Успех сингла поставил группу на высокую ступень. На этом этапе подъема в их карьере между музыкантами не было глубокой, серьезной напряженности. Уайлдер признает: «Я думаю, что мы все рассматриваем тот период в Берлине как один из самых захватывающих. В студии все было очень динамично, да и вообще нам было очень весело в Германии – мы были успешны, вокруг было много поклонников; все хотели отвезти нас в свои клубы. Мы были постоянными гостями на телевидении и все время сталкивались там с другими английскими группами, такими, как Frankie Goes To Hollywood и Spandau Ballet. Эти встречи заканчивались обычно дружескими попойками и весельем. Так что это было хорошее время, и мы все время были вместе». Впрочем, в интервью 1984 года, резко контрастирующим с его нынешними взглядами, Уайлдер представлял себя как «конфиденциального агента группы: если у кого-то из них возникает проблема, они приходят ко мне. Это, однако, не означает, что я босс в группе. Я просто очень тонко все это чувствую. А главный у нас, конечно, Мартин Гор».
Друзья группы утверждают, что в карьере Depeche Mode были периоды, когда Гор и Флетчер открывались перед Уайлдером и говорили с ним обо всех своих личных чувствах. Случалось не раз, что базилдонская парочка чувствовала, что резкий, но угрюмый Уайлдер оказывался полностью закрытым. Скрытный и очень умный Алан прятал свои истинные эмоции от остальных. «Во многих отношениях Алан – совершенный одиночка, – прокомментировал один из этих друзей. – И он тихо слушал, как другие рассказывали ему о том, что у них на душе, держа собственные мысли при себе. Никто не знал, что происходит в его голове».
Мартин Гор недавно описал Уайлдера как «мизантропа», на что Уайлдер отвечает так: «У меня нет армии так называемых “друзей”, потому что я не терплю дураков и подхалимов, беспрестанно поющих мне хвалу. Я очень избирательно отношусь к людям, с которыми общаюсь. Я подозреваю, что Мартин имел в виду, что я был циничным и саркастичным, что в значительной степени верно». Одно можно сказать точно: Depeche Mode всегда были англичанами, неуверенными, застенчивыми, дисфункциональными людьми, чьи размолвки и даже отсутствие общения являются частью творческого напряжения, необходимого группе.
К 1984 году Миллер подписывал контракты со все новыми группами и расширял Mute, зная, что Depeche Mode могут работать без его постоянного внимания где-то с 1983 года. Уайлдер утверждает, что «в ранние времена многие решения Depeche Mode принимались Дэниелом. Своим тихим голосом он говорил: “Я думаю, что вы должны сделать вот так”, и они отвечали: “Да, конечно”. Но, разумеется, по мере того, как мы стали более опытными, мы понимали, что можем иметь больше контроля над собственными делами».
«Это означало, что мы должны чаще встречаться, но бывало трудно собрать людей вместе. Отношение было всегда такое: а что, мы непременно должны встретиться? С другой стороны, если бы кто-то принял решение от имени группы, не обсуждая его с другими, это бы разозлило остальных. Все должно было управляться всеми. Этот момент часто затруднял принятие даже простого решения, но по-другому было нельзя, потому что в группе не было единственного лидера или диктатора. А если бы нам действительно понадобился независимый арбитр, мы бы призвали Дэниела».
Флетчер суетился в своей роли «коммуникатора», который пытался убедить коллег собраться вместе, чтобы обсудить важные вещи – иногда к раздражению членов группы, которые мстили ему при малейшей возможности. Его легендарная неуклюжесть делала его уязвимым. «Как-то, помню, во время концерта был классический случай, когда Флетч побежал к подиуму, – вспоминает Крис Карр, – споткнулся о него и растянулся прямо на сцене. Это было ужасно смешно: тебе нужно просто вскочить на подиум, а ты даже этого сделать не можешь. Дэйв был в восторге, и все смеялись над этой историей еще несколько дней».
Сессии звукозаписи для альбома Some Great Reward были совместно спродюсированы Гаретом Джонсом, Дэниелом Миллером и группой. Джонс вспоминает: «Я был инженером записи на первом, а затем и на втором альбоме, и тут я как бы набрался мужества и спросил ребят, могу ли я быть в продакшн-команде. Они сказали: “Да”, потому что они были честными парнями и понимали, что я могу дать альбому. Ну и Дэниел, конечно, был очень важен в студии. Он усердно работал над демозаписями Мартина, оркестровал их, создавая звучание. Он – большой мастер аналоговых синтезаторов. Когда он был сопродюсером, почти каждый синтезаторный пассаж проходил через его уши».
Ныне живущий в Берлине, Джонс познакомился с Einsturzende Neubauten при посредничестве Миллера и стал работать над их альбомом Halber Mensch, который вышел в 1985 году. «Я делал весь этот хэви-металлический шум с Neubauten; Halber Mensch был попыткой перемещать большие звуковые массивы с помощью примитивного сэмплирования, и все это отражалось на сессиях с Depeche Mode. Не скажу, что я был прямо-таки движущей силой, но возникала невероятная синергия, словно бы все хотели двигаться в одном направлении».
Технология сэмплирования давала Гаану и Флетчеру возможность привносить в запись любые интересные музыкальные идеи. «Я помню, работали мы в студии Ганза, – вспоминает Джонс, – и Флетч заметил на двери туалета автоматический аэрозоль, который издавал этот отличный звук. Он пришел, полный энтузиазма, и сказал: “Гарет, мы должны его использовать”. В группе была тогда очень хорошая атмосфера».
По словам Уайлдера, чтобы заполнить свободное время в студии, «Флетч и Мартин записали шуточный альбом, с которым помогал и я. Мы заняли еще одну комнату в студии Ганза; я играл на пианино, а Март на гитаре. Мы назвали альбом Toast Hawaii, потому что это было любимое блюдо Мартина в ресторане по соседству со студией – Флетчер тогда ел гавайские тосты с поджаренной ветчиной, сыром и ананасом почти каждый день. Мы записали альбом на кассету, – продолжает Уайлдер с усмешкой, – и я взял и оформил обложку, изобразив на ней Флетча в виде Вилки, одного из персонажей комикса “Дети с Баш-стрит”. Но Дэниел не захотел выпускать этот альбом. Не могу представить себе, почему». После паузы Уайлдер добавляет: «После 1984–85-го такие развлечения уже не практиковались».
В дополнение к экспериментам с акустикой студии Ганза, Мартин Гор решил создать естественную среду для себя, когда пел песню о любви «Somebody» голышом в подвале студии. «Мартин раздевался при первой же возможности, – смеется Уайлдер. – Он заворожен собственным телом. Достаточно всего нескольких напитков, и он начнет раздеваться!»
Последняя песня Уайлдера, написанная для Depeche Mode, была записана именно на этом альбоме, капризная «If You Want». «В то время мне это нравилось», – говорит он с гримасой. Что более важно, он и Дэниел Миллер создали очень творческое продюсерское партнерство в студии во время работы над Some Great Reward. К сожалению, временами их общая любовь к мелким деталям оказывалась контрпродуктивной. Уайлдер: «Я помню, мы провели семь дней, сводя «Master And Servant», а затем мы случайно оставили ведущий барабан в конце. Это показывает, насколько у нас замылилось восприятие. Мы просто не могли услышать трек целиком, он рассыпался для нас на отдельные кусочки. Дэниел немного перфекционист, и я не думаю, что мы сделали слишком много ошибок, но, несомненно, Мартину было очень скучно в такой ситуации. Для него было кошмаром сидеть в задней части комнаты, слушая, как мы часы напролет возимся со звуком».
