Письмо Леонарда Марианне заканчивалось словами: «Дорогая, я надеюсь, что мы сможем заделать болезненные прорехи, куда завели нас сомнения. Надеюсь, что ты сможешь вывести себя из отчаяния, и надеюсь, что я смогу тебе помочь» [20]. Почтальон принёс Леонарду посылку из Нью-Йорка — новый альбом Джуди Коллинз. Аккуратно взяв пластинку за края, он положил её на вертушку и поставил иглу на четвёртую дорожку. Снаружи всё было под толстым слоем снега; через несколько дней снова должен был родиться младенец Иисус. Леонард, сидя в одиночестве в своей монреальской комнатушке, слушал, как Джуди поёт «Suzanne». Когда песня заканчивалась, он поднимал иглу и ставил её в начало дорожки — снова, и снова, и снова.
Как покорять женские сердца
В газете Village Voice напечатали объявление: «Энди Уорхол представляет: Нико поёт под музыку The Velvet Underground». Был февраль 1967 года. Леонард, который уже снова был в Нью-Йорке, поднял воротник плаща и по улицам Ист-Виллиджа направился в место под названием The Dom. Этот похожий на пещеру зал располагался в доме XIX века на улице Сент-Маркс-плейс; когда-то в нём был общинный центр немецких иммигрантов, затем — польский ресторан и концертный зал. В 1966 году здание взял в аренду Энди Уорхол, который устроил в нём гибрид авангардного цирка с авангардной же дискотекой. The Dom служил площадкой для перформансов Exploding Plastic Inevitable, включавших фильмы (самого Уорхола и Пола Морриси), танцоров (это были красавцы и фрики из студии «Фабрика», например, тусовщица и уорхоловская кинозвезда Эди Седжвик и поэт и фотограф Джерард Маланга) и музыку. Музыку обеспечивала группа The Velvet Underground, а Уорхол был их менеджером. Именно по его настоянию их вокалист и основной автор песен Лу Рид, невысокий еврейский юноша из Нью-Йорка, делил сцену с высокой светловолосой немкой, которой тогда было уже под тридцать. По словам Лу Рида, Нико «задавала стандарт невероятной красоты».
Леонард познакомился с Нико случайно. Как-то раз в свой последний приезд в Нью-Йорк он зашёл в ночной клуб и в конце барной стойки увидел её — снежную королеву, похожую на Марлен Дитрих. У неё были чистые, сильные черты лица, белоснежная кожа и пронзительные глаза, а при ней был смазливый мальчик-гитарист: под его аккомпанемент она пела свои песни странным, глубоким, монотонным голосом. «Я был совершенно очарован, — рассказывал Леонард. — Я уже имел дело с блондинками; я уже жил с блондинкой и долгое время чувствовал себя персонажем нацистского плаката. И теперь всё как бы повторялось» [1]. (Той блондинкой, видимо, была Марианна, и не исключено, что это была одна из причин, почему ей пришлось временно покинуть дом во время визита матери Леонарда.)
Женщина, которая вскоре станет новой музой Леонарда, родилась в Кёльне в 1938 году — через четыре года после рождения Леонарда и через пять лет после прихода к власти Гитлера. Криста Пеффген работала моделью в Берлине, затем изучала актёрское мастерство у Ли Страсберга в Нью-Йорке (в то же время у него занималась Мэрилин Монро) и смогла получить эпизодическую роль в «Сладкой жизни» Феллини (1960) и главную роль в «Стриптизе» Жака Пуатрено (1963). В студии звукозаписи Нико впервые оказалась в Париже, ей предстояло записать главную песню для фильма «Стриптиз», написанную Сержем Генсбуром. Но её тёмный, траурный голос Гензбуру не понравился, и вместо неё песню спела Жюльетт Греко1671. Вторая попытка оказалась более удачной: в 1965 году в Лондоне, с не менее прославленным продюсером — гитаристом Джимми Пейджем. Её сингл — кавер на «I’m Not Sayin» канадского фолк-певца Гордона Лайтфута — вышел на лейбле Immediate Records, принадлежавшем Эндрю Лугу Олдэму, менеджеру The Rolling Stones; любовником Нико тогда был гитарист «Стоунз» Брайан Джонс1681.
Благодаря знакомству с Бобом Диланом Нико снова оказалась в Нью-Йорке. Дилан присматривал за её сыном Ари — плодом мимолётного романа со знаменитым французским актёром Аленом Делоном — и в это время написал песню «I’ll Keep It With Mine», которую подарил ей. Когда менеджер Дилана Альберт Гроссман прислал Нико билет в Нью-Йорк, она решила, что тот хочет заниматься её музыкальной карьерой. Она ошибалась. Однако через Дилана и Гроссмана Нико познакомилась с Уорхолом, который решил, что она — само совершенство. Он снял её в нескольких фильмах (самый известный из них — «Девушки из «Челси», в котором также появляется четырёхлетний Ари) и сделал её участницей The Velvet Underground. Её равнодушный, наркотический, готический голос звучит на обеих сторонах первого сингла группы, «All Tomorrow’s Parties»/«I’ll Be Your Mirror», который вышел в октябре 1966 года — примерно тогда же, когда Леонард показал свои песни Джуди Коллинз1691. Леонард стал ходить по пятам за Нико, которая невольно стала для него гидом по Нью-Йорку и показывала ему излюбленные места богемы и персонажей полусвета.
- Однажды я пришёл в клуб, который назывался Max’s Kansas City и куда, как я слышал, ходили все (я никого не знал в Нью-Йорке). Я замешкался у барной стойки, завязывать знакомства всегда было для меня тяжким трудом, и ко мне подошёл молодой человек и сказал: «Вы Леонард Коэн, вы написали «Прекрасных неудачников», — а их никто не читал, в Америке купили всего несколько книжек. И это был Лу Рид. Он отвёл меня за столик, где сидели звёзды — Энди Уорхол, Нико. Внезапно я оказался за одним столом с великими людьми того времени [смеётся].
- Но вы больше всего хотели поговорить с Нико. Как это прошло?
- Я был один из миллиона человек, хотевших Нико. Женщина-загадка. Я пытался с ней поговорить, представился, но ей было неинтересно.
Лу Рид: «“Прекрасные неудачники” — невероятная книга, потрясающая книга, к тому же, невероятно смешная и очень непростая. Леонард говорил мне потом, что начал писать песни, услышав «I’ll Be Your Mirror». Кто знает» [2]. Лу Рид понравился Леонарду — отчасти потому, что он нравился Нико.
Можно было бы подумать, что Леонард легко найдёт общий язык с Уорхолом, ведь они оба верили в то, что собственную жизнь нужно превращать в работу, а работу делать своей жизнью. Но Леонард говорил, что оказался чужим в этой компании, как прежде в компании битников. Рядом с этими людьми он чувствовал себя провинциалом. Впрочем, по словам Дэнни Филдса, «не было такого клуба, где Леонард не был бы своим. Мы любили его, Нико любила его, я любил его, его все любили. Он тогда гремел — и был сексуальным. Ему для этого ничего не требовалось делать, разве что не блевать на стол». Филдс был «своим человеком в Нью-Йорке» для лейбла Elektra Records, он близко дружил с Нико и как никто хорошо знал манхэттенскую творческую сцену середины 60х. Но в Леонарде было что-то — то ли застенчивость, то ли тяга к роли аутсайдера, то ли и то и другое вместе, — что сделало из некогда общительного юноши человека, не желавшего вступать ни в какие клубы, даже если его там были бы рады принять.
Нико сообщила Леонарду, что любит молоденьких юношей и не делает исключений из этого правила. На тот момент таким молоденьким юношей был
её гитарист — певец и автор песен из южной Калифорнии по имени Джексон Браун, которому тогда едва исполнилось восемнадцать. Он выглядел одновременно как мальчик-сёрфер и как ангелок, и его природная привлекательность казалась неестественной рядом с мумией-Уорхолом и его одетой во всё чёрное свитой. Браун приехал в Нью-Йорк случайно: его калифорнийские друзья решили добраться до Восточного побережья на машине и искали попутчика, который разделил бы с ними необходимые траты. Браун прихватил с собой свою акустическую гитару и мамину топливную карточку1701. При въезде в Манхэттен Браун выглянул в заднее окно машины и увидел «повсюду огромные плакаты с Нико, такие красивые, что дух захватывало» [3]. Это были афиши её сольных концертов. На разогреве у Нико выступал сингер-сонграйтер Тим Бакли, которого Браун слышал в кофейнях в округе Оранж в Калифорнии. Он-то и рассказал Брауну, что Нико ищет постоянного аккомпаниатора, который играл бы на электрогитаре; у самого Бакли «были свои дела», так что он не претендовал на эту работу. Браун одолжил у кого-то электрогитару.
