С каким удовольствием я поднял в воздух застоявшуюся машину, и с каким же удовольствием я ее покинул. Одно дело короткий полет себе в удовольствие и совсем другое — монотонное перемещение из точки А в точку Б навстречу солнцу. Спасибо шляпе и темным очкам с Земли — мышцы на лице не болели от постоянной нахмуренности, да из глаз не текли потоки слез. Вероятно тоже самое ощущал танкист вынужденно пользующийся смотровой щелью при движении, вместо открытого навстречу ветра люку. Я с наслаждением вдыхал чистый воздух наполненный прохладой бегущей с далеких гор воды.
Ничего не изменилось, лишь тень под густыми кронами могучих деревьев казалась совсем уж темной и мрачной. Грели в оранжевом свете свои каменные бока скрытые под грунтом великаны, плескалась между ними река с галечными наносами, густой лес, напоминавший мне капусту брокколи, обнимал долину со всех сторон. Я, вытащив из салона шокер, отправился проверять тайник. Если не произойдет чего-то незапланированного, то мне предстояло загорать в этом райском уголке дня три. Надо было закрепить самолет на случай повторения внезапного шторма, сделать ужин, помыться и спать. Все дела — завтра.
Утро порадовало. Давно я уже так спокойно и безмятежно не спал. Все же ночевки в древнем городе, при их кажущейся безопасности, подспудно напрягали, держали в неосознанном ожидании непрошенных гостей — особенно, когда я остался один. Погода не предвещала никаких катаклизмов. Я валялся под деревьями на одеяле брошенном прямо на грунт, усыпанный рыжими ломкими закорючками. Благодаря отсутствию в местной биоте наземных активных животных или насекомых — можно было безбоязненно спать где угодно, лишь бы была крыша над головой. Сел оглядываясь — местные деревья под слабым ветром почти не шумят, лишь вдали журчит речка, блестит за деревьями солнышко. Я откинулся на одеяле, наслаждаясь покоем и, не заметив, проспал еще пару часов.
Разыгравшееся солнце вынудило меня полностью освободить салон самолета от всего, что не могло выдержать суточное пребывание в бане. Затолкав все продукты в щель тайника, я установил снятую с самолета климат-систему — коромысло от старых весов с двумя чебурашками на концах и активным ядром посередине, настроенным Аной, в расщелину между камнями, так, чтобы холодная чебурашка торчала внутрь щели, а горячая отдавала свое тепло атмосфере. Когда через полчаса я сунулся проверить эффективность холодильника, то едва не обморозился прикоснувшись к камням рядом с холодной частью. Конечно, заморозить продукты не получится, но градусов до десяти охладит.
Наконец-то я занялся тем, что меня так волновало — исследованием моих неожиданно проявившихся способностей. Взяв в руку кристалл поваренной соли, залитый смолой, я уверенно нашел темную звезду — она была в этот момент внизу, почти под ногами в направлении Саутрима, и протянул его в этом направлении. Аккуратно повернув кристалл я почувствовал хлесткие удары веником по голове. Блин! Почему так сильно?! Я немного придвинул кристалл поближе и медленно стал поворачивать, пытаясь уловить мельчайшие нюансы ощущений. Не веник, а лопасти пропеллера медленно, но уверенно прошлись по лицу, так, что я вынужден был отвести руку в сторону. До меня дошло, что дело не в скорости вращения кристалла, а в расстоянии до него. Эффект слабел по мере удаления от меня того объекта, который вызывал тень в потоке источника. Надо было как-то управляться с активными ядрами, удерживая их подальше.
Я отправился на поиски палки. В этом лесу найти привычную нам палку было невозможно — местные деревья вели себя в некотором отношении, как гигантские грибы. Они иссыхали на корню черными скукоженными работами сумасшедшего скульптора абстракциониста. Участки такого почерневшего леса я регулярно встречал на этой планете. Были здесь и гигантские растения напоминающие наши деревья — иногда они падали и тогда их стволы приходилось обходить, настолько они были большие. Но, вот, найти банальную палку было непросто. Для этого мне предстояло найти растение размером поменьше и срезать его, пока оно было живым. Впрочем, сверху я видел выше по течению серебристые заросли напоминающие земной бамбук — на севере были формы этого растения, сердцевина которых давала основной пищевой продукт для местного населения — муку, из которой готовился аналог земного хлеба. Поэтому, я целеустремленно направился к ним, компенсируя поток жаркого света сверху, потоком холодной чистой воды, бившейся о мои ноги внизу.
Подумалось, хорошо, что приводы самолета были выше моей головы при любом положении машины в пространстве. Если бы они при работе случайно мазнули меня тенью от черной дыры, в то время, как я пилотировал, последствия могли быть непредсказуемыми.
Подходящий стволик нашелся быстро, и очистив его от перистых отростков, заменявших растению веточки и листья, я стал обладателем замечательной трости около метра в длину. В ящике с инструментом нашлось сверло, немного смолы и полчаса спустя я мог заменять кристаллы на конце трости так-же как и в приводах самолета — свинчивая активное ядро со шпильки. Стало очень удобно — экспериментируя я мог оперативно проверять эффект от разных материалов.
Пятна солнечного света пробивались через кроны деревьев брокколи, ветер раскачивал перья наверху и пятна метались по тенистой полянке на которой я возился с тростью. Направив в вытянутой руке мое орудие в сторону темной звезды, я пытался аккуратно отклонять отростки тени, бившиеся о мое лицо. В навершие трости стоял кристалл соли, запасов которых у меня было больше всего и я не так боялся потерять их при неудачном исходе, как это уже случилось однажды. Мысленно, у меня вполне уверенно получалось отклонять нежные прикосновения тени, ядро иногда нагревалось, иногда внезапно покрывалось инеем. Смола вокруг одного из кристаллов закипела и я потерял его. Сделать что-нибудь осмысленное пока не получалось.
Надо было подумать. Если мои ощущения — это взаимодействие тени источника и моего мозга, то как же я могу отклонять их? Предположим, в мозгу неосознанно, в ответ на мои усилия, происходит перестройка нейронов и чувствительный участок, вместо того, чтобы пропускать поток через себя, отражает его. Вообще, любое твердое тело взаимодействует с излучениями трояко — оно либо пропускает конкретное излучение через себя, не замечая его, либо поглощает это излучение и, скорее всего, тут же переизлучает обратно на других частотах, либо отражает — что на самом деле означает поглощение с мгновенным переизлучением на той-же частоте. В реальности, обычно, имеют место все процессы одновременно, только в разных пропорциях. Если это так, и ткани моего мозга могут менять взаимодействие с потоком, то я бы хотел научится отражать поток, поглощать его, пропускать через себя не взаимодействуя с ним, и, наконец, переизлучать то, что я поглотил. Любое поглощение — это передача энергии. А значит, когда я ощущаю поток, то какой-то участок мозга поглощает энергию, которую я воспринимаю, как ощущения. Когда я отклоняю ласковые веточки прикосновения, я заставляю нейроны сбрасывать энергию. Вряд ли этот процесс происходит на физиологическом уровне, просто биологическое состояние нервных клеток как-то коррелирует с неизвестными мне факторами взаимодействия материи с потоком от источника.
Первое, чему мне удалось уверенно научиться, это отражение тени потока. Я добился того, что ощущал, как тени скользят мимо, изгибаясь и отклоняясь при встрече с моей головой. Думаю, что именно эта, тогда еще неосознанная способность, спасла меня от смерти, при атаке яхты. Если бы не она, то самолет с моим телом и телом Виутиха, вероятно, так и парил бы в воздухе, пока не утонул бы во время шторма или не разбился врезавшись во что-нибудь на берегу.
