Дисбиоз кишечника – нарушение количества бифидо- и лактобактерий. А диагноза еще нет, еще не случился эрозивно-язвенный колит.
Гипоксия – третье состояние. Токсикоз – третье состояние. Все это выстраивается в пограничное состояние. А соответственно, главным заключением является то, что у человека в третьем состоянии не надо искать болезнь, к врачу ему еще рано. Врач у него ничего не найдет, кроме каких-то мелочей, над которыми он посмеется. Третье состояние активно изучается только технологами здоровья.
Если мы все-таки должны установить какой-то объективный критерий, надо знать, на что нам следует ориентироваться. Поставить диагноз человеку можно тремя способами.
К первой группе относятся анатомические способы постановки диагноза. Это все то, что «видят» в организме рентген, УЗИ, компьютерная и резонансная томография, эндоскопия, флюорография, лапароскопия; врачебный осмотр (когда доктор осматривает язык, кожу, слизистые) и т. д. И что врач видит на анатомическом методе? Он видит орган, его размер, положение и форму, а еще он видит в нем какие-то анатомические дефекты. Визуализирует камни, кисты, язвы, опухоли, гнойники и т. д. Для поиска этих дефектов и нужны анатомические методы.
Если врач не находит анатомических дефектов, он говорит пациенту: «Я у тебя ничего не нашел, орган работает хорошо, ты здоров». Это неправильно, потому что единственное, что он имеет право сказать после проведения этих методов, что форма, размер, положение органов не изменены, анатомических дефектов не выявлено. Отсутствие дефектов в этой группе еще не доказывает, что мы здоровы. Оно говорит только то, что мы не обнаружили анатомических дефектов. Можно только делать заключение: ничего не нашел.
Когда мы ничего не видим, у нас возникает мысль: а может быть, мы что-то не додумали, тогда мы включаем вторую группу методов – лабораторных. И если анатомические методы видят размер, форму, анатомические дефекты, то лабораторный метод изучает химизм процесса. Например, есть какое-то вещество, например, сахар крови. Этот сахар крови находится в коридоре нормы: от 3,5 до 5,8 ммоль на литр. И соответственно, если ваш показатель входит в этот коридор нормы, то все хорошо.
А если значение выше или ниже, то мы говорим о гипо- или гипергликемии. При всех прочих технологиях увеличение верхней границы – это все, что мы понимаем. Но при этом мы можем не обнаружить нарушения функции поджелудочной железы, но мы обнаружили состояние гипергликемии. Мы не видим глазом объективных дефектов, но мы видим нарушение на другом, химическом уровне. Если мы это не скорректируем на анатомическом уровне, оно может проявиться лет через 5–10–15. Но если мы видим все лабораторным методом, нужно ли ждать, когда у нас на головке поджелудочной железы вырастет раковая опухоль? Или лучше сегодня нужно начать корректировать диету, давать рекомендации и говорить, не дай бог тебе в эту группу попасть.
Будем что-то делать или будем ждать? Мы будем, а кто-то скажет: ничего не надо, мне врач сказал, что все хорошо, я здоров. Но мы задаем вопрос: нет нарушения формы, размера, анатомических дефектов нет, химизм не нарушен, говорит ли это о том, что орган здоров? Нет. Это говорит только о том, что химические и анатомические процессы в нем не визуализируются. Мы их глазом не видим, химически они не выявляются, а процессы могут идти.
И вот для постановки и окончательного заключения существует третья группа методов. Они называются функциональными методами. И часто бывает так. Орган выглядит прилично, и химические процессы идут нормально, а вот понятия о его функционировании мы не имеем. Потому что химические процессы и внешний вид это только отражения рабочих моментов. Привожу классический пример. Вы видите человека, видите его анатомическую функцию, химическую функцию, как от него пахнет – одеколоном, алкоголем или сигаретами. Или от него запах нечищеных зубов. Это проявление его химического процесса.
А можете ли вы рассказать, какой это специалист, какой человек, хороший или плохой? Ориентируясь на анатомические и химические процессы, вы не знаете, какой это человек, какой это специалист. Как можно узнать о том, как работает этот человек? Изучить его работу, спросить его окружение. И когда люди скажут, какой это человек, и не важно, как он выглядит, зато он прекрасный специалист, и плевать, как от него пахнет. В итоге все упирается в то, как мы работаем. Главное изучить работу органа. А работа на внешнем виде и химизме не отражается, не видна. Мы не знаем даже с помощью этих групп методов, как работает этот орган. Выглядит хорошо, камней нет, кист не обнаружено. Моча хорошая, а как работает – не знаем.
Единственно, кто может сказать, как орган работает, – это электромагнитный сигнал, который мы с него снимаем, – ЭКГ, электрокардиограмма. Накладываем электродики на ноги на руки, рентген отличный, сердце выглядит супер, анализы великолепные, но на ЭКГ аритмия – нарушение функции сердца. Снимок отличный, анализы крови – супер, на ЭКГ – предынфарктное состояние. Инфаркта еще нет, он будет возможно через неделю, но мы его видим на электрическом импульсе. Что мы говорим пациенту? Ты в предынфарктном состоянии. «А я себя хорошо чувствую», – говорит он. Хорошо, если врач успеет приехать. И если мы сегодня проигнорируем эти данные, мы обязательно попадем на лабораторные и анатомические методы.
Существует стадийность нарушения: функциональные – первая стадия, лабораторные – вторая, анатомические – третья стадия. Сначала бывает нарушение импульса, потом выявление химических процессов и, наконец, появление анатомического дефекта. Сначала хочется солененького, и не пьем воду, потом появляются соли в моче, через 10 лет вырастает камень.
Самое интересное, что работа органа изучается только по его электромагнитному импульсу. Сердце – кардиограмма, мозг – электроэнцефалограмма: надеваем электродики – под каждым электродиком импульс. Рентген черепа отличный, томограмма мозга великолепная, спинномозговая жидкость – все анализы прекрасные, а на энцефалограмме – шизофрения. Или идеальные снимки, анализы шикарные, а на энцефалограмме – эпилепсия. Человек раз в полгода теряет сознание, падает, бьется головой. Что с ним будет, если мы проигнорируем эти сигналы и скажем ему: у тебя прекрасный мозг и великолепные анализы.
Но если не сделаем энцефалограмму, узнаем мы про его эпилепсию? А может, она у него бывает во сне. Может быть, он не знает, что это судорожный припадок. Просыпается, а у него шея болит, мышцы тянет, а это во сне был судорожный припадок. И пока мы не сделаем энцефалограмму, мы его не визуализируем.
Если объединить ЭКГ и энцефалограмму, то мы получим прибор полиграф, или детектор лжи. Человек, например, говорит, что он не многоженец, не судим, не привлекался, а полиграф покажет, что все наоборот. Если мы хотим все знать о функции органа, то должны провести исследования электрических импульсов не только мозга и сердца, но и всех остальных органов. С желудка мы можем снять гастрограмму. ФГДС (метод обследования с помощью эндоскопа поверхностей пищевода, желудка и начала 12-перстной кишки) ничего не дает, биопсия отличная, слизистая прекрасная – а на гастрограмме последствия токсической гастропатии в трехмесячном возрасте. Что будем делать? Расскажем этому человеку про гастропатию, спросим, сколько времени мать кормила его грудью, переспросим, не было ли токсикоза в первой половине ее беременности, а потом расскажем механизм, нарисуем три стрелочки и начнем корректировать этот механизм.
