Лола взвизгнула и начала шарить там, придерживая другой рукой булочки, но они тоже улепетнули с тарелки и надавали плюх дальнобойщику.
– Это кто тут такой шутник? – взревел он и рванул к Мэтту. Мэтт хотел встать, но столик не пустил его, упершись в живот. Он вскочил на сиденье. Булки срикошетили к другому шоферу, который тоже взбесился.
Сосиски, извлеченные наконец Лолой, угодили прямо в рот атакующему, и он застыл на месте, давясь.
У Мэтта над головой разбилась о стену чашка. Если перелезть через боковину, можно добраться до двери, прикинул он. Лола, видя вокруг злые лица и широченные плечи, обхватила его за коленки.
– Спаси меня!
Снаряды так и свистели в воздухе. Пока Мэтт отцеплял Лолу, его противник выплюнул сосиски и замахнулся. Мэтт беспомощно отшатнулся назад, но кулак каким-то образом прошел мимо и выбил окно.
Мэтт, вися на перегородке, закрыл глаза и покорился судьбе.
Рядом прозвенел смех, подобный серебряным колокольчикам, и Мэтт очутился снаружи с лоскутом от Лолиной блузки в руке. Бедная Лола, девушкам прямо-таки фатально с ним не везет.
В кафе билась посуда и слышались глухие удары. Скоро они сообразят, что его там нет.
Мэтт добежал до машины, завел ее, выехал на шоссе и помчался вперед на шестидесяти милях.
Оглянувшись на поле сражения, он чуть не съехал в кювет: на заднем сиденье лежала его одежда, пишущая машинка и папки.
Остановился он только в Клинтоне, чувствуя себя лучше морально и значительно хуже физически. По дороге он выкупался в ручье, переоделся, кое-как побрился холодной водой, но бессонная ночь и сутки без еды начинали сказываться.
Ничего, он потерпит. Все лучше, чем Эбби. То, что его багаж оказался в машине, можно объяснить очень просто: Эбби догадывалась, что он хочет уехать, и сменила гнев на милость – ведь в глубине души она добрая. Плохо только, что он в это не верит.
Ладно, есть дела поважнее – например деньги. Бензин на исходе, и поесть наконец пора. Уже одиннадцать, банк на углу должен быть открыт. Там ему без проблем обналичат чек.
При всем при том Мэтту почему-то было не по себе.
Поставив на чеке вторую подпись, он подал его в окошко кассиру, лысому человечку с тощими усиками. Кассир, сравнив подписи, отсчитал четыре двадцатки, десятку, пятерку и пять долларовых бумажек.
– Пожалуйста, сэр.
Мэтт, принимая деньги, в ужасе выпучил глаза: упаковка двадцатидолларовых банкнот спорхнула с полки и медленно переваливала через стеклянную загородку кассы.
– Что с вами, сэр? Плохо себя почувствовали?
– Нет, все в порядке, – пробормотал Мэтт, отходя от окошка.
– Вы уверены? У вас больной вид.
Что-то протискивалось в карман его пиджака. Пустой желудок скрутило узлом от этого ощущения. Мэтт пригнулся, кассир высунулся.
– Вот… вы, кажется, обронили, – сказал Мэтт, протягивая ему пачку денег.
Кассир посмотрел на полку, потом на пачку.
– Не понимаю как, но спасибо! В жизни бы не подумал…
– Странно, правда? – Мэтт просунул деньги под решетку. – И вам спасибо. – Он убрал руку, но деньги точно прилипли к ней. – Простите… не отцепляются.
– Любопытно. – Кассир, больше не улыбаясь, взял пачку за другой край. – Все, отпускайте.
– Не могу, – тяжело дыша, сказал Мэтт.
Кассир тянул в свою сторону, Мэтт в свою.
– Некогда мне в игры с вами играть. Отпустите!
– И рад бы, да не могу. Вот, смотрите! – Мэтт показал ладонь с растопыренными пальцами.
Кассир, схватившись за пачку двумя руками, уперся ногами в пол.
– Да пустите же!
Рука Мэтта внезапно освободилась, кассир плюхнулся на пол, деньги исчезли.
К окошку медленно поднялась голова с большой шишкой на лысине. Кассир, постанывая, торжествующе сжимал пачку двадцаток в руке.
– Вы еще здесь? Уходите немедленно. – Он положил деньги рядом. – Если появитесь в этом банке еще раз, вас арестуют за нарушение общественного порядка.
– Не беспокойтесь, не появлюсь, – сказал Мэтт и вдруг заорал: – Стой! Назад!
Пачка повторила свой перелет. Мэтт инстинктивно поймал ее в воздухе. Решив, что только одно спасет его от тюрьмы, он сердито спросил:
– Вы зачем деньгами швыряетесь?
– Швыряюсь деньгами? Я?
– А это что такое, по-вашему? – предъявил пачку Мэтт.
– О нет! – простонал кассир.
– Я всерьез намерен пожаловаться директору. – Мэтт шмякнул пачку на прилавок и вознес безмолвную молитву. – Подумать только, кассиры разбрасываются деньгами!
Он отвел руку. Деньги, о чудо, остались на месте, но кассир, как ни старался, не мог их сцапать – в конце концов они вернулись в кассу сами собой.
Мэтт стоял, не в силах оторваться от этого зрелища. Пачка, не даваясь в руки, порхала по кассе, как пьяная бабочка, кассир скакал за ней, точно кот.
– Боже, что я творю! – вскричал он в конце концов, схватившись за голову. – Я, должно быть, с ума сошел!
С этими словами он стал хватать деньги с полок и подкидывать вверх. Зеленая метель закружилась по всему банку.
– Денежки, мои вы денежки…
На место происшествия сбегались другие кассиры и клерки. Солидный джентльмен с брюшком перемахнул через барьер вокруг своего стола, как заправский спортсмен.
– Зовите доктора! – крикнул Мэтт, пробегая мимо охранника у дверей.
Где-то под потолком прозвенели серебряные колокольчики.
Выезжая из Клинтона, Мэтт больше не сомневался, что Эбби его преследует. Он ни секунды не был свободен – она с самого начала знала, где он. Мышка воображала, что ей удалось сбежать, но кошка ее словила. Мэтту представлялись ужасные фурии – Алекто, Тисифона, Мегера – в окровавленных одеждах, со змеями в волосах. Они гнали его бичами по всему миру, и у них были лица Эбби.
Полумертвый от усталости, мучимый жаждой и голодом, он поехал на север, но в Канзас-Сити не задержался. Какая-то слабая, еще не угасшая надежда побудила его ехать дальше. В пяти милях от Лоренса его застали лиловые сумерки. Увидев белые шпили и красные черепичные крыши университета, мерцающие под горой Ореада, как маяки, Мэтт понял, на что надеялся.
Вот она, цитадель знаний, твердыня мировых истин, противостоящая темным волнам суеверия и невежества. Здесь, в здравой атмосфере мысли, логики и учености, он стряхнет с себя морок, лишающий его воли. Здесь он сможет мыслить яснее, действовать решительнее. Здесь он избавится от мстительного демона, сидящего у него на плечах. Здесь он обретет помощь.
В полном изнеможении он ехал по Массачусетс-стрит. Голод несколько притупился, но жажда не унималась. Мэтт помнил, что ел и пил где-то в дороге, но ничего не смог проглотить.
