Я лежал на бетонном полу подперев голову кулаками. Мелькнул разрыв в облаках, залив все вокруг слепящим светом, свет медленно потускнел, мигнул снова в полную силу и затих — очередное облако защитило меня от солнца. На стене колонны дома напротив красовались две отчетливых щербины. Теперь развалины еще сильнее напоминали изгрызенные войной города Земли. Не хватало только мелких оспин от стрелкового оружия. Следы от моих болтов тянули на крупнокалиберный пулемет, который, правда, по какой-то причине не смог пробить стену. Будем считать, что снаряд добрался до цели уже на излете. А, значит излет для нас — семьдесят метров. Думаю, что если стрелять на дальность, то болт пролетел бы метров триста, но толку от такой стрельбы не было бы. Щербины ясно показали, что о снайперском использовании этого оружия не могло быть и речи. Думаю, что уверенно попасть в человека можно метров с двадцати, не более. Да и то, человек большой — одно дело попасть в туловище, другое — сбить ему шляпу. Зато можно палить по катерам и яхтам — цель гораздо крупнее, а тяжелый снаряд гарантированно нанесет весомый урон.
Внезапно захотелось спокойной и безмятежной жизни. Я опрокинулся на спину. Вид бетонного перекрытия над головой радовал глаза многочисленными пятнами, трещинами и разводами. После испытания метателя я собирался отправиться в город, закупиться продуктами, и в сумерках улететь из становящегося небезопасным места. Ничего конкретного, но я чувствовал, что партнеры по переговорному процессу где-то рядом. Я сам постарался бы собрать всю возможную информацию по подозрительному клиенту. Не думаю, что местные не предпринимают ничего, чтобы сделать тоже самое. Планируемый выход вниз становился не вполне безопасным, это нервировало, и хотелось залечь где-нибудь на отдаленном безлюдном пляже и не видеть никого неделю.
Кряхтя, как старый усталый боец, я встал — может быть я таким и становился, учитывая вид здоровенной устрашающей дуры, закинув которую на плечо, я не спеша зашагал к самолету. Пора было отправляться в экспедицию за продуктами.
Глава 22
Колесо тележки поскрипывало, но судьба быть смазанным его миновала — после того, как загружу самолет, я сразу же улечу, оставив отслужившее свое транспортное средство на крыше. По сторонам стояли безжизненные стены каньона между основаниями древнего города. В этом района они были пусты — никто не селился здесь и не пытался пристроить былое величие к своим нуждам. Люди, когда-то тщательно разграбив все, что можно, теперь потеряли всякий интерес к этой части древних развалин. Это было видно по пыльным, каким-то неживым, остаткам дороги, идущим прямо посередине. Для меня этот проход, окруженный по сторонам непрерывными рядами стен, напоминал улицу Земного города — пусть и безжизненную, но привычную и знакомую. Где-то наверху синело небо, светило, несмотря на близившийся вечер, еще жаркое солнце. Здесь же, внизу, уже легли сумерки, улица подернулась предвечерней тенью.
Свернув за угол, я прошел еще немного, бросил тележку, и не торопясь вернувшись, осторожно выглянул. По улице, которую я только что миновал в одиночестве, торопливо шла, почти бежала фигурка человека. Вдали у перекрестка мелькнула еще одна. Никогда не играл в шпионские игры, но слежку почувствовал еще на рынке, когда закупался продуктами. Знаете, когда внезапно обернувшись замечаешь взгляд в упор незнакомого человека, тут же прячущийся под маской безразличия. Пары таких эпизодов достаточно, чтобы понять, что происходит — тем более, если ты заранее предполагаешь такое развитие событий. Уверен, что профессиональная наружка на Земле таких проколов не допускала — ее богатая история отточила навыки слежки в совершенстве. В современном же городе, напичканном камерами и множеством других контролирующих систем, классическая слежка при помощи людей, скорее всего была и не нужна, во всяком случае для таких непрофессионалов, как я. Здесь же, я подозревал в такого рода любознательности моих предполагаемых деловых партнеров. Скелле такими тонкостями не заморачивались — полагаясь на свое могущество, они просто шли и брали, то что им было нужно. У местных же властей ко мне, по крайней мере пока, претензий быть не могло — факт контрабандного ввоза пастилы известен, лишь мне одному. Я вернулся к тележке и поспешил дальше по улице — нужный мне тоннель был совсем рядом. Пусть попробуют отследить в какое ответвление темного прохода я нырну. Достав земной фонарик, я свернул в прямоугольный портал, аккуратно осмотревшись перед этим — преследователей видно не было.
Тележка осталась внизу — на лестницах от нее толку не было. Три этажа подземных переходов, плюс шесть до крыши — я был измотан, как после хорошей тренировки. Впрочем, внимательно осмотревшись сверху, преследователей я не обнаружил — вероятно, застряли в темноте тоннелей. Держа ушки на макушке, торопливо собрал вещи, забросил все в нутро самолета — потом разберу. Вытащил посадочные фонарики, исправно светящиеся в импровизированных колодцах по углам посадочной площадки, завернул их в тряпки, и также закинул в самолет. До скорого свидания, Саутрим!
Знакомая кабина, жесткое сиденье — я бросил рюкзак с наиболее ценными вещами на место Аны. Времени, да и большой необходимости, доставать и устанавливать планшет не было, поэтому я выдохнул и на минуту замер, прежде чем включить привод. Самолет стоял носом на запад и заходящее солнце слепило глаза. Козырьков в самоделке не было, я потянулся назад и вытащил из кучи вещей шляпу, которую носил здесь для защиты от солнца. Стало легче. Желто-оранжевый свет, бьющий в лобовое стекло, безжалостно высвечивал все неровности и несовершенства искусственного пластика, служившего этим стеклом. Все мелкие пузырьки, обычно невидимые глазу, сверкали ослепительными звездочками, рисуя загадочную карту перед глазами. Несмотря на открытые боковые окна, в салоне было мягко говоря душно. Моя самодельная климатическая система работала, но прохладный воздух поступал внутрь самотеком, за счет обдувания летящей машины. Поэтому, подгоняемый струйками пота, устремившимися вдоль моей спины, я потянул рычаг активации привода и облегченно выдохнул — позади знакомо застрекотала вертушка с кристаллом. Зеркал в самолете не было, оценить вращается ли от ветра вертушка на хвосте было невозможно — проверим в полете.
Добавил вертикальной тяги и машина, послушно поелозив лыжей по бетону, оторвалась от него и медленно начала набирать высоту. Я проверил хвост — с некоторым запозданием самолет развернулся. Возможно, ветра не хватало, чтобы провернуть хвостовой привод, но при движении ожил и он.
Ко мне вернулось спокойствие и уверенность — я был в своей стихии. Машина — мое творение и, что бы ни произошло, я один отвечаю за это. Если я сам не поставлю себя в опасное положение, никакие скелле никогда не доберутся до меня в воздухе.
Я тронул горизонтальную тягу, самолет заскользил над крышами, вновь разворачиваясь на запад. Перед носом мелькнули деревья берегового леса, синь океана, просвечивающая через них, самолет развернулся в сторону далеких гор, тусклой серой тенью висящих в небе. Обзор из кабины был неважный, поэтому я не был уверен, что внизу на крышах и на поверхности многоугольников никого не было, но это уже было и не важно — я улетал.
Полчаса быстрого полета навстречу солнцу не подарили мне чарующих видов — слепящий свет в глаза не лучший помощник туриста. Но знакомый ручей я не пропустил. Ветра не было. Зависнув на месте, лишь слегка дрейфуя, я открыл тубус, вытащил трубу и осмотрелся — меня по-прежнему главным образом волновали и пугали скелле. Все было чисто и после нескольких минут неспешных маневров самолет опустился на уже насиженное место.
