Уайлдер с пониманием относится к интерпретации тонкой грани Гааном между эгоистичным самовозвеличиванием и необходимостью развлекать аудиторию: «Дэйву искренне нравилось быть на сцене, это давало ему чувство власти: зрители реагировали на все, что он делал. Он получал удовольствие от этого. Иногда его выступления зашкаливали, но он действительно взаимодействовал с аудиторией, а это нелегко сделать на стадионном шоу. Я не думаю, что гастроли уничтожили его, потому что он уже был в плохом состоянии, когда мы записывали альбом. Как только ты оказываешься на сцене, это становится почти что безопасным убежищем: никто не может прикоснуться к тебе, пока ты там. Ты как будто на автопилоте – и причем в очень безопасной среде. Дэйв делал одни и те же движения каждый вечер. Я с точностью до секунды знал, когда он окажется перед моим синтезатором. Он входил в определенный ритм. Он ничего не делал специально каждым конкретным вечером – для него это стало привычным и рутинным занятием».
Уайлдеровская собственная рутина на сцене была немного более разнообразной, поскольку он воспользовался возможностью сыграть на настоящих барабанах. «Я очень рад, что сделал это, это было очень здорово. Я бросил вызов себе самому и попытался сделать концерт Depeche Mode немного более разнообразным». Мартин Гор играл на гитаре больше, чем когда-либо прежде, а бэк-вокалистки, Хильдия Кэмпбелл и Саманта Смит, привносили в шоу мощные госпельные ноты.
Все участники группы жили на гастролях собственной жизнью, при этом Гор и Флетчер делили один лимузин. Гаан пользовался другим, а Уайлдер – третьим. Они обсуждали вопросы бизнеса и повседневной работы только через Джонатана Кесслера, и, как говорил теперь уже все более обеспокоенный Дэниел Миллер, «они просто терпели друг друга на сцене». Гаан: «Мы не дошли до того, чтобы жить в разных отелях, но, думаю, могло получиться и так. Все было порознь: отдельная охрана, отдельные номера. Вместе мы были лишь на сцене, и там все было в порядке: у каждого была своя роль, каждый знал, что нужно делать. Это было самое удобное. Нужно понимать, что дело не только в нас. С нами работает 100 человек, все связаны друг с другом, и иногда возникают конфликты, тут ничего не поделаешь». Уайлдер подтверждает: «Это правда, что жонглирование с номерами имело место, но причиной тут практические соображения: Мартин, например, регулярно устраивал вечеринки в своем гостиничном номере, поэтому я не думаю, что Флетч хотел быть рядом с ним или под ним». Гор: «Сначала это были разные этажи, а потом мы поняли, что вы все еще можете быть выше или ниже кого-то, поэтому потом речь зашла о разных концах разных этажей… в общем, все закончилось размещением по принципу зигзага».
Несмотря или, может быть, благодаря всем этим внутренним неурядицам, Depeche Mode устраивали на сцене настоящую бурю каждый вечер, вдохновляя и возбуждая своих поклонников. Эта сильная эмоциональная связь между группой и публикой скверно сказывалась на поддерживающих группах, которым приходилось непросто. Группу Spiritualized вышибли из тура почти сразу после того, как публика стала плохо на нее реагировать. Представитель Mute вспоминает: «Люди стали кричать, смеяться, кидать в них разнообразный мусор. Поклонники Depeche Mode – народ довольно резкий». Их заменили шведской группой Spirit, но и те не удержались надолго. А их сменила джаз-роковая группа Cain and Abel, которая играла в одном из отелей, где останавливалась группа. По словам все того же представителя Mute, «их просто спросили: не хотите ли сыграть перед Depeche Mode? Они согласились. Только что они играли в гостиничном баре, а тут – 16 000 зрителей! Но они сработали хорошо, куда лучше, чем Spiritualized».
Потом были Miranda Sex Garden, в то время имевшие контракт с Mute. Скрипачка группы Хепсиба Сесса завязала дружбу с Аланом Уайлдером (они познакомились на дне рождения клавишника, 1 июня 1993 года), и это перешло в долгосрочные отношения. Сесса вспоминает: «Фанаты Mode – ребята лихие, и группы поддержки они не любят. Сколько они всего в нас кидали… можно было собирать мешки репы и тухлого мяса. Но нам нравилось участвовать в этой истории, и сами Depeche Mode были замечательными, вежливыми – типа “Привет, приятно познакомиться”. Они были очень привлекательной командой. Мартин пытался подружиться со Spiritualized и пригласил их в бар выпить, но они отшили его. Что же, они получили свое, когда публика ежевечерне отшивала их самих».
По иронии судьбы после июньского концерта в Берлине Depeche Mode перестали селить в их обычном отеле Intercontinental. У кого-то была вечеринка, становилось немного шумно, но не так чтобы очень – и тут прибыл местный полицейский отряд быстрого реагирования по полной форме: шлемы, щиты и дубинки. Они были очень смущены, когда поняли, что гости просто развлекаются, но руководство отеля не видело в этом ничего смешного.
В Британии мнение о группе улучшилось, когда Пол Муди из NME сходил на их концерт в немецком Ганновере 31 мая 1993 года. «Шоу – это воплощенные мечты Гэри Ньюмана, – писал Муди. – Огромная сцена нависла над огромным зеленым пространством на окраине Ганновера. Она окружена двумя огромными лиловыми логотипами Depeche Mode, между которыми трое клавишей выстроились на платформе, где должны были бы быть гитарные усилители. Это шедевр тонкости и изящества: все говорит о том, что пышность стадиона, даже без напоминания про MTV, все равно влечет с неумолимой силой». Ли Дэвис из Time Out также навестил группу в Европе. «Шоу впечатляет, – писала она. – Мощный подбор песен, в основном из двух последних альбомов группы, несколько тщательно отобранных старых хитов в сопровождении поразительных, движущихся, смущающих образов Антона Корбайна в сочетании с полным приятием представления публикой. Вокалист Дэвид Гаан зашел довольно далеко вглубь роли псевдобога, так что толпа следует за каждым его движением, каждой переменой настроения, каждым хлопком ладони».
Все шло нормально. Обыденная уже смесь кокаина, экстази и алкоголя подпитывала ночные вечеринки, но музыканты по-прежнему сохраняли эффективность, когда дело доходило до концертов. Впрочем, Гаан едва не испортил все, в очередной раз поддавшись рок-звездному искушению, прыгнув в первые ряды публики на концерте в Мангейме 12 июня. «Мне показалось, это так же просто, как в детстве, в Бэзилдоне, когда я прыгал в бассейн по адресу Освальд-парк, 16, – говорит Гаан об этой истории. – Я и мой дружок Джей просто ныряли с самой верхней доски, собрав в кулак все свое мужество. “Ты просто пойдешь и прыгнешь, ДА!” Вот и тут – ты чувствуешь страх, и осознаешь странность ситуации, и все эти руки, миллион рук, тебя тянут в разные стороны, ты видишь лица, и вдруг твой взгляд упирается в одного из наших секьюрити, и он: “Дэйв, мы тебя поймали”. Они мне рубашку порвали, это было действительно смешно».
Глава 11
Этот страшный мучительный бардак, 1994–1997
Обессилевший и всё ещё в отходняке после тура, Дэйв Гаан переехал в Лондон, чтобы немного пожить там с Терезой. Он признал, что заполняет вакуум, создавшийся по окончании тура Devotional, наркотиками в ещё более диком количестве. «Я провёл несколько месяцев в Лондоне, и именно там моя зависимость совсем сорвала тормоза. Вообще-то Тереза решила, что хочет ребёнка, а я сказал ей: “Тереза, мы же наркоманы, давай не обманывать себя, наркоманы не могут срать, ссать, кончать… ничего не могут. Все функции организма сломаны. Твоё тело – просто оболочка без души”. Но она не поняла».
