Ладно… продолжаем дальше – сатанинские оргии!
Вот уж тут Павел развернулся, красочно и во всех подробностях описывая поедание облаток, принесение в жертву дьяволу девственниц и свальный грех. Кто, кого и в каких именно позах – пущай у синьора Гоцци слюна потечет!
Ближе к вечеру Павел передал написанное заглянувшему справиться тюремщику, а когда дневной свет за оконцем сменился фиолетовым маревом, Ремезова навестил сам господин судья. Будто и не прощались.
На этот раз мэтр был не только любезен, но и весьма благодушен.
– Доброй ночи, друг мой!
Синьор Гоцци приветствовал узника громко и весело, молодой человек сразу же догадался, что попал своими записками в яблочко! Итак, барон-разбойник Джованни ди Тиволи – это именно рыцарь Золотой Чаши. Теперь бы еще исподволь разузнать о нем побольше, чтоб хватило бы еще дня на три.
– Вижу, вижу, вы неплохо поработали, – судья неожиданно закряхтел. – Весьма занятное, я вам скажу, чтение. Впрочем, нечто подобное я и ожидал, барон Тиволи – известный еретик и клятвопреступник, кстати, не так давно отлученный от церкви заодно со своим гнусным сюзереном.
Услышав эти слова, Павел поспешно опустил глаза, дабы не выдать своей радости. Ну, наконец-то, хоть что-то прояснилось. Отлученный от церкви сюзерен барона, скорее всего, не кто иной, как сам император Фридрих, а сам мессир Джованни ди Тиволи – видный гибеллин, яростный противник папы. Ай-ай-ай – вот уж не знаешь, где найдешь, где потеряешь – этот барон может оказаться очень даже полезным, если иметь в виду вторую – и главную – часть операции, задуманную хитрым смоленским князем. Здорово! Правду сказать – повезло. Теперь бы только выбраться поскорее отсюда… а, кажется, к тому все и идет, вот славно-то!
– Продолжайте в том же духе, друг мой, – забрав новые записи, напутствовал мессир судья. – Но только уже поменьше пишите о далекой Польше, а побольше – о наших местных делах. С кем из римских нобилей встречался барон? Может, вы даже вспомните, о чем они говорили?
– Боюсь, барон Тиволи вовсе не посвящал меня во все свои тайны, – поспешно промолвил молодой человек. – Но, чем смогу – помогу. Можете смело на меня рассчитывать господин судья!
Мэтр Джанкарло Гоцци растекся улыбкой:
– Это вы сейчас очень правильно сказали! Велю принести вам приличный ужин с вином… Впрочем, нет! Вы, несомненно, заслужили большего – вам разрешат выходить на прогулку. Вот даже сейчас, вечером.
– На прогулку? – изумленно переспросил узник.
Судья обнадеживающе покивал:
– Ну да, ну да. Во внутренний дворик или даже на верхнюю площадку… там всегда прогуливаются свободные от службы стражники… ну и… гм… несколько иного плана люди. Не побрезгуйте, кстати, знакомством – собеседники многие из них изумительные.
Ремезов и не собирался ничем брезговать, тем более отношениями с новыми людьми, ведь судья все же не обманул ни с ужином, ни с прогулкой: державшиеся теперь куда вежливее прежнего тюремщики, забрав пустую посуду, любезно проводили заслужившего доверие узника на самый верх – почти к небесам, где уже прохаживалось с полдюжины человек, и многие – закованные в цепи. Выходит, далеко не всем здесь так доверяли. Опасались, что сбегут?
Молодой человек посмотрел вдаль, и, хотя солнце уже зашло и вокруг достаточно стемнело, все-таки разглядел в вечерней сиреневой дымке Капитолий, Экскивлин, и – совсем рядом – Ватикан с храмом Святого Петра (вовсе еще не тем, знаменитым), а за ним – вытянутый лесистый холм Джаниколо. В самом низу, у подножия замка, нес свои воды Тибр, не очень широкий, но сейчас, в сумерках, достаточно живописный, отражающий оранжевые факелы ночной римской стражи.
– Как-то один из узников решил спуститься вниз по веревке, – негромко произнес кто-то совсем рядом.
Павел повернул голову:
– И что?
– Да ничего. Во-вторых – веревка оказалась короткой, а во-первых – там внизу, всегда ходит усиленная стража. Вот и упал бедолага – прямо на копья.
– Да-а… не повезло. Ой! – внимательно осмотрев незнакомца – уже не молодого – лет тридцати пяти – чуть сутуловатого мужчину с красивым, выбритым до синевы лицом и длинными локонами – Ремезов всплеснул руками: – А я вас, кажется, знаю, уважаемый господин!
– Добрый вечер, синьор Паоло, – широко улыбнулся собеседник. – А я вас давно уже узнал, да все никак не решался подойти – думал, вы первый меня заметите. Как-то неловко, знаете, вдруг вы просто не хотите ни с кем говорить – такое ведь у нас случается.
Павел со смехом протянул руку:
– Рад вас видеть, дорогой синьор Грата! Вы-то каким ветром здесь? На узника что-то, честно сказать, не похожи…
– Ну, конечно, я не узник, – приосанился господин Грата. – Я – местный палач.
– Ах, вон оно что… палач… – Ремезов несколько скис, прикидывая – не зря ли они тогда вступились всей компанией за сего, как теперь выясняется, весьма одиозной профессии господина? Да нет, не зря – зарвавшихся юнцов надо было проучить. А что спасенный оказался палач…
– Я ведь вам тогда еще о себе рассказывал, не помните, синьор Паоло? Там, в таверне…
– Не помню, – честно признался Ремезов. – Много тогда выпили.
– А вот это – да! – охотно посмеялся палач. – Я вообще-то редко напиваюсь, но тогда… Угощу вас сегодня вином. Можно!
– Откуда вы знаете, что можно? – насторожился молодой человек.
– Я про вас многое знаю… как и про всех здешних узников.
Синьор Грата ответил уклончиво, но Ремезов не собирался так просто отступать, решив использовать внезапно открывшиеся возможности по полной программе, коли уж сам местный палач оказался добрым знакомым.
– И где же мы с вами выпьем, синьор Грата?
– Называйте меня просто – Винченцо.
– Тогда и вы меня – Паоло. Без всяких там глупых церемоний, на «ты».
Улыбнувшись, палач повернулся и указал рукой на дальний угол дворика, где, под небольшим навесом, был устроен стол и деревянные скамейки, притащенные, как видно, откуда-то изнутри башни.
– А вот сюда проходи, друг Паоло, садись. Сейчас все наши соберутся – стражники, палачи, кое-кто из узников… кому дозволено.
– Значит, мне дозволено?
– Ну, конечно же – да!
– А что, стражники вот прямо так на службе и пьянствуют? – усевшись за стол, тихо спросил Павел.
Палач усмехнулся:
– Да нет, тут только те, кто после службы. И то не все, а лишь избранные. Знаешь, посидеть вот так просто, в знакомой компании, поговорить…
– Понимаю, понимаю, – Ремезов спрятал усмешку. – Не то, что в той гнусной таверне, а?
– Уел! – шутливо поднял руки Винченцо. – Уел, что уж тут скажешь. Ла-адно, сейчас сюда люди придут, принесут вино и закуски – тебе понравится, увидишь. Только, – палач как-то нервно оглянулся по сторонам и понизил голос: – Для всех – мы с тобой познакомились только что. Уяснил?
