– По непонятным мне причинам, – продолжил Вальд теребя в пальцах веревку, – произошла небольшая заминка.
Он вернул веревку обратно в ящик и наконец сел в свое кресло.
– В смысле, заминка? – не поняла я.
– Заминка с твоим оплодотворением, – ответили мне. Вообще хамы, да? То есть, не ошибка, а заминка? Это как понимать? – Но не волнуйся, все поправимо!
Министр издал странный звук, и когда я к нему повернулась, тоже натянуто улыбнулся.
– Валерия, не могла бы ты оставить нас наедине на пару минут? Подождешь в коридоре?
– А вы в это время какой-нибудь коварный план придумаете? – заворчала я, но все же встала. Может, им и в самом деле надо время, чтобы прийти к правильному решению. – Учтите, пожалуйста, то, что я замуж не хочу и к материнству совершенно не готова. И вообще мне еще хотелось бы познать радости сексуальной жизни.
И оба опять та-а-а-ак страшно посмотрели, что я очень даже охотно пошла на выход.
Ректор последовал за мной. Открыл дверь, пропустил, кивком указал на диванчик у окна напротив и вернулся в кабинет. А я ощутила непривычный холодок по телу. Длилось это всего секундочку, и даже показалось, что ноги занемели, потому до окна я так и не дошла. Застыла в двух шагах от двери, прислушиваясь к странным ощущениям. А потом невольно стала и слушателем разговора лахов. Голоса у них басистые, а слух у меня хороший – не моя же вина!
– Я знаю, что ты сейчас скажешь, – кажется, это ректор.
– Потому что я, в отличие от тебя, знаю правила, – а это точно министр. – Ты ее оглушил?
– Оглушил и заморозил, – охотно ответил ректор. – По-максимуму, раз уж она не беременна.
Ага! Я расплылась в победной улыбке и даже показала двери неприличный жест. Потому что я права была! Я так и знала! Так и знала я! В общем, радости моей не было предела. Потому и слова ректора дошли не сразу. Как заморозил? Осмотрела свои руки – подвижные. Пальцы так вообще что вытворяют. Ноги – тоже все нормально. Тихонечко сделала несколько шагов к кабинету и навострила ушки.
– Тогда перейдем к делу, – объявил министр. Или ректор. Кажется, я опять запуталась, но разговор в любом случае обещал быть увлекательным.
– Кто-то убедил его величество, что призывные невесты могут представлять опасность. Особенно землянки.
– Да, они поначалу строптивые…
– Строптивые? Это драконицы строптивые, а землянки неугомонные. И даже не пытайся уверять, что за восемь месяцев они становятся покладистыми, уступчивыми и не пытаются сбежать домой с ребенком! Это один случай из ста. И уж явно не касается этой…
Ну-ну!
– Согласен! Ситуация с Валерией вышла из-под контроля.
– Если король о ней узнает, мы оба попадем в немилость. Опять! С меня достаточно проколов.
– Вот только давай не будем мыслить пессимистично! У нас есть проблема, да. Но и способ решения есть.
– Есть! Вернуть ее обратно.
Я улыбнулась и кивнула. Правильно!
– Стереть память, конечно, а потом вернуть.
Насупилась. Это получается, ни компенсации, ни девочек спасти? Ну как-то не очень…
– Ты хоть раз стирал женскую память? Я – да! И скажу я тебе, стирается не то, что было в последние несколько часов, а все то, о чем они в принципе думали. То есть велика вероятность, что она потеряет девяносто процентов своей памяти без возможности восстановления.
Так! Нет, ну совсем уже фигня какая-то. Что же, я даже маму родную не вспомню?
– Если ты хочешь покалечить женщину – вперед! Посмотрим, что на это скажет его величество.
Наступила гнетущая тишина. А потом зловещее:
– Это угроза?
Я уже совсем не понимала, что говорит ректор, а что – министр. Но один из них точно хотел от меня избавиться. А второй хотел оставить. В данном случае и не поймешь, кто же добрый, а кто злой полицейский.
– Это просьба. Сейчас самое время напомнить, что ты мне задолжал.
– Это несопоставимо! – рыкнул второй в ответ. – Ты хочешь, чтобы я покрывал этот беспредел? А об академии ты подумал? Ее уж точно закроют, если все всплывет.
– Если закроют, опять встанет вопрос о поиске подходящих невест, и его решение затянется на десятилетия. Потому я хочу все уладить по-тихому. Если мы доложим о ней, это только подтвердит теорию о том, что землянки – проблема. Нам нужно оставить ее, найти ее лаха и повторить оплодотворение. Повторять до бесконечности, пока она не забеременеет.
Охренеть!
Второй издал страшный звук. То ли страдальческий стон, то ли злой рык, а может, и все вместе.
– И как ты собираешься его искать? Забрасывать письмами каждого лично и выпрашивать конфиденциальную информацию? Они не признаются, как зовут невесту, не назовут отличительные черты. К тому же она не единственная Валерия.
– Но согласись, самая запоминающаяся.
Я хмыкнула и сложила руки на груди. И повисла подозрительная тишина. Ну! А дальше?
Дверь резко распахнулась, и на пороге возник министр. Сцепив челюсти, он окинул неприветливым взглядом всю застывшую и ошеломленную меня и резко захлопнул дверь. Да так сильно, что я вскрикнула от неожиданности и громкого звука.
– Это издевательство! – заорал он.
Дверь опять открылась, и на этот раз я увидела ректора. Он смерил меня приблизительно таким же взглядом и втянул в кабинет за локоть.
– Валерия, – начал он торжественно. – Боюсь, нам придется сотрудничать и дальше.
– Сотрудничать? – процедила я. – Это вы так называете насилие над женщиной? Боюсь, нам с вами придется перестраивать весь быт и в принципе менталитет Лахуса, если вы хотите, чтобы я осталась.
Глава 4
Я снова вжалась в кресло. Стр-р-рашные они!
– Ты сказал, что оглушил ее! – с укором крикнул министр. Нервный какой-то.
– Я так и сделал, – в тон ему процедил ректор и глянул на меня. Судя по лицу, пришел к какому-то умозаключению и спокойнее добавил: – Но она ведь не беременна.
Этих слов хватило и министру. На его лице тоже появилось то самое понимание ситуации, и он тихонечко выругался. Причем уже по-русски. А я не смогла скрыть улыбки.
– Память мне стирать не дело, – подытожила я. – Просто портал откройте, я домой вернусь и все на этом.
– Мы не открываем порталы, – ответил ректор скупо. Больше ничего пояснять не стал. Подумаешь! Я и сама напридумывать варианты могу.
– Может, тогда он для меня сам откроется, если я так и останусь небеременной? Нет? Ну тогда, может, мне король его откроет, если узнает, что я здесь против воли? А, погодите! Здесь же все против воли.
Мужчины, кажется, начали соревноваться в испепелении меня взглядами. Пока побеждал министр. От него вообще мурашило до холодка по спине. Но показать страх – значит потерять последний шанс на спасение.
