– Карась и Лещеня подговаривали меня бежать, – наконец, вымолвил юноша.
Павел поначалу не понял:
– Кто подговаривал?
– Ну, те двое… что нынче мертвы, – Яцек нервно мигнул и продолжил, время от времени переходя на польский, который Ремезов тоже немножко понимал – была когда-то возможность поучиться.
Из сбивчивого рассказа парня Ремезов быстро уяснил, что в побег оба несчастных раба собрались не просто так, наобум, а имея заранее обдуманный план. Обдуманный и, более того – согласованный с каким-то их земляком из числа караванщиков!
– И этот неведомый земляк – здесь, в караване Халеда ибн Фаризи? – тут же уточнил молодой человек.
– Не знаю, – собеседник поник головой, и длинные спутанные волосы его упали на грудь с такой обреченностью, что Павел счел за благо подбодрить отрока:
– Ну-ну! Говори же, что знаешь!
Знал парень немного, но и не так уж мало: о том, что двое невольников замыслили побег и вот, об их земляке, который находился уж точно не в караване работорговца Халеда, а где-то в каком-то другом.
– Может, он с татарами или с другими купцами ехал, они не рассказывали, – со вздохом поведал Яцек. – А я не расспрашивал, просто слушал, что говорят.
– А как они с ним, землячком своим, связывались? – Ремезов искоса посмотрел на парня.
Как-то слишком уж тот волновался, бледнел, теребил пальцы, даже чуток заикался иногда. Был не искренен? Или…
– Ты, отроче, всегда такой нервный?
Яцек опять вздрогнул:
– Что, господин?
– Все время дрожишь, бледнеешь.
– Так, господин, – юноша неожиданно закивал, часто-часто, так, что казалось, его голова вот-вот свалится с тонкой цыплячьей шеи и заживет какой-то своей, отдельной от тела, жизнью. – Все время то руки дрожат, то бледность, то еще что-нибудь… да наши все знают, – коротко пояснил парнишка. – У меня и дома так раньше было, а уж здесь… Здесь уж без конца.
– К невропатологу бы тебе, чудо, – Павел покачал головой и напомнил о только что заданном вопросе.
– Как связывались? – дернув шеей, повторил Яцек. – Да не знаю, к нам, невольникам, точно никто не приближался, кроме надсмотрщиков, язви их сатана!
Ремезов на такое ругательство, между прочим, обиделся:
– Я тоже надсмотрщик.
– Ты, господин, хороший, добрый человек, – убежденно произнес подросток. – Да и Кармаль с Уброком парни неплохие – зря не ударят, все только за дело. А вот Хасым… Знаешь, господине Аким, хоть и нехорошо про мертвых плохо, а все ж… Надеюсь, что Хасым сейчас в аду на сковородке подпрыгивает, чертей веселит!
– Так достал?
– Чего достал?
– Говорю, приставал сильно?
– Приставал, – Яцек скорбно поджал губы. – И ко мне, и к другим, и вон, к Маше тоже. За каждым шагом следил, бил при малейшей оплошности. Не так быстро со сна вскочили, или слишком медленно шли, пролили несколько капель воды – за все наказывал плетью. Вон, господин, могу задрать рубаху – живого места нет. Я не жалуюсь, просто, раз уж разговор зашел о Хасыме…
– Значит, он не мог с беглецами заодно быть? – живо уточнил Ремезов.
Отрок хлопнул глазами:
– Да нет, конечно же! Кто угодно, только не Хасым – вот уж был злыдень.
– А, может, он просто таким притворялся? Чтобы никто внимания не обратил. А сам – тем самым земляком и был, а? Что скажешь?
– Еще раз и скажу – быть такого не может, святой Девой Марией клянусь! – набожно перекрестился юноша. – Он ведь бил-то не понарошку, я на своей шкуре чувствовал, и парни тоже. С Лещени вон, за пролитую воду едва кожу не снял! Так изгалялся… Нет! Не он.
– Тогда кто же? Не может быть, что никто к невольникам не приходил – как же тогда беглецы про доброхота своего узнали?
– Как-то узнали, – Яцек шмыгнул носом. – Может, им просто весточку передали… Ну, кто-нибудь из другого обоза, кто мимо проезжал или на привале.
– Ты ж говоришь – не приходил никто.
– Не приходил – да, но мимо-то многие проходили, парой слов перекинуться, ясно, могли.
Парой слов… Маловато для подготовки побега! Не такое уж это простое дело, слишком многое надо учесть: подготовить припасы, разработать маршрут, да и сам побег организовать без сучка, без задоринки, каждому свою роль расписать. Не-ет, парой слов тут никак не отделаешься… если готовиться, то как следует, по-настоящему, без дураков! А вот, если не по-настоящему, а так, замыслив устроить фальшивый побег, чтоб просто выманить парней ночью к оврагу, да там и убить? Тогда, верно, и нескольких слов хватит. Только вот как-то надобно было будущих беглецов убедить – а на это требовалось какое-то время, и опять же – беседа, и не одна. Замкнутый круг получается.
Отпустив бедолагу Яцека, Ремезов задумчиво подогнал коня. Кто-то явно приходил, кто-то проезжал, передавал весточку… через Хасыма? Ведь его тоже убили, как ненужного свидетеля, скорее всего. Или по-другому все было? Надсмотрщик просто исправно нес службу, бдил, вот и заметил, как под утро двое невольников куда-то там поползли – и рванулся в погоню, да и словил спиною стрелу. Интересно, кого первым положили – беглецов или надсмотрщика? Или – одновременно? Если так, тогда убийца явно не один.
Тьфу ты! Порывом внезапно поднявшегося ветра сорвало метелочку мятлика, швырнуло Павлу в лицо. Сплюнув, молодой человек вздохнул и пожал плечами – один, не один, что уж тут гадать? Действовать надо. Искать связного – пожалуй, теперь только так и можно было добраться до убийцы… или убийц.
Добраться! Обязательно добраться, ибо Ремезов прекрасно понимал, на кого шла охота. На него самого! На посланца!
Итак – связь. Имелся, имелся связник, несомненно – кто-то такой, кого все знали, чье появление в любом обозе не вызвало бы никаких подозрений… кто им мог быть? Кто везде бывает, везде ездит… или ходит… Кто? Есть такой человек?
Ну, конечно же!
Павел неожиданно дернулся и едва не свалился с коня. Ну, конечно же, есть, и это – доверенный человек самого купца Халеда ибн Фаризи, гонец и посланец Салтан! Молодой слуга с бледным лицом и отрешенным взглядом. Салтан! Вот он-то и ездит по всему каравану – по поручению хозяина уточняет маршрут и места привалов у караван-баши, передает какие-то вести, просьбы, поручения, в общем, бывает везде, не вызывая никаких подозрений. Работа у него такая, служба!
И этим кто-то мог воспользоваться, завербовать столь подходящего человека. Ну, конечно же: от кого-то же неведомый злодей узнал о всех возможных посланцах! От Салтана? Покуда нельзя вот так голословно утверждать – надо все хорошенько проверить.
Вечером, когда остановились на ночлег у стен караван-сарая – всем просто не хватило места внутри – иранец вновь пригласил Ремезова на партию в шахматы. Пригласил на этот раз не в шатер, а на террасу в харчевне караван-сарая, или «яма», как его называли монголы. Там, скромно пристроившись в уголке, и стали играть, вдыхая аромат горячего плова, только что приготовленного лично хозяином «мотеля» для самых важных и дорогих гостей.
