Я усмехнулся. В стране нормальных людей неврастеник – король.
Только расслабиться по какой-то неведомой причине не получалось. Я не мог понять из-за чего. Вора я нашел и наказал. В моих руках была власть, и будущее сулило еще больше власти. Что еще нужно неврастенику?
А как же Редник-Киндер, подумал я. Чем он занят? Возлегает на красной кушетке, упражняется в своей магической силе на новом пациенте? Создает следующего неврастеника, чтобы тот преследовал меня?
Я щелчком открыл офисный коммуникатор: «Всем внимание! Ввиду чрезвычайной ситуации рабочий день сегодня продлевается до четырех часов, – оповестил я персонал. – Мне нужны двое сильных мужчин с быстрой реакцией и высоким индексом благонадежности. Также приказываю проверить все публичные архивы на предмет наличия информации об аналитике-фрилансере по фамилии Редник или Киндер. И вообще о любом аналитике-фрилансере».
Точно, подумал я, это поможет!
Однако я ошибся. Тревога так и не отступила.
В эту ночь я лежал в колыбели, свернувшись, пока Наида не прильнула ко мне и не спросила:
– Что такое, милый, не можешь уснуть?
– Нет, – рявкнул я, грубо оттолкнув жену.
Я понял, чего мне не хватало: безопасности. Для неврастеника не существует безопасности. В противном случае он бы не был неврастеником.
Даже если бы я нашел Редника-Киндера и каким-то образом избавился от него, ничего хорошего мне бы это не принесло. Действия, которые я предпринял, чтобы его отыскать и защитить себя, нарушат равновесие, что неминуемо приведет к моей гибели.
Мой мир больше не был страной нормальных людей. Общество опять пришло в движение и набирало скорость, гонимое ветрами страстей по нехоженым морям к неизведанной цели.
Редник-Киндер забыл упомянуть еще об одном изречении: «Нет покоя голове в венце».
Время кормежки
Анджела проснулась с тяжелой мыслью, что настало время кормежки. Выскользнув из постели, она поспешила к столу, взволнованно пролистала ежедневник и с облегчением выдохнула: все верно – назначено на сегодня.
На макияж и одежду ушло всего сорок пять минут: время кормежки. Анджела спустилась в лифте, стремительно пересекла вестибюль, села в такси и даже не заметила пристально следящих за ней глаз: время кормежки.
Анджелу не оставлял в покое зоопарк.
Мужчины ее тоже не оставляли в покое, но это объяснимо. Она была светловолосым, синеглазым ангелом, из тех, которым – или на которых – молятся мужчины, а размеры ее фигурки – 90–60—90 – вызывали у представителей сильного пола желание заняться математикой.
Только у Анджелы не хватало на них времени, во всяком случае, сегодня: Анджелу преследовал зоопарк. Наступило время кормежки.
Излюбленной тактикой общения доктора Бахмана было добродушие – седобородое, розовощекое, голубоглазое. Под ним скрывалось нечто не столь благожелательное, оказавшее влияние на выбор профессии. Сейчас его профессиональная маска – его персона, как ее называют последователи Юнга, – на мгновение соскользнула с лица.
– Зоопарк? – переспросил он чистым, глубоким, интеллигентным голосом с едва уловимым акцентом – без сомнений венским. И тут же спохватился. – Зоопарк. Точно.
– Ну не совсем зоопарк, – сказала Анджела, сложив бантиком губы и задумчиво глядя в потолок. – По крайней мере, не обычный зоопарк. На самом деле только одно животное, если можно так сказать.
– Как вы его зовете?
– О, я его никогда не зову, – быстро ответила Анджела, чуть заметно вздрогнув. – Еще придет, чего доброго.
– Хм-м-м, – отстраненно хмыкнул доктор Бахман.
– Вы ведь не хотите сказать… – мягко начала Анджела. – То есть если он не животное, тогда кто? Он монстр, вот он кто.
– Какой монстр? – холодно осведомился доктор Бахман.
Опираясь на локоть, Анджела обернулась и посмотрела на сидящего позади кушетки психоаналитика.
– Вы так говорите, будто каждый день встречаете монстров. Хотя, наверное, так и есть. – Девушка сочувственно вздохнула. – Психиатр – опасная профессия.
– Опасная? – ворчливо переспросил доктор Бахман, во второй раз застигнутый врасплох. – О чем вы?
– Вот, например, люди, с которыми вы имеете дело… они все странные, и у них проблемы…
– Да-да, конечно, – поспешно согласился он. – Давайте вернемся к монстру…
– Хорошо, доктор, – послушно откликнулась Анджела, поудобнее устроилась на кушетке и подняла вверх глаза, будто увидела монстра в углу потолка. – Это не чудовище из ночного кошмара, хотя он тоже страшный. И слишком реальный. Я его отчетливо вижу. У него фиолетовая шерсть, короткая, как у некоторых пауков, и четыре ноги. Ноги растут не симметрично, как у кошек или собак, а все из одного места – снизу. Они очень сильные, гораздо сильнее, чем нужно. Он умеет прыгать на пять метров в высоту.
Девушка вновь обернулась и посмотрела на доктора Бахмана.
– Вы все это записываете?
Психотерапевт спешно отвернул блокнот, но Анджела успела краем глаза ухватить рисунок.
– Ух ты! – Она восторженно захлопала в ладоши. – Вы рисуете!
– Да, да, – раздраженно буркнул он. – Продолжайте.
– В общем, у него только две руки. На каждой по шесть пальцев. Очень гибкие, будто без костей. И хорошо тянутся. Он может достать плод с очень высокой ветки.
– Вегетарианец, – сострил доктор Бахман.
– О нет, доктор! – воскликнула Анджела, широко распахнув глаза. – Он всеядный, но больше всего любит мясо. Лицо у него почти как у человека, только зеленое. И очень острые зубы. – Ее передернуло. – Очень острые. Я слишком тараторю?
– Не беспокойтесь! – бросил психоаналитик. – Сейчас мы исследуем ваше подсознание, поэтому все процессы должны протекать с обычной скоростью.
– Вот так так… – разочарованно протянула Анджела. – Подсознание. Опять двадцать пять.
– Вы не верите, что ваш кошмар имеет отношение к объективной реальности? – резко спросил доктор Бахман.
– Это означало бы, что я сумасшедшая, да? Мне кажется, тут ничем не поможешь. Вот что я думаю.
Доктор Бахман с отрешенным видом потянул себя за бороду.
– Понятно… Давайте вернемся в прошлое. Как именно начала появляться эта иллюзия?
– По-моему, из-за клаустрофобии.
Доктор пожал плечами:
– В навязчивой боязни замкнутых пространств нет ничего необычного.
– Это происходило на открытом пространстве. Страх не был связан с тем, что меня окружало. Внезапно возникало такое чувство, что я в довольно просторной комнате, над которой нависла огромная скала или кирпичная стена. Я стою в толпе людей. На какое-то время ощущение становилось абсолютно натуральным, и реальное окружение постепенно исчезало.
