Гоенег грозно посмотрел на царевича, но спорить с дочкой не стал.
– Я не сын рыбака, – говорил Веслав, разглядывая блин. – Вы знаете это, – царевич не выдержал и вернул угощение обратно. Веслав поднял взгляд и посмотрел во встревоженные глаза Василисы. Затем перевёл взгляд на хмурого Гоенега и на застывшего Витенега. – Десять лет назад к причалу Волыньки пришвартовался коч «Ярома». – Царевич тянул с признанием, как мог. – Только мы не из Половодского княжества приплыли, – Веслав глубоко вздохнул. – «Ярома» плыл из Солнцеграда.
– Отец Сварог… – прошептал Гоенег. – Так что же вы молчали?
– Чтобы его спасти, – Витенег показал на Веслава, – от царских соглядатаев.
– От кого спасти? – удивилась Василиса. – Что ты сделал, Веслав?
– Отказался от престола, – проговорил Веслав. Вот и всё. Он сказал это. Теперь его сочтут за беглого сына узурпатора Драгомира, и…
– Как… – Гоенег поражённо смотрел на царевича. – Быть такого не может. Ведь Драгомир в ссылке, а трон…
– Драгослав убил моего отца, мать и сестру, – тихо ответил Веслав. – Этот его Змей чуть и меня не убил. Он спас меня, – Веслав показал на Витенега. Тот покачал головой:
– Я только из воды тебя вытащил, – поправил Витенег царевича. – А спас тебя Яромир. Яромира спасла Яра, но это уже было потом, – сказал Витенег. Витенег не знал, почему Веслав решил рассказать о своей тайне, но охотника охватило странное, давящее чувство, которое Витенег не мог объяснить.
– Подождите, – запротестовал Гоенег. – Этого быть не может! Ведь Драгослав с миром брата в ссылку отправил, за Драгослава Боги поручились, дары Сваргорее преподнесли… а вы тут такое молвите… Как так-то?
– Давайте позовём Зайца, Яромира и Яру, – предложил Витенег. – Они тоже своими глазами видели, как Солнцеград разрушен был.
– Что-о? Вы, ребята, медовухи перебрали, – возмутился Гоенег.
– А я им верю, – мягко проговорила Василиса, и отец посмотрел на неё. – Обратись к своему Духу волхва, отец. Разве не этому ты учил меня? Ты же сам говорил мне, что, с тех пор как капии Полоза возносить стали, о своей силе волхвовской молчать надобно.
– Вот и молчи, дочь, – сухо ответил Гоенег.
– С тех пор как капии Полоза заместо Свароговых стоят, – Василиса посмотрела на Гоенега. – И давно мы к этому привыкли?
Гоенег растерянно пожал плечами: мол, царский указ – есть царский указ. Василиса сокрушённо покачала головой.
– Даже тебя, отец, они заворожили. И войско это золотое мне никогда не было по нраву, – Василиса посмотрела на Веслава. – Я тебе верю, царевич. И помогу всем, чем смогу. – Она положила руку на сердце.
– Дочь! – возмутился Гоенег. – Я не даю тебе на это Слово!
Василиса мягко посмотрела на отца:
– А я впервые не прошу его, отец, – сказала она, и Гоенег ахнул. – Ведь если ты обратишься к своему Духу, ты поймёшь, что я права. Ты поймёшь, что Слово дал мне отец-Сварог.
– Я позову Мухому, Яромира и Яру, – проговорил Витенег, поднимаясь. Он видел, что Гоенег не верит им, и боялся того, что отец Василисы, обидевшись на дочь, их тайну кому-нибудь расскажет. – Вернусь я быстро, Гоенег, – Витенег положил на сердце руку и покинул дом.
– Я вас послушаю, конечно, – обратился Гоенег к Веславу, когда Витенег ушёл. – Но в твои байки мне верится с трудом.
– Я бы и сам себе не поверил, – признался Веслав. – Я бы и дальше об этом молчал, если бы ко мне не явилась Лада.
– Птицы не возвращают Души из Ирия, – возразил Гоенег.
– А как же мама, что являлась нам, отец? – удивлённо спросила Василиса. Гоенег хотел было вновь пожурить свою дочь, но Василиса предупреждающе покачала головой. – О Богах мы знаем мало, отец. Но Боги не являют чудеса просто так, от скуки.
Гоенег устало вздохнул:
– Премудрая ты до жути, дочка, – Гоенег помолчал и обратился к Веславу: – А ты у нас, выходит, царём должен был стать, да?
Веслав согласно кивнул.
– Да, – признался царевич. – Должен был, но никогда не хотел. Даже когда Драгослав Бореем правил.
– А сейчас? – поинтересовалась Василиса.
– И сейчас не хочу, – признался Веслав. – Если бы не сестра, которая ко мне пришла, этого разговора не было бы.
Василиса нахмурилась. Она внимательно смотрела в глаза Веславу, долго смотрела, так, что царевичу не по себе стало.
– О чём она просила меня? – наконец спросила Василиса.
– Дочь…
– Она просила снять путы с соглядатая Драгослава, с водяного, что в образе человека с купеческим караваном прибыл, – ответил Веслав. – В зелёной рубахе ходит, странный такой муж. Коли получится у тебя освободить водяного духа, тогда тот водяной к Индрику, царю зверей, за подлинной свободой отправится. Заодно и меня отведёт. Ведь только Индрик сможет помочь мне обратиться к Богам, как это сделал мой дядя.
– Ты собрался идти войной на дядю? – удивился Гоенег.
– Нет. Я не хочу воевать. И править не хочу. Я надеюсь, что мирно всё решится, и Боги скажут мне, как лучше поступить.
Василиса, улыбаясь, смотрела на Веслава. И царевичу теплее на сердце от её улыбки стало.
– Хорошо, – улыбалась Василиса. – Сниму с водяного путы волхвовские.
– Дочка!
– Я помогу Веславу, отец, – уверенно сказала Василиса. – И с ним к Индрику пойду.
– Я не отпущу тебя!!! – Гоенег встал со скамьи и сердито посмотрел на дочь.
– Хорошо, отец, – Василиса покорно кивнула. – Ты можешь не отпускать меня, но я пойду. Так мне велели Боги.
– Василиса! Как ты смеешь против моего Слова идти? – возмущался Гоенег. – За этим… – охотник кивнул в сторону Веслава, – самозванцем! Выдумал тут небылиц, а ты ему веришь.
Василиса устало посмотрела на отца:
– Ты сам у Сварога спроси, кому надобно верить. Или и ты к Полозу обращаешься в своих молитвах, отец?
– Как ты смеешь мне так говорить, дочка?! – Гоенег схватился за сердце и опустился на скамью. – Не узнаю тебя…
– А я – тебя, отец, – нахмурилась охотница и опустила взгляд. – Полоз всех нас в пучину безумия заведёт, пока Змиев Век не грянет.
– Василиса, я один должен к Индрику идти, – попытался помирить отца и дочь Веслав.
– Вот видишь, дочь… – закивал головой Гоенег, но Василиса перебила отца.
– А вот сейчас ложь я чую, – ледяным голосом сказала она. – Не то сестра тебе наказала, ох, не то, царевич.
Гоенег обхватил руками голову:
– И в кого ты у меня такая… – сокрушался он.
Воцарилось молчание. Долго сидели за столом Василиса, Гоенег и Веслав. Короткий зимний день почти померк, и Гоенег зажёг в светцах лучины. Затем вернулся за стол, взял себе блин, но есть его не стал.
