– Ха! – воскликнул Куахара. – Изящные маленькие пигмеи, но любая из священных кошек Сетеша сделала бы за них всю работу много быстрее.
Он в свою очередь произнес заклятие, после чего на столе появилась большая желтая кошка. Она атаковала миниатюрного галафаена и набросилась на него как на мышь. Одним жестом Гху отправил героев в небытие, но кошка продолжала атаковать свою жертву.
– Все, что ты можешь сделать, могу и я, только лучше, – проговорил Гху. – Если ты вызовешь кого-нибудь в форме кошки, я притащу сюда волка, и мы посмотрим…
– Господа! – воскликнул Суар, положил руку на плечо Гху. – Перед тем как дойти в соревновании до львов и мамонтов, вспомните, что таверна Деренда не место для поединка таких существ. Они же ненароком передавят и нас, и других клиентов. Кроме того, я еще не спел свои песни и не пополнил кошелек. Прошу, подождите, пока погода не устаканится, а потом можете бороться друг с другом со всеми вашими демоническими свитами. Горожанам понравилось бы такое представление.
– В том, что ты, поэт, говоришь, что-то есть, – согласился Куахара. – Однако пойми, что у нас в Сетеше с презрением относятся к любым чарам, которые может наплести тут этот лишенный сана друид. Потому что мой хозяин Семкаф управляет самой великой змеей Апепис, которая проглотит господина Гху и всех его слуг за один раз.
– Не дождешься, – фыркнул Гху, потянувшись под скамейку. – Вот самые сильные заклятия из всех. У меня есть одна штука, и стоит мне направить ее на тебя или любого из чудовищ, они упадут мертвыми, словно сраженные молнией.
Он продемонстрировал штуку, которой защищался от грабителей, – это была двухметровая бронзовая труба, открытая с одного конца, закрытая с другого и прикрепленная ремнями к куску дерева от закрытого куска трубы до торца.
Старший из сетешан снова вышел из ступора.
– Это интересно, галафан, – проговорил он. – Должен сказать, ни Куахара, ни я никогда не видели волшебную палочку вроде этой. А как она работает?
Гху сделал большой глоток вина, икнул и стал возиться с бумажным кулечком. Из него он извлек горсть гранул и засыпал в открытый конец трубки.
– Сначала насыпаем волшебный порошок, – проговорил он. – Потом закатываем сюда свинцовый шар, такой, чтобы свободно двигался в трубке, поверх порошка. Потом затолкаем в трубку кусочек тряпки, чтобы шар не выкатился. Теперь насыплем немного порошка в это маленькое отверстие. Порошок полыхнет, и шар с раскатом грома пронесется по трубке, а потом пронесется дальше, пробив любой предмет на пути. Не бойтесь, ингредиенты этого заклятия слишком большой дефицит, чтобы я потратил их на пустую демонстрацию перед парой выродившихся фигляров.
– Почему ты не использовал эту колдовскую штуковину на ворах? – поинтересовался Суар.
– Она не была заряжена, а даже если бы была, у меня не было огня, с помощью которого я бы мог запалить порошок.
Крошечные глазки Семкафа, не моргая, уставились на новое хитроумное изобретение.
– И каков состав этого порошка? – промурлыкал он.
Гху покачал головой с пьяным торжеством.
– То, что вы никогда не узнаете от меня! Эту тайну рассказал мне наш погибший архидруид как раз перед самой кончиной. Когда он умирал от пореза, который сам нанес себе, то завещал мне эту штуку и все ее тайны.
Кузнец Мидаван, который все это время был слишком занят едой, чтобы участвовать в беседе, наконец заговорил:
– Мне не нравится твое волшебное устройство, незнакомец. Судя по всему, такой волшебный шар сможет пробить крепкий щит или нагрудник. Появись такие штуки, где была бы моя торговля? На дне океана!
– Давно пора, – проговорил Суар. – С этим усовершенствованием оружия полностью погибнет искусство фехтования. Ныне, когда воины сражаются словно лобстеры, закованные в бронзовые доспехи и кольчуги, многие предпочитают рапиры, потому что эти неуклюжие палаши не могут пробить защиту противника. Они больше похожи на простых лесорубов.
– Времена меняются, и все меняется вместе с ними, – заметил Мидоэн.
– Правда, но это касается и тебя, – вздохнул Суар. – Так что тебе лучше начать работать над бронзовыми светильниками и зеркалами, не дожидаясь того дня, когда такие штуки сметут броню с полей сражений.
Семкаф наклонился к Гху Глеокху.
– Я хочу получить твое устройство, смертный. Отдай его мне!
– Посмотрите-ка, какой наглый парень! – ответил Гху. – Ты и в самом деле сумасшедший? Мы убиваем людей за… меньшее.
– Господа! – воскликнул Суар. – Не здесь, клянусь богами! Или по крайней мере подождите, пока я не закончу «Песню Врир» и не соберу свою выручку. Я с удовольствием разорву вам сердце…
Он начал торопливо настраивать лиру.
– И что мне твои песни? Я не испытываю эмоции…
– Вы похожи на местных грязных свиней? – поинтересовался Суар. – Они совершенно не ценят искусства. Все, что их волнует, так это торговля металлом. Так или иначе, эта штука бесполезна, если не знать формулы порошка.
– Я могу выяснить это с помощью моего искусства на досуге, – заявил Семкаф. – Ну, дружище Гху, я предложу тебе взамен то, что имеет для тебя самую большую цену.
– И что же это, фигляр? – проговорил Гху.
– Всего лишь твоя жизнь.
Гху плюнул через стол, а потом, подняв стакан вина, выплеснул его в лицо сетешанца.
– Вот тебе!
Семкаф вытер узкое лицо краем плаща и, повернув ястребиную голову к своему ученику, пробормотал:
– Эти дикари утомляют меня. Прикончи их, Куахара.
Куахара смочил палец в пролитом вине, начертал какой-то символ на столе и начал читать заклятие. Но прежде чем молодой чародей закончил первое предложение на неизвестном языке, Гху Глеокх поднял свое странное устройство с трубой правой рукой и прижал деревянный приклад к плечу, так что открытый конец трубы нацелился в грудь Куахара. В его левой руке сверкнул огонек, и он прижал пламя к небольшому отверстию на конце трубы.
Послышалось шипение, а потом в потолок ударил султан желтого пламени и искр из отверстия. И тут комната буквально вздрогнула от ужасного взрыва. Пламя и дым вырвались из открытого конца трубы, скрыв Куахару от взглядов.
По комнате все еще гуляло эхо взрыва. Все, кто сидел в зале, повернулись к столу Суара. Потом послышались хриплые вопли и грохот переворачивающихся столов и скамеек, поскольку остальная часть клиентов бросилась к выходу, в панике топча друг друга. Кошка, которую породило воображение Куахара, исчезла в момент взрыва. Суар закашлялся от запаха жженой серы.
Когда дым рассеялся, Куахара лежал поперек стола в луже разлитого вина, веки его были прикрыты и рот чуть приоткрыт. Лицо его стало черным от сажи. Нависнув над телом, Семкаф и Гху уставились друг на друга. Гху опустил свою трубку и вытащил широкий меч, который забрал у мертвого вора, но теперь он, как казалось, боролся с приступами странного паралича. Суар тоже попытался подняться, но ноги его самым странным образом запутались в ножках скамьи, плаще и рапире.
