– О, он ушлый человек, – найман вновь потянулся к кувшину. – Еще по чашке?
Гость поспешно махнул рукой:
– Хорошо бы вина. Очень вкусное вино в твоем гэре, друже Игдорж.
Хозяин юрты расхохотался:
– А-а-а! Тебе тоже понравилось? Сейчас велю слуге принести… Эй! – степняк резко хлопнул в ладоши. – Люди! Вина сюда! Два турсука.
За стенами гэра загомонили, забегали, и не прошло и полминуты, как один из слуг проворно втащил в юрту два кожаных мешка.
– Ставь сюда, Кармак, – небрежно указал Игдорж. – И ступай, мы тут сами распорядимся.
Выпроводив слугу, благородный рыцарь степей самолично разлил вино, точнее сказать – ягодную бражку, пойло то еще, но, ежели сравнить с кумысом, от которого Ремезову так поплохело, что оставалось только, говаривали в деревнях перебравшие хмельного мужики – «пасть да поблевать», чего делать никак не хотелось – к чему зря обижать гостеприимного хозяина? Потому-то хитрый Павел и похвалил бражку… сиречь – «вино», по вкусу близкое к какому-нибудь «Солнцедару» или «Агдаму». Ох, и забористое ж! А уж пахнет… Нос, что ли, пальцами зажать? А то ведь опять блевать потянет…
– Ну, за твое здоровье, славный Игдорж! Да пусть у тебя будет все, что ты только захочешь, а вдобавок к этому, от себя, желаю верных друзей, добрых женщин и огромного личного счастья!
– Вах, хорошо сказал, да-а!
Восхитившись, хозяин гэра единым махом опростал чашку, что поспешно сделал и Ремезов – выдохнул и – резко – единым махом… Литр в чашечку влезал – точно!
– Мхх!!!
– Ну, как – доволен моим вином, друг?
– Чтоб мне в ресторанах так подавали!
– Смотрю, в глазах у тебя слезы…
– Это от счастья, – Павел поспешно занюхал «вино» рукавом недавно подаренного новым другом халата. – Хорошо с тобой сидеть, славный Игжорж, радостно!
– И мне радостно, – заулыбался степняк. – И еще кой о чем тебя спросить хотел… Когда закончишь дела, девушку, Машу, здесь оставишь?
Боярин озадаченно прищурился:
– Машу?
– Ну да, ее. Бабушка Ифкын ее удочерить хочет. – Игдорж покачал головою и, к ужасу Ремезова, снова налил. – За то и выпьем!
– Э-э, а Маша-то согласна ль?
– Хэк! – намахнув чашку, найман хлопнул себя по ляжкам. – А как же?! Бабушка Ифкын, вдова славного Карагыл-нойона, в моей орде человек не последний! Три табуна у нее, а уж овец да коз без счета! А вот дети, внуки – все уже на небесах: кто в походе погиб, а многие – от проклятого мора. Ты не беспокойся, друг – девчонке у бабушки Ифкын хорошо будет. Мы и жениха ей подходящего подберем… уже подобрали…
– Кому жениха? – пьяно поинтересовался Павел. – Бабушке?
– Бабушке Ифкын жениха? Хо! – всплеснув руками, найман запрокинул голову и захохотал столь раскатисто и громко, что где-то неподалеку испуганно заржал конь.
– То – Каймыс, – прислушавшись, довольно пояснил степной рыцарь. – Добрый жеребец, я его племяннику своему подарил, Бару. Подрастет парень – хороший жених Маше будет! К его-то роду да приданое невесты… у-у-у! Такой пир устроим – ты обязательно приезжай!
Ремезов расслабленно махнул рукой:
– Приеду. Ты только телеграмму пришли, а уж за мной-то не заржавеет.
– Заржавеет? – удивленно переспросил собеседник. – Не, сабля моя не ржавая… Вот за это сейчас и выпьем – чтоб наши клинки никогда не ржавели без дела!
Павел едва не поперхнулся – ничего себе, тост. Миролюбивый такой, гуманистический. Скривился, но выпил – чего отказываться-то? Тем более что и к найманской бражке боярин, кажется, привык…
– Ты что такой бледный-то, друг? – рыгнув, участливо поинтересовался Игдорж. – Вина мало выпил? Так налью еще, пей на здоровье.
– Да выпью, – устало прикрыв глаза, гость тяжко вздохнул и быстро поинтересовался: – А когда мы в Сарай поедем? Ну, к тому пройдохе.
– Завтра поедем, – развязывая второй турсук, убежденно отозвался степняк. – Прямо с утра и отправимся – чего зря время терять?
Ремезов лишь головой покачал. С утра… Это после всего выпитого-то? Ой, что-то не верится, ой…
– Ты что, уснул, друг Павел? Пей!
Удивительно, но, как и договаривались, они выехали из кочевья с утра, с первыми лучами солнца. Отправились в путь целой кавалькадой – сам Игдорж Даурэн со своим дорогим гостем, Бару со смешными косичками, незадачливый поляк Яцек и еще с пару дюжин вассалов и прихлебателей Игдоржа, без которых не мог позволить себе обойтись любой степной князь, а впрочем – и не только степной. Как это так – одному-вдвоем ехать? Позорище!
Маша с ними не поехала, осталась в кочевье, поддавшись на уговоры новых подруг. Ремезов сначала удивился отказу девчонки возвращаться на родину, а потом махнул рукой – все правильно – дома-то у бывшей невольницы давно уж нет. Там, на Руси, нет, а вот здесь, в Орде – вдруг появился. К тому ж и перспективный жених подрастает, да и табуны, отары… Чего от счастья несчастье искать? Правильно Маша и сделала, что осталась, а вот Яцек, конечно – другое дело. Видно было – грустил, тосковал парень, вот и попросил Павел пристроить его в Сарае к каким-нибудь купцам – чтоб добрался до своей Польши.
Плотная, наезженная колесами широких степных телег, дорога шла вдоль реки, затянутой прозрачной утренней дымкой, на глазах таявшей под блистательно-золотыми солнечными лучами, как тает попавший в теплую воду лед. Сладко пахло клевером, белыми звездами сверкали на всем пути ромашки, тяжело покачивались на ветру фиолетово-багряные соцветия иван-чая, а в зарослях смородины и малины весело щебетали птицы. Вот одна серая пташка выпорхнула прямо из-под копыт коня, неровными кругами поднимаясь в небо. Жаворонок… или пеночка.
Игдорж Даурэн сидел в седле неподвижно, как статуя Будды, и, судя по закрытым глазам – дремал, как и все его люди, кроме Бару – тот то вырывался далеко вперед, хлестнув коня плетью, то надолго задерживался у малинников, набивая сладкими ягодами рот, и потом догонял всех, поднимая с дороги теплую серовато-желтую пыль.
Никаких указателей, кроме изредка попадавшихся каменных баб, на всем пути не имелось, и Павел иногда сомневался – а правильно ли они едут-то? Нет, вроде бы все правильно – вниз по теченью Волги, что же касаемо указателей, так молодой человек про себя посмеялся, представив, как из-за во-он того орешника выплывает вдруг указательный знак – «Сарай – 40 км». Ага… еще и гаишник там же, в кустах, сидит, полосатой палочкой машет-колдует.
Впереди, в зыбком степном мареве неожиданно показались какие-то строения, а на проглянувшей синью из-за ивовых зарослей реке – суда, судя по размерам – торговые. Павел протер глаза и нагнал своего степного приятеля:
– Что, друже Игдорж, приехали? Сарай там?
– Сарай, – не поднимая век, степняк улыбнулся столь же невозмутимо, как улыбалась тысячи лет подряд каменная баба, воздвигнутая неведомым народом в неведомо какие времена. – Строится город. Красивый будет, да-а.
