Какое счастье, что не нужно. Иначе бы меня в один миг раскусили. По крайней мере, что я девочка, а не мальчик.
– А разве в роду ди’Донов никого не осталось? Я больше ничьим сыном быть не могу? – подталкиваю на удивление разговорчивого милбарца. Раз уж он сегодня в хорошем расположении духа, может, еще какую информацию выдаст.
– Запутать пытаешься, – хмыкает Дацам. – Ну-ну, давай посчитаем. Принц Эйрон – раз. Хранительница замка Сейлисса – два. – Он в демонстративно-напряженной задумчивости сводит брови к переносице и упирает указательный палец в лоб, а потом так же наигранно его убирает и округляет глаза, потрясенно сообщая: – Ты представляешь? Это все!
А потом хохочет, разворачиваясь кругом на каблуках. И продолжает:
– Ну а поскольку ей чуть за тридцать, а родить тебя в пять-семь лет она вряд ли была в состоянии, вывод о твоем происхождении напрашивается сам собой, верно?
Верно. Плохо, что этот тип знает о возрасте моей родственницы. И хорошо, что Эйрон об этом не имеет ни малейшего представления. Надо постараться, чтоб и не узнал.
– Ах да, вот еще! – снова многозначительно поднимает палец Дацам, словно призывая к вниманию. – Ты мог бы быть младшим братом этой Сейлиссы, если бы Латал вовремя не озаботился способностью ее мамашки снова забеременеть.
– Что он сделал? – невольно срывается с моих губ, хотя в душе я совершенно не хочу этого знать. Но раз уж спросила, мне на вопрос отвечают. И вероятнее всего, именно потому, что ответ совершенно гадкий.
– Он? Ну что ты! Он ее и пальцем не тронул. Но это же не значит, что не могли тронуть другие. Случайно. Когда дочке лет пять было, а настырный муженек начал поговаривать о втором ребенке. Знаешь… – Милбарец таинственно приглушил голос и «сочувственно» меня просветил: – Если бы он не стал выяснять, кто это сделал, и добиваться возмездия, то остался бы жив. Точно.
Почти минуту Дацам любуется тем, как я борюсь с обуревающим меня негодованием. Он, кажется, наслаждается этим ничуть не меньше, чем физической болью, которую причинил в прошлый раз.
– Осуждаешь? – наклоняется к моему лицу. – А зря! Вы же, если не ограничить, расплодитесь, потом проблем не оберешься. Вот твой папашка, к примеру. В заточении, калека. А ведь ухитрился как-то тебя заделать! Кстати, он тебе не говорил как? – с фальшивым заискиванием интересуется, наконец отстраняясь, когда сил терпеть вонь из его рта у меня уже не остается.
Походив передо мной, Дацам снова останавливается, заложив руки за спину.
– Нет. О таком он тебе точно не расскажет, – констатирует. – Это же для принца такой позор – оплодотворить девку, которая к нему ничего не испытывает, просто согласна на ребенка. Но, видимо, так уж хотелось ему, чесалось в одном месте… Тоже понять можно, больше ста лет воздержания. Не согласен? Вижу, что согласен, молодец, понимающий сыночек вырос… Дихол! – неожиданно принимается хохотать, хлопнув себя по бокам. – Как представлю, как он ее… без рук… Хотя, наверное, она на нем скакала… Эх! Жаль я в курсе не был, точно бы запись сделал, чтоб пересматривать на досуге.
На яростную трель коммуникатора на своей руке Дацам реагирует своеобразно – с силой ударяет по запястью, заставляя прибор умолкнуть. Видимо, очень уж его наш разговор интересует, не хочет отвлекаться.
– Любопытно, кто Эйрону девку-то согласную подогнал? И что тот сострадательному типу за услугу пообещал… Ну ничего, выясним. Тебе двадцать пять, посмотреть в архиве, кто на момент возможного зачатия был в охране, найти и допросить не составит труда. Меня сейчас другие вопросы интересуют. Где ты жил все это время и как на Вион попал?
Ого… А голос-то изменился. Никакой наигранности и издевки, лишь холодные и опасные нотки. На лице застыла непроницаемая маска, глаза острыми иглами впились в меня. Шутки закончились. Начался допрос.
– Я все это время жил на Вионе, – говорю первое, что пришло в голову.
– Ложь! – рявкает Дацам, повторно хлопнув по коммуникатору, потому как тот снова заверещал. – Все инфобазы уже проверены, тебя нет ни в одной! Ты как-то ухитрился попасть на планету и там засветился, хотя тебя и пытались прикрыть. Говори!
– Я не…
Он словно чувствует, что я снова попытаюсь увильнуть. Так быстро шагает ко мне, хватает за грудки и дергает на себя, что у меня зубы от неожиданности клацают.
– Не советую со мной играть, – цедит с угрозой. На мгновение отводит взгляд, чтобы со злостью зыркнуть на стол, где не менее настойчиво, чем до этого коммуникатор, требует внимания вильют. Ругается сквозь зубы, но не подходит, игнорирует, вновь сосредотачиваясь на мне. – Я, конечно, не Латал, но тоже могу тебе что-нибудь отрезать. И скорее всего… – Он чуть меня отодвигает, многозначительно посмотрев на пах. – Это будет даже полезно, чтоб уж точно не размножился. Ну же! Говори! – и снова встряхивает.
А я бы и рада сказать, да только что говорить? Правду? Но если полезет отрезать, все равно сам все увидит. Или быстренько придумать удобоваримую ложь?
Не успеваю сделать ни одного, ни другого. С яростным «сам напросился» Дацам рывком меня разворачивает и бросает на стол. В шоке от его действий я дергаюсь, пытаясь вырваться, но из-за скованных за спиной рук получается плохо. Лишь ногами пинаюсь, пока он тянется за ножом, закрепленным в ножнах на голенище сапога. А потом прекращаю, почувствовав холодную сталь у горла.
– Будешь рыпаться, забуду о том, что хотел сделать, и прирежу. Понял?
Несколько секунд он смотрит мне в глаза, пока вильют в очередной раз не взвизгивает и неожиданно быстро замолкает. Милбарец, продолжая фиксировать меня рукой с ножом, другой берется за мой ремень и неожиданно замирает, так и не расстегнув, удивленно присматриваясь.
Видимо, гульфик все же не на правильном месте оказался. Хоть и был крепко закреплен, даже туалет в камере выдержал, а вот в пылу борьбы куда-то съехал.
– Это еще что? – бормочет Дацам, ощупывая сначала ложную цель, а потом положенное ей место. – Ты девка, что ли?
Не знаю, что было бы дальше, но именно в этот момент в дверь что-то врезается с устрашающим грохотом. Милбарец выпрямляется, убирая от меня нож и впиваясь глазами в проем. Не проходит и пары секунд, как стена словно рвется, а через рваные ошметки перепрыгивает, оказываясь внутри, вооруженный мужчина в темной одежде.
Зарычав так яростно, словно увидел не просто врага, а заклятого вражину, Дацам перекидывает нож в левую руку, правой выхватывая бластер. Вот только неизвестный ждать, когда противник начнет стрелять, не собирается. Его луч первым находит цель, и милбарец вскрикивает от боли, получив ожог и роняя оружие. У него остается только клинок, который он выставляет вперед, бросаясь врукопашную.
Незнакомец тоже отшвыривает бластер, выхватывая свой нож. Никаких угроз, никаких предложений сдаться, соперники словно заранее все для себя решили – бой не на жизнь, а на смерть. Может, у них какие-то давние счеты друг с другом?
