– Может, этот твой Менгай был кому должен? – вкрадчиво поинтересовался боярин. – Или ты, уважаемый Алтансух, уже и убийцу готов назвать?
– Может, и должен, – сотник покачал головой. – Менгай многим должен был, и мне – в том числе! Представляешь – на той неделе сторговал у меня жеребца – ах, какой жеребец, умм!!! – уплатил половину, остальное обещался потом, и вот, на тебе – убит! Теперь старшая вдова его пускай платит.
– Значит, не знаешь, кто убийца? И подозрений нет?
– Нету… Да! – гость резко вскинул глаза. – Я вот чего заехал-то. Как раз по убитому. Он ведь мне не чужой, из одного рода, вот и поминки устроить бы… а хмельного нет! Понимаешь, все, что было, как-то не вовремя кончилось. Ты б не выручил, а? Хоть тем де медком или солодом с ячменем – пиво мы б и сами сварили.
– Да выручу, о чем разговор, – махнул рукой Ремезов. – Ты, заходи, заходи, Алтансух. Посидим, выпьем… потом и обговорим все.
Павел постарался побыстрее затащить монгола за стол, а ушлый сотник уже рыскал алчными глазищами по двору, прикидывая, чтобы еще выпросить в подарок?
С Алтансухом просидели часа три, да потом еще с полчаса стояли-разговаривали во дворе, пока люди сотника навьючивали лошадей мешками с ячменем, солодом, хмелем. Окромя всего этого двое дюжих молодцов – доверенные слуги монгола – тащили на плечах объемистые бочонки с медовухою – так сказать, в подарок. Выпросил все-таки, косоглазый черт! А как не дать? Все ж говорит, поминки… Да еще и убийство это, будь оно трижды неладно, необходимо было поскорее расследовать, отыскать да покарать виновных, ежели, конечно, таковые отыщутся.
Едва успел караван слуг и воинов сотника Алтансуха покинуть гостеприимную усадьбу боярина, как в ворота снова забарабанили – другой сотник, кыпчакский Еремча прислал гонца с сообщением о странной смерти одного из своих воинов, некоего Хыбаза Атанлы, коего еще поутру нашли на водопое со стрелою в спине, рядом с пущенным пастись конем – конь и прискакал в кочевье, тревожным ржаньем собирая людей…
Не на шутку встревоженный двумя загадочными убийствами Ремезов сразу же принялся выпытывать у гонца все подробности происшествия, но толком так ничего и не добился, похоже, и там дело было чистое… то есть – темное. Никаких видоков-свидетелей не имелось, никто ничего не знал.
– Однако, – после ухода гонца вышла из смежной комнаты боярышня Полина, внимательно слушавшая весь разговор.
Павел согласно кивнул:
– Вот и я говорю – одна-а-ако!
– Однако придется нам самим на место происшествия ехать…
– Это тебе-то? – боярин невесело хмыкнул. – Не пущу! Куда лучше Провора послать, он ведь тебе помогал раньше.
– Провора? – барышня задумалась, опустила глазки жемчужные, локон воронова крыла намотала на палец… носик вздернула:
– А можно и его, парень надежный. Сразу в два места пошлем, не одного – с парой воинов. Только ты его, милый, сперва ко мне подошли, уж я расскажу, что делать.
«Место происшествия»! Именно так, сама себя не сознавая, выразилась боярышня, которая просто не могла такого словосочетания знать, поскольку никогда в жизни не составляла никаких протоколов, не вела никаких уголовных дел! В отличие от той, погибшей в глупой автокатастрофе, Полины… старшего следователя.
А ведь именно ее – той! – словечки и прорывались. И еще эта странная любовь к сыскному делу, тоже не особенно-то характерная для средневековых боярынь. Полина, Полина…
– О чем задумался, дражайший супруг мой?
– Ах, милая! Как же я тебя люблю-то, – с чувством вымолвил Павел и, приобняв женщину, принялся с жаром целовать ее в губы.
– Пусти… – слабо сопротивлялась боярышня. – Наверное, нельзя уже мне. Рожать скоро.
– Да не скоро еще, – Ремезов посчитал на пальцах. – В сентябре получается.
– Так я и говорю – скоро.
– Ох, уж скорее бы!
Провор в сопровождении трех вооруженных воинов отправился изучать места происшествия тотчас же после подробных инструкций Полинки. Все, как полагается, даже прихватил с собой восковую дощечку с писалом – зарисовать схему. Слава богу, парень был грамотен – научил в прошлом году Демьян.
Вернулся посланец нескоро, лишь только к вечеру, а из доставленных им сведений мало что было ясно. Боярышня сидела в думах до ночи, а вместе с ней и супруг ее дражайший. Сидели, гадали, вертели так и сяк подробно нарисованные Провором схемы, да изучали список возможных свидетелей…
– Вот этого надо бы опросить, – задумчиво ставила пометки Полина. – И вот этого. Раз они вместе с убитым поначалу скакали. На охоте ведь случилось-то!
– Может, шальная стрела?
– Нет, – боярышня покачала головой. – Смотри, как вошла-то – в спину и прямо в сердце. Не шальная! Стрелявший хорошо знал, куда бить. Кто-то из охотников, из своих, ясно – чужого бы все заметили, это ведь только так кажется, что степь безлюдна и пуста.
– Так этих охотников полторы дюжины! – хмыкнув, заметил Ремезов.
Его юная супруга сверкнула глазами:
– Вот всех и нужно проверить! Не сейчас… сначала другой список взглянем, а вдруг там одни и те же люди окажутся?
К явному неудовольствию Полинки, Павел уже не сдерживал смех:
– Так ты, милая, думаешь, эти две смерти связаны?
– Почему нет?
– Да ни почему! Где монгола убили, а где половца?
– Так одного вечером, а другого – утром. Так ведь убили-то похоже, ты не видишь? Обоих – в спину стрелой – в сердце.
– Ну, не знаю, – Ремезов почесал голову. – А мотивы? Какой-нибудь мститель завелся?
Ничего больше не отвечая, боярышня вычеркивала лишние фамилии из обоих списков большим гусиным пером. Почиркала и удовлетворенно вздохнула:
– Ну, вот. Дюжина всего и осталась.
– Ага… и каждый всенепременно в отказ пойдет, в чем я ни чуточки не сомневаюсь.
– Я тоже, – согласно кивнула Полина. – А значит, и рановато еще с ними со всеми разговаривать. Сначала подумать – чем эти смерти связаны, зачем нужны были?
Поднявшись с лавки, Ремезов потянулся и смачно зевнул:
– Может, завтра подумаем, а? Утро вечера мудренее.
А завтра, к вечеру, пришла еще одна худая весть – и снова от монголов. Внезапно умер их самый знатный борец, прямо после схватки и умер, всех победил, выпил и вскоре скончался – пошла горлом кровь.
– Отравлен! – решительно заявила Полинка. – Только уж не докажешь теперь. Однако кое-что узнать можно. Провор!
– Слушаю, моя госпожа! – с поклоном возник на пороге отрок.
Видать, сидел, дожидался рядом, в людской. И зову явно обрадовался. Еще бы – не каждому такие поручения доверяют!
– Лети стрелою к вежам, вот грамота – чтоб тебе все там показали да рассказали.
