– Леди права, – вступился Константин, подразумевая мисс Амберслей, а не леди Нинуку, как бы говоря, леди она и есть леди. – Какого черта творится на этом корабле?
Капитан Штен невесело посмотрел на него. Заслышав топот ботинок за спиной, он отошел в сторону.
Человек, вошедший в салон, оказался полным незнакомцем для Леони Бэрроу, но он тут же ей не понравился. Возможно, дело было в том, как он смотрел на пассажиров – с презрением шахматного гроссмейстера, который играет против человека, называющего фигуры не иначе как «пушки» и «лошадки». Поджарый мужчина носил черную униформу, на которой, несмотря на его очевидно высокий ранг, почти не было знаков отличия, отчего она производила еще большее впечатлении. На шее у него висела Имперская звезда, и можно было не сомневаться, что все остальные награды также имеются.
Под левой рукой он сжимал кивер, а в правой – держал лист бумаги с напечатанным текстом. Леди Нинука начала было говорить, но он одним взглядом заставил ее замолчать. В тишине он изучил документ, затем медленно оглядел салон, проверяя каждое лицо, и насупился. Мисс Бэрроу заключила, что он из тех, кому достаточно малого повода, чтобы учинить расправу.
– Где он, капитан Штен? – спросил мужчина низким грозным голосом.
– Сэр? – Штен смотрел на нового гостя так, будто до сих пор они репетировали домашнюю комедию, а ему вдруг выдали реплику из «Макбета». – Я думал, я все объяснил. Мы…
– Два… отправления по расписанию. Одно… исчезновение, – скрежетал мужчина. – Одно… самоубийство. А здесь не хватает пяти человек. – Жестокость бурлила в нем и гейзером вырывалась на поверхность. – Где он?
Капитан, наконец, уловил если не враждебность, то что от него хотят и быстро ответил:
– Вы о герре Майсснере? Он остался в Париле, но, уверяю вас, он верный слуга Мирка…
– Герр… Герхард… Майсснер. – мужчина выплевывал слова, – …находится в военном госпитале Харслауса, капитан. В коме. – Он развернулся на каблуках и гневно посмотрел на капитана Штена. Тот превосходил его на два дюйма и добрых сорок фунтов, но сжался перед его гневом; мисс Бэрроу поняла, что она не чересчур преувеличивает его власть. Штен страшился новоприбывшего, что пугало Леони.
– Человек, который с такой легкость вешал вам лапшу на уши, капитан, не кто иной как Иоганн Кабал. Агент-провокатор. Диверсант! Он убил нашего прославленного императора! Он – презренный враг каждого миркарвианца! – орал мужчина в лицо Штену, который съеживался с каждым слогом, с каждой капелькой пены, которая летела ему в лицо. – А вы, капитан… вы позволили ему скрыться от правосудия и бежать в эту крысиную дыру! Если бы я в вас не нуждался, то прикончил бы сейчас же, тупой вы кусок дерьма.
Повисла жуткая тишина. Затем леди Нинука тихим голосом произнесла:
– Привет, папа.
– Привет, Орфилия, – небрежно ответил мужчина, даже не повернув головы.
У мисс Бэрроу округлились глаза. Так вот он, граф Марша́л, которого опасался даже бесстрастный Иоганн Кабал. Теперь она понимала, почему он не торопился продолжить путешествие. Сейчас она бы и сама с радостью к нему присоединилась.
Граф заговорил быстро и эмоционально, уже планируя на будущее.
– Как далеко мы от катаменской границы?
– Примерно полтора часа лету, сэр.
– А на максимальной скорости?
– Менее часа.
Граф Марша́л состроил гримасу.
– Придется смириться. Проследите за исполнением.
Капитан Штен отдал честь, щелкнул каблуками и покинул салон, несказанно тому радуясь.
– Простите?
Марша́л оглядел пассажиров и заметил девушку с непослушными светлыми волосами – она подняла руку.
– Кто вы?
– Леони Бэрроу. Правильно ли я полагаю, что вы – граф Марша́л?
– Правильно. Что вам нужно?
– Я просто хотела спросить. Что, черт возьми, здесь происходит?
– Вас это не касается, фройляйн. Мы окажемся в месте вашего назначения чуть раньше, чем планировалось, вы сойдете с корабля, и на этом ваше участие в этом деле завершится.
– Да, но…
– На этом, – рявкнул Марша́л, не привыкший к тому, что женщины способны на что-то, кроме как отвечать, когда к ним обращаются, – все закончится.
– О, я в этом сомневаюсь, – раздался голос позади Марша́ла.
Граф развернулся на каблуках и, к своему удивлению и восторгу, обнаружил Иоганна Кабала, беззаботно прислонившегося к стене у двери.
Глава ПЯТНАДЦАТАЯ
В которой Кабал обрисовывает ситуацию
– Кабал! – радостно воскликнул граф Марша́л. – Просто слов нет, чтобы выразить, как я счастлив вас видеть!
– Правда? – хладнокровие Кабала чуть пошатнулось.
– Правда! – Марша́л вытащил револьвер и направил его на голову Кабала. – Наконец-то я могу вас убить.
Тот закатил глаза.
– Для человека, который мнит себя великим мыслителем, вы на удивление легко совершаете глупости.
– В том, чтобы пристрелить вас, нет ничего глупого, Кабал.
– В присутствии свидетелей? О, ну конечно, это не проблема, верно? Ведь никто из присутствующих не расскажет.
– Не стреляйте, сэр, – вмешался полковник Константин. – Здесь не место для казни.
– О, папочка, ты собираешься его пристрелить? – леди Нинука сделала шаг вперед, лицо ее раскраснелось от восторга, она во всем походила на отца. Улыбнулась. – Хорошо. Он ужасно со мной обращался.
При других обстоятельствах мисс Бэрроу возразила бы леди Нинуке, но сейчас она увидела ее светлость в истинном свете. Тщеславие, солипсизм, наплевательское отношение к остальным, жажда новых развлечений, дабы возбудить пресыщенные чувства. И как она не распознала типичный случай психопатии сразу?
Граф Марша́л сердито фыркнул:
– Помолчи, дитя. Не все сразу.
Кабала тоже начинало одолевать раздражение. Он планировал свой выход последние несколько часов, а люди вокруг болтали вместо того, чтобы дать ему продолжить. Он громко кашлянул, и наступила благодатная тишина.
– У вас пистолет, Марша́л, так что правила устанавливаете вы. Однако мне известно несколько вещей, которые ускользнули от вашего внимания. Эти пробелы в ваших познаниях в ближайшее время могут, – нет, наверняка окажутся очень важными. Можете убить меня сейчас, но гарантирую, вы пожалеете о столь поспешном решении.
Марша́л тяжело вздохнул.
– Вы когда-нибудь затыкаетесь?
– В своей лаборатории я могу молчать месяцами. Однако сейчас не время. Я собираюсь рассказать историю, которая одним приоткроет многое, другим – чуть меньше, но каждый узнает нечто важное для собственного будущего. Конкретнее, есть ли оно у них.
