Он сердито оттолкнул в сторону журнальный столик, пробубнив что-то о неспособности женщин обставить дом, и придвинул ближе ко мне свое кресло.
– Ну и что им оставалось делать, этим существам из другого мира? «В чужих полях бредущая, одна, с печальным сердцем, полным той же песней…»
[37] – чепуха по сравнению с тем, что наверняка чувствовали те женщины. Только слышали они не трели соловья, а победную песнь. Истребить человечество им не по силам, так ведь? К тому же это опасно, да и практически невозможно. Мужчину опасность только раззадоривает – он ни за что не откажется от борьбы. Женщины – другое дело. Женский ум коварен: они добиваются своего хитростью и обманом. Поэтому они выходят замуж и вливаются в человеческий род.
– Ты так уверенно говоришь… – вставил я.
– Это не досужие вымыслы. Есть доказательства. Согласно еврейским преданиям, Ева вовсе не первая женщина на земле. Первой была Лилит. Ева – самозванка. Да, они ошибались. Им приходилось экспериментировать. Возьмем амазонок – чем не эксперимент? Раз в год наносили визит соседнему племени гаргарейцев; всех рождавшихся после этого детей мужского пола лишали жизни. Разумеется, закончилось все довольно быстро: их цели и чужеродное происхождение были слишком очевидны. Матриархат – этот тихий ужас – все равно выдал бы весь их вероломный замысел с головой. К тому же мужчины могут быть весьма полезны: в отличие от женщин, они изобретательны и талантливы, их можно пилить, донимать придирками, заставлять исполнять женские прихоти.
Подкурив сигарету, я поискал глазами пепельницу. Гарри подтолкнул ко мне несуразную маленькую плошку – стоило положить в нее сигарету, как та моментально погасла.
– Вот что покупают женщины, когда за ними не смотришь, – буркнул Гарри. – Какая разница, для чего предназначена вещь, – главное, чтоб красиво. Прелестные лампы – все равно, что они слепят глаза… Хотят дом с изумительным видом на юг, но окно занавесят плотной портьерой, чтобы не выгорала обивка. Купят новую мебель и закроют ее чехлами. Наведут порядок и уют в доме, а затем возмущаются, когда ты хочешь в нем устроиться поудобнее.
Я вытянул из-под спины подушку, от которой у меня скрутило позвоночник, и бросил на другое кресло.
– И что, они все такие?
Он нахмурил брови.
– Хотел бы я знать. Говорят, есть счастливые браки, но это, вероятно, всего лишь пропаганда. Может, среди женщин и остались несколько Лилит – таких, которые любят читать, думают головой, уважают спорт и соревнования, способны уяснить абстрактную мысль. Ответив на эти вопросы, ты сможешь понять, относится ли конкретная женщина к роду человеческому.
– А что скажешь о тех, кто предпочитает женской компании мужскую? – поинтересовался я.
Он начал кивать, но потом вдруг замотал головой.
– Это были бы просто догадки. Женщины хитрые. У них гораздо лучше нашего выходит манипулировать людьми. Против их оружия – слез и истерик – защиты пока не придумано.
– Ведь есть женщины, которым нравится спокойная жизнь, – напомнил я, – которые не страхуют своих мужей на такие суммы, что от них становится больше пользы от мертвых, чем от живых, и не сводят их затем в могилу. Вроде вполне по-человечески.
– Существуют ли такие на самом деле, мы все равно не узнаем, – мрачно заявил он. – Важно осознать ситуацию, попытаться что-нибудь сделать, пока не поздно. Их планы стали воплощаться в реальность сравнительно недавно – несколько последних десятилетий. Теперь они голосуют на выборах, получили равные с нами права и к тому же не поступились ни одной из своих привилегий. Они выживают мужчин. Контролируют девяносто процентов материальных благ. А скоро, – он понизил голос до шепота, – они смогут совсем от нас избавиться: оплодотворение соленой водой, электрическим раздражителем и все такое. Мы – поколение предателей. Мы совершаем самоубийство всего рода человеческого.
– От нас больше не будет проку, – ввернул я, стараясь не рассмеяться.
Гарри кивнул.
– Не подумай, что кроме смутных подозрений никаких доказательств нет. Найти их было ох как трудно. За последние пятьдесят лет сведения о женском заговоре исчезли. Больше не существует даже интуитивного понимания, веками служившего мужчинам предупреждением – в виде традиций и преданий… так сказать, народной мудрости. Нас учили относиться к ним с презрением, как к предрассудкам. А учителя в основном, разумеется, женщины.
Я задал вопрос, от которого Гарри уже было не остановить:
– Наши предки об этом знали?
– Знали. Возможно, прямо говорить и боялись, но намекали постоянно. Гомер, Овидий, Свифт… «Мертвая жена под столом – лучшее, что есть в доме мужчины», – сказал Свифт. Антифан, Менандр, Катон… да мало ли было мудрецов. «Позволь хоть однажды женщине получить равные с тобой права, и в тот же миг она станет тобой командовать». Плавт, Климент Александрийский, Тассо, Шекспир, Деккер, Флетчер, Томас Браун – список бесконечен. Библия: «…как быть чистым рожденному женщиною?», «…учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии…».
Добрых пятнадцать минут шло перечисление представителей Древней Греции, Рима, эпохи Возрождения – поток все не иссякал. Даже для Гарри слишком уж глубокое обоснование первопричин. «Гарри достиг своего наивысшего успеха, – с некоторым благоговением подумал я. – Вряд ли когда-нибудь ему удастся превзойти сегодняшнего себя».
Наконец он добрался до Нового времени.
– «Женщины гораздо больше схожи друг с другом, чем мужчины», – сказал Честерфилд. Ницше: «Идешь к женщине? Возьми с собой плеть». А еще был Стриндберг, тронутый теософическим безумием – оно помогало ему видеть незримые истины. Шоу, скрывавший свои подозрения за смехом, только бы его не растерзали…
– Ибсен? – подсказал я, с усмешкой вытянув из памяти имя, которое по смутным школьным воспоминаниям каким-то образом ассоциировалось с темой.
Гарри сплюнул, будто в рот ему попало что-то отвратительное.
– Этот предатель! Этот слепой идиот! Именно Ибсен первым драматизировал враждебную пропаганду, которая в итоге привела к так называемой эмансипации женщин и тем самым ослабила узы, что сдерживали их необузданное хищничество.
– Хищничество! – воскликнул я. – О, да, точно. Хищничество!
– Хочешь докопаться до истины, вспомни хотя бы поговорки, – сказал Гарри, слегка успокаиваясь. – «Человек бывает счастлив только два раза в жизни, – говорят югославы. – Когда женится и когда хоронит жену». Или румыны: «Женившись, человек попадает в преисподнюю». Или испанцы: «У кого есть жена, у того есть и враг». «Никогда не верь женщине, даже мертвой», – предупреждают немецкие крестьяне. Наконец, житейская мудрость китайцев: «Не доверяй женщине, даже если она родила тебе десятерых сыновей».
Он умолк, но не так, будто исчерпал все факты, а просто задумался.
