– Ах, да… Долго возились, тут и говорить нечего, – Микифор поник головою. – Виноваты, батюшко, вели посечь, образумь.
Ремезов нехорошо скривился:
– Ишь ты – образумить их, посечь! Здоровущие парняги, а словно дети малые. Никакой ответственности! Нет уж, нынче у нас все по-другому будет – сами ошибки свои исправляйте, для того сейчас и собрались. Ты, Микифор, сказал – долго возились. А что надобно сделать, чтоб недолго?
– Часть лошадей оседланными держать… Да и к дорожкам-путям присмотреться – где-то болотце подсыпать, прогатить, чтоб проехать-пройти можно.
– Добро сказал, молодец, – одобрительно кивнул боярин. – Демьянко – записывай.
– Пишу, пишу, господине.
– И лодки надо… чтоб побольше их наготове было, – подал голос Гаврила. – И чтоб весла потом по кустам не искать.
Павел снова кивнул:
– Тоже верно. Еще что? Предлагайте, предлагайте.
– Смердов загодя предупредить – чтоб, в случае чего, знали, что им делать-то.
– Всем оружными на поля ходить!
– Не, оружье лучше в схронах… Ну, у поля чтоб, чтоб под рукою.
– Девок да баб тоже предупредить – чтоб не верещали зря, чтоб ладком действовали.
– Ребят, ребят малых – чтоб тоже толк был, чтоб посматривали.
Засиделись допоздна, однако же не зря – много чего решили, Демьянко Умник все те решения записал на берестине, да, прощаясь, оставил боярину – утром, на свежую голову, почитать.
Почитал… буквы, конечно, похожи были… так, чуть-чуть. Ну да с этим особой заминки не вышло, слава богу, Ремезов на память не жаловался – все, что вчера решили, назубок помнил.
Тренировки, ремонт дорог, боевое расписание – чтоб каждый смерд да закуп знал, что делать. А еще – дежурные лошади, лодки, да знаки условные – быстроногим гонцам, а у выселок и у деревень дальних – убежища, набег пересидеть, спрятаться.
Еще пару-тройку раз Павел устраивал учения – с каждым разом все лучше получалось, все разумнее, четче, сноровистее. Новоявленный феодал уже подумывал несколько расширить подготовку – скажем, еще и против пожара. Но это уже потом, после окончания страды.
Не забывал Ремезов и о себе, о том, что ничего ведь не умел из того, что каждый уважающий себя боярин уметь бы должен. Ни на коне скакать, ни мечом владеть… вообще – никаким оружием. А надо было научиться, коли уж собрался здесь жить, да не для себя – для людей.
Нужный человек отыскался быстро – старый, убеленными сединами, воин по имени Даргомысл, воевавший и с половцами, и с волынянами, и с литвою. Опытный, убеленный сединами ветеран нынче держал на выселках кузницу – самолично грохотал молотом, крепок еще был, жилист, да и нюх боевой не потерял, не утратил. Но и себя держал уверенно, гордо. Хоть и кузница-то на боярина Павла земле, да пожилое Даргомысл всегда платил вовремя, и в любой момент мог уйти, переселиться, правда, пока с этим не торопился – больно уж место было удобное: вроде и выселки, но, с другой стороны, несколько деревень рядом, да река с пристанью, да тракт, да боярский двор – клиентов хватало.
Узнав о кузнеце от тиуна, Ремезов его навестил лично, вел себя вежливо, обходительно… от предложенного кваса не отказался, а в конец беседы попросил поучить ополченцев… а заодно – и себя.
– Сам каждый день буду ходить, а людишек присылать – пореже. Сам, уважаемый, понимаешь – страда. А за ученье твое – от пожилого тебя освобожу, пока что на три года, а там поглядим.
Такое предложение кузнецу зело понравилось, от пожилого освободить – еще бы!
– О том моем и договор-ряд составить…
– Не! – сразу же заартачился Даргомысл. – В рядовичи не пойду.
– Тогда так – устно. Слово против слова.
На слово старик согласился, так договор и заключили – устно, без всяких обид. И стал молодой боярин, «вольный слуга» не ленясь, каждое утречко, захаживать на выселки, на учебу ратную, себя не щадя.
Учителем старый воин оказался хорошим – много чего знал, много чего умел, да и ученик ему попался старательный, исполнительный, ретивый. Правда – мало что пока в ратном деле ведающий, Даргомысл даже покрикивал сперва, а потом ничего, щурился одобрительно, кивал.
– Ну, что ты, боярин, так меч-то держишь? Задушишь ведь. И кто только учил? Легче, легче надобно… и вместе с тем крепко. Так… А ну – руби… Молодец! Еще раз… Все так, все правильно… Однако – замах! Не надо так высоко… и низко – тоже. Все от того зависит, на кого клинок направлен – ежели кольчужник, ежели шлем – совсем другой замах. Да и от шлема тоже зависит – какой он: круглый ли, куполом вытянутый, либо, как кадка – немецкий. Об немецкий, сказать прямо – нечего меч тупить, тут с другой стороны подходить надобно – с доспехов…
Отработав удары мечом, переходили к рогатине, к копью, пока еще – короткому, для пеших ратников. Даргомысл учил бить и острием, и древком, одновременно уворачиваясь от вражеской атаки.
Так же не забывали про палицу с шестопером и про секиру, да еще метали в цель стрелы из тяжелых – на крупную дичь – луков. Старый воин и тут оказался на высоте, впрочем, не так уж и мало было в те времена таких вот умудренных боевым опытом ветеранов.
– Видишь щит? Целься – соединяй мысленно наконечник стрелы с целью… ниже на два локтя от того места, куда линия, что ты представил, упрется – бей, до ста шагов – только так и нужно. Ну!
Прицелившись, Ремезов отпустил тетиву… стрела со свистом скрылась в кустах.
– Ах ты ж…
– В чем твоя ошибка, боярин?
– Хм… – молодой человек ненадолго задумался. – Может быть, ветер?
– Именно! Всегда делай поправку… ну это придет с опытом. Теперь отойдем-ка подальше от щита… так. С этого расстояния, куда хочешь попасть – туда и целься. Дальше же – выбирай точку прицела выше мишени. На локоть, на два – то от расстоянья зависит. Опять же все – опыт.
Хуже дело обстояло с лошадью, Павел как-то стеснялся показаться неумехой в седле. Одно дело – тренировки с Даргомыслом на выселках, где и народу-то нет, и совсем другое – нестись галопом на виду у всех. Однако выкрутился боярин и из этого положения: выбрал самого смирного на конюшне конька, на нем и ездил на выселки, пока что не очень спеша. Просто привыкал – к стременам, к седлу, к скачке – и тут ему во многом старый воин советовал.
Недели через две, уже к окончанию жатвы, молодой человек уже почти привык и к лошади, и к изматывающим воинским упражнениям. Мог уже действовать и мечом, и копьем, и шестопером, секирою, и стрелы метать из лука. Пока, конечно, только так, на любительском уровне, но с каждым разом – все увереннее.
Кроме оружного боя, по просьбе Ремезова, учил Даргомысл и командовать малой дружиною. Кого из воинов куда ставить, как знаки условные в бою подавать – бунчуком, флажками разноцветными, либо в рог затрубить – это все уже совместно с ополченцами отрабатывали: и сигналы, и согласованность действий.
