Гаан «охренел совсем», стал нариком с явным «желанием смерти». Он снова поселился в Sunset Marquis и закинулся коксом и героиновыми спидболами. «Это был особо крепкий сорт героина под названием Red Rum, который в то время убивал довольно много народа, – позднее расскажет он в деталях. – Я, конечно, думал, что название – про скачки, пока кто-то мне сказал, что это murder, “убийца”, написанное наоборот».
В час ночи 28 мая 1996 года Гаан готовился ширнуться. «Что-то странное было в той ночи, – подтверждает он. – Я, помню, сказал парню, с которым был: “Не заполняй фиговину до отказа, не клади слишком много кокса”. Я чувствовал нехорошее». Его посадили в ванную комнату в номере с дилером, а девушка, с которой он только что познакомился в баре внизу, ждала в жилой комнате его номера. Всего через несколько секунд после загона спидбола в вену он начал отлетать, и дилер попытался вернуть его в сознание.
Гаана притащили в комнату, девушка запаниковала и стала вызывать неотложку. Дилер, который испугался ареста, отнял у неё трубку, не дав сделать экстренный звонок. Они подрались, девушка повалила его, и негодяй этот сбежал, но уже пару минут спустя вернулся, чтобы забрать свои шприцы и дозы. В 01.15 служба экстренной помощи приняла вызов по 911 от неназвавшейся женщины, которая заявила, что живёт в одном номере с Дэйвом Гааном. За те 15 минут, что они ехали, девушка пыталась привести Гаана в чувство, брызгая на него водой и протирая его лицо влажными полотенцами. Через пару минут у Гаана произошла остановка сердца в результате того, что его частично очистившийся организм не смог справиться с такой дозой. Ладони у него посинели, синева медленно распространялась выше по рукам.
Потом он описывал сцену в скорой помощи, как ему рассказывали врачи: «Они меня лечили прям как в фильме “Крими-нальное чтиво”, и по пути к госпиталю удары сердца вернулись. Первое, что я помню, – это врач скорой помощи, который где-то в отдалении говорит: “Похоже, мы его теряем”».
«Что сейчас совершенно прекрасно – это провести пару дней с Джеком. Быть там. С ним. Реально. Прошлой ночью в отеле я услыхал, что он типа стонет, и просто пришёл к нему, пообнимал и снова заснул. Полгода назад я бы такого не смог сделать. Я бы просто не захотел – из-за стыда, из-за того, что чувствовал за собою вину». Всё, что я помню, – жуткий страх, чувство, что всё неправильно. Такое на самом деле не должно было случиться. Я думал, что могу контролировать это, выбрать день, когда Дэйву помирать. Вот такое извращённое эго у меня было. Так что я проснулся, на меня надели наручники, и коп зачитал мне права».
Гаана отпустили на следующее утро в 08.30 и тут же арестовали и доставили в отделение шерифа Западного Голливуда. Шериф округа Лос-Анджелес лейтенант Стивен Вайсгарбер объявил, что в доме певца обнаружено большое количество вещества, оказавшегося кокаином, из-за чего на певца завели дело о хранении наркотических веществ, и его обвиняют в том, что он находился под воздействием наркотических веществ. Гаан: «Прямо из больницы они закинули меня в тюрьму округа на пару ночей, в камеру с несколькими парнями. Страшный опыт, но не настолько, чтобы я завязал».
Его отпустили под залог в 10 000 долларов, и на улице близ офиса шерифа округа Лос-Анджелес он пробормотал невнятное заявление, постоянно при том успокаивая Джонатана Кесслера, которого мудрость публичного признания Гаана совсем не убеждала: «Я – наркоман, страдающий от героиновой зависимости, и я старался слезть с героина – Джонни, заткнись – где-то, гм, год. Я дважды лежал в клинике и не хочу быть как те люди вроде Курта, которые были… и всё такое. Выжить хочу.
В смысле я прошлой ночью опять умер. Так что я не это… не того… мои кошачьи жизни закончились. Я… я просто хочу попросить прощения у моих фанатов и всё такое и я, гм, рад, что жив, и мама, прости меня тоже.
Я просто хочу, чтобы они знали, что это всё не круто. Не круто быть наркоманом. Это не… ну, знаете, вы – раб зависимости, она забирает… отняла у меня всё, что я любил, и я перестрою жизнь свою».
Когда Мартин Гор услыхал эту новость, он испытал смешанные чувства – сострадания, разочарования, злобы, смирения. Он чувствовал, что Гаан всерьёз не принимает ни группу, ни свои проблемы. «Вот тогда-то я и подумал, что история группы Depeche Mode закончилась. Мы уже столько раз давали ему последний шанс…»
И, словно желая подтвердить худшие опасения Гора, одурманенный Гаан сразу же вернулся в Marquis и ещё пару дней «продолжал» употреблять. Он убеждал Кесслера, что во всём вина этого «дилера-мошенника из центра города» и что если бы ему продал дозу его поставщик из Беверли-Хиллз, ничего бы не случилось.
Его подруга, ведущая на молодёжном телевидении Аманда де Каданэ, пришла к нему в гости в Marquis, и её лицо выразило всё. «Она поняла сразу, что я снова обдолбан нахер, и глаза её наполнились слезами. Уходя она как будто говорила прощай». Но лишь три или четыре дня спустя его ударило: да что ж я, сука, делал-то! Я ж умирал!
Гаан вспоминает далее: «Я вернулся в дом, который снимал в Санта-Монике и, гм, сел на диван и понял, что так дальше нельзя… Подумал, что умру скоро. Когда я ширнулся, ничего не почувствовал вообще».
Он позвонил своей девушке в Нью-Йорк, она – завязавшая наркоманка, но она сказала ему, что не может помочь другому наркоману. «Просто не могу с людьми такое делать больше. Не хочу, чтобы мой сын, когда подрастёт, начал бы интересоваться: папа умер или убил себя? Так что я снял телефонную трубку. Впервые за несколько лет, что я периодически ложился на детокс, я позвонил и сказал: «Мне нужна помощь, я хочу очиститься. Что мне делать?»
Затем мне позвонил Джонатан Кесслер, который сказал, что назначена встреча с моим адвокатом по поводу ограбления. А когда я пришёл на неё, оказалось, что это настоящий захват. Там находился лосанджелесский специалист по имени Боб Тиммонс, который работал со многими наркоманами из индустрии развлечений. И все они мне сказали: “Сейчас ляжешь в рехаб”. Я им ответил, мол, не, нахер идите. Они: “Ляжешь, ляжешь”. Я: “Ладно, завтра”, будучи в полной уверенности, что съезжу домой и там ширнусь. Но они не отступали: “Нет, прямо сейчас”. И я такой: “Ну, хоть вечером-то?” – “Нет”. Я говорю: “Через пару часов. Нужно маме позвонить”. Они меня отпустили. Джонатан сказал, что заберёт меня. Я пришёл домой, заключил последнюю свою наркосделку, в последний раз оторвался и – лёг в рехаб».
Гаан отправился в лечебный центр Exodus («Исход») в Марина-дель-Рей, Лос-Анджелес, клинику, из которой с трагическими последствиями раньше времени вышли Курт Кобейн и вокалист группы Blind Melon Шеннон Хун. В клинике этой жёсткие порядки, практически как в общей тюрьме. Подъём – ровно в семь утра для общения с консультантом, затем – с группой пациентов. Встречи проходят целый день. Столовые приборы – только пластмассовые. Выходить из Центра нельзя первые пять дней – пока переламываешься «на сухую». В самые плохие моменты ломки его привязывали к креслу и наблюдали за ним круглые сутки, поскольку приступы случались практически каждый час. Он придерживался этого режима, а позже признал, что «впервые я слушал, что мне говорят. Вот в этом была вся разница. Наркоман полагает, что весь мир на нём заканчивается и что он один в этом мире. а тут ты обнаруживаешь, что множество людей из разных слоёв общества такие же, как ты. Я пришёл в Exodus и этим признал, что это дерьмо разрушило мою жизнь, сына у меня отняло и опустошило меня нахер. Да, пару лет оно было крутым. Совру, если скажу, что не чувствовал себя как Бог какой-то, мать его! Прекрасно себя чувствовал – всё пофигу, чуваки. Кайфовал беспредельно. А потом такое прекратилось. В одну ночь закончилось, а потом я только лишь гонялся за тем первым ощущением кайфа».
