь важной согласованности. Кто-то намеренно вывел коммуникаторы из строя, но в той суматохе нам было не до выяснения личности предателя.
– Это сделал ваш друг, да? – не выдерживаю я, забегая вперед.
– Да. – Эйр отпираться не стал. – Но в тот момент у меня не было на его счет ни малейших подозрений. Он был рядом со мной, волновался, поддерживал, давал советы. Даже когда флагман взяли на абордаж, защищал и вместе со мной и моим отцом забаррикадировался в рубке, из которой мы вели переговоры с нападавшими и оговаривали условия, по которым Вион откупится от агрессоров и нас освободят. Это же обычная военная практика.
– А он вас сдал. Снял блокировку с дверей и позволил захватить, – вздыхаю я, делая совсем уж элементарный вывод.
– Я понять не мог, зачем он это делает, – подтверждает мой собеседник. – Ведь мы доверяли друг другу, у нас все было общее…
– Но ему хотелось, чтобы все было только его, – и снова я говорю, потому что слышу, как волнение спазмом перехватывает горло мужчины. – Подождите! – останавливаю, хотя и чувствую, что он готов продолжить. – Можно я?
– Давай, – растерянно, но заинтересованно разрешает Эйр.
– Вашего друга звали Латал Роси де’вРон. И он действовал наверняка в сговоре со своим отцом, потому что одному провернуть такое невозможно. А мотив был элементарный – по-тихому сменить династию, не вызвав недовольства и возмущения у других возможных претендентов. А что? Де’вРоны еще при короле-императоре Литте были доверенными лицами, они лояльны к нынешней власти, это все видят, самые преданные подданные, вон даже дворец без разговоров отдали, который построили на свои кровные, контрабандой заработанные средства. Но на самом деле… Эйрон! Они всегда нас ненавидели! С того момента, когда Ваймон Роанн ди’Дон отказался с ними породниться! Наверняка и из-за дворца бесились тоже. Только виду не показывали. Затаились, ждали, вынашивали планы, ну и… вот. – Я выдохлась. Вернее, моя фантазия истощилась.
– Верно. Латал мне так все и сказал, перед тем как… – Принц снова не договаривает и, к моему ужасу, доказывает, что слушал он очень внимательно: – Почему ты сказал – нас?
– Что? – Я делаю вид, что не поняла, давая себе время подумать.
– Ты сказал: «Они всегда нас ненавидели», – с нажимом повторил Эйрон. – Если ты родственник мужа Сейлиссы, – он не сразу вспомнил имя, – то к ди’Донам никакого отношения не имеешь. Откуда это странное «нас»?
– А вы никому не скажете? – Я приглушила голос, создавая таинственность.
– Не скажу, – тихо пообещал принц.
– Ладно, – вздохнула и призналась: – Я не родственник мужа Сейлиссы, я ее сын.
Ну а что мне оставалось, раз уж за языком не уследила? Конечно, можно было бы сказать, кто я на самом деле, но ситуацию это бы только ухудшило. Эйрон и так в отчаянии, а что будет, когда поймет, что наследница в плену, как и он сам? Я даже представлять не хочу. И рисковать не буду.
