Если Леонард собрался поехать в тур, ему имело смысл начать с концертов в Европе, где у него были самые преданные поклонники. Роберт Кори тоже так решил, поэтому уже позвонил в лондонскую промоутерскую фирму AEG Live. Он спросил их, что они знают о Леонарде Коэне, и получил ответ: «Немного, но у нас в компании есть один человек — его большой поклонник». Этого человека звали Роб Хэллет. У Хэллета было солидное резюме. В 80-е он был промоутером Duran Duran, а недавно организовал серию выступлений Принса в лондонском зале O2 Arena на двадцать три тысячи человек — двадцать один концерт подряд, все билеты распроданы. Кори позвонил Хэллету, и тот прилетел в Лос-Анджелес, чтобы встретиться с ним и самим Леонардом и предложить свои услуги. «У меня есть все альбомы, которые вы записали, — сказал Леонарду Хэллет. — Я читал все романы, все стихотворения, я раздражаю друзей тем, что постоянно цитирую ваши песни, и мой жизненный девиз — двустишие из стихотворения, которое вы написали в 1958 году: «Он не желал, чтобы его держали, как пьяного, / под холодной струёй фактов».
Леонард выслушал его очень серьёзно. Чем больше он слышал, тем больше представлялся ему риск попасть в унизительное положение.
— Он не был уверен, что у него получится, — говорит Хэллет, — и он не был уверен, что кому-то есть до него дело. Я сказал: «Я циничный старый ублюдок и не хочу слушать ничьи концерты, но я хочу услышать Леонарда Коэна, и, наверное, я не один такой». Я был уверен, что в мире есть сотни тысяч людей, которые хотят его увидеть. Больше всего его беспокоило, что он может опозориться. С другой стороны, денег у него не осталось. Я сказал: «Вот что, организуйте репетиции, репетируйте столько, сколько сочтёте нужным, проводите прослушивания столько, сколько сочтёте нужным, и я за всё это заплачу. Если потом вы мне скажете: «Спасибо, но меня это не устраивает, я не могу выступать», я отвечу: «По крайней мере, мы попробовали», — и вы мне ничего не будете должны».
От такого предложения Леонард не мог отказаться. Он не связан обязательствами и может в любой момент уйти — всё как ему нравится. «Кажется, это разумное соглашение», — сказал Леонард, и они пожали друг другу руки. Кори начал разрабатывать план гастролей, а Хэллет принялся убеждать представителей индустрии, что концерты Леонарда Коэна — прибыльное дело.
Через несколько дней Леонард появился на пороге у Шэрон Робинсон, имея обеспокоенный вид. «Дорогая, — сказал он, — кажется, мне придётся снова поехать в тур». Он сказал, что ехать не хочет, но все знаки указывают именно на это. Он не пригласил Шэрон поехать с ним. Анджани он тоже не позвал. То ли тур в поддержку альбома The Future отбил у него охоту работать со старыми друзьями, то ли он боялся подвести друзей и провалиться у них на глазах, но он решил, что ему следует взять новых людей — музыкантов, с которыми он никогда прежде не работал. Единственное исключение он сделал для Роско Бека, которого попросил быть своим музыкальным директором.
— Леонарда вся эта затея очень тревожила, — вспоминает Бек. — Он даже не хотел обсуждать это по телефону. Он прилетел в Остин, чтобы поговорить со мной лично. Он сказал: «Я подумываю снова отправиться в тур. Не мог бы ты помочь мне собрать группу и как ты смотришь на то, чтобы поехать с нами?» Я сказал: «Да, конечно, я себе давно пообещал: если ты меня ещё когда-нибудь позовёшь, я поеду». [Бек собрал группу для тура Леонарда в поддержку альбома I’m Your Man, но сам тогда не смог присоединиться к команде.] Леонард сказал: «Смотри, я пока сам не уверен, что точно поеду. Надеюсь, ты не обидишься на меня, если я решу отказаться от этой затеи». Он действительно сомневался в своих силах. Он говорил: «Я уверен на 92,7 %». Цифра всё время менялась: «Я уверен на 82 %, я уверен на 93 %». Он сказал: «У меня есть возможность отказаться в любой момент, если мне не понравится, как всё это идёт, и если я всё-таки поеду, то только на шесть недель. Но если всё отменится, ты меня простишь?» Я ответил: «Конечно».
Теперь Леонард волновался не столько из-за самого факта гастролей — он чувствовал, что выдержит, если только его не подведут голосовые связки, — сколько из-за группы. Он так давно не играл с группой, что даже не знал толком, чего от неё хочет. Он привык работать дома с Анджани и Шэрон, но на сцене один старик с двумя женщинами и двумя синтезаторами выглядел бы хило. В январе 2008 года Бек начал обзванивать знакомых и проводить прослушивания. Правда, первым делом он нанял музыканта, которого Леонард прекрасно знал, — гитариста Боба Метцгера, мужа Леанны Унгар, игравшего в туре I’m Your Man и на альбоме Ten New Songs, зато следующие двое были новыми лицами: клавишник Нил Ларсен, чьё резюме включало работу с рок-певцом Кенни Логгинсом и с Майлсом Дэвисом, и испанец Хавьер Мас, исполнитель на бандуррии, лауде и двенадцатиструнной гитаре. Мас был музыкальным директором концерта-трибьюта Леонарду в Барселоне, в котором принимали участие сын Леонарда Адам Коэн, Джексон Браун и Анджани. Леонард видел DVD этого концерта, и Мас произвёл на него впечатление.
Одновременно Бек пытался понять, как именно Леонард представляет себе будущие концерты. За прошедшие годы голос Леонарда стал более низким, его подход к музыке — более изысканным, и соответственно менялись его концертные составы и их уровень громкости. Бек решил, что собирает «что-то вроде камерного ансамбля». Первые шесть недель они репетировали без барабанщика, потом наняли уроженца Мексики Рафаэля Гайоля, которого Бек знал по музыкальной сцене Остина. В какой-то момент Леонард решил, что ему нужна скрипка, и к группе присоединилась скрипачка. Потом Леонард понял, что скрипка ему не нужна, и от услуг скрипачки отказались, а Леонардом снова овладели сомнения, и он начал уже жалеть, «что запустил весь этот процесс» [8]. Тем временем Бек заменил скрипачку мультиинструменталистом по имени Дино Сольдо, игравшим на саксофоне и других деревянных духовых инструментах, а также на губной гармонике и клавишных.
Оставалось только найти бэк-вокалисток. Бек позвал Дженнифер Уорнс, но она отказалась. Анджани вначале заходила на некоторые репетиции, но её участие в туре не обсуждалось. Бек рассказывает: «Я не знал, чего ожидать в этом смысле, из-за личных отношений Анджани и Леонарда». Сама Анджани объясняет своё неучастие в туре «различием во мнениях» относительно концертов. «Мне виделся революционный подход к музыке Леонарда; я хотела представить её так, как никогда не делалось раньше, с новаторскими и неожиданными аранжировками. Другим вариантом было воссоздать предыдущие туры. В конечном счёте [Леонард] выбрал то, что было ему комфортно, и я понимаю это решение». Бек позвонил Шэрон Робинсон, и она выразила заинтересованность. Но Леонард хотел двух бэк-вокалисток, так что поиски продолжались.
В марте 2008 года до тура — в том случае, если бы он состоялся, — оставалось всего два месяца. Леонард тем временем находился в Нью-Йорке, где его должны были ввести в Зал Славы рок-н-ролла — американский, тот самый; это была наивысшая честь, которой его могла удостоить музыкальная индустрия США, когда-то относившаяся к нему с таким пренебрежением. Церемонию было поручено провести Лу Риду, который устроил собственный маленький спектакль: одетый в чёрную кожаную куртку, чёрные кожаные штаны и рубашку цвета фуксии, он вышел на сцену со стопкой машинописи и экземпляром книги Book of Longing и вместо торжественной речи зачитывал избранные места из текстов Коэна. Время от времени он в манере университетского лектора прерывался, чтобы отпустить восхищённый комментарий: «Со временем он становится только лучше… Нам так повезло жить в одно время с Леонардом Коэном» [9].
