Вообще-то со мной такое редко бывает. Ирма даже как-то назвала меня «патологически радостной». И в этом была лишь доля шутки.
Но, глядя на страдания Мамы Лю, я, естественно, не испытывала никакой радости. Я была взбешена.
— Я хочу добраться до этой императрицы! — заявила я так жестко, что Ирма и остальные девчонки уставились на меня, удивляясь моему гневу.
— Я хочу вбить в нее, что нельзя поступать так с людьми!
— Ну, — протянула Мама Лю со слабой улыбкой, — я бы тоже хотела преподать ей этот урок. Но это проще сказать, чем сделать, дитя мое.
— Где она живет?
— Во дворце-клетке. Отсюда вверх по реке.
— Значит, я пойду туда.
— Ох, будьте осторожны, уважаемая Лин. Вы так молоды, а она древний и опасный враг.
— Не волнуйтесь, я могу быть очень осторожной, когда надо. И мои подруги могут, если, конечно, они решат пойти со мной.
— Разумеется, мы пойдем, — без раздумий подтвердила Вилл.
— Только, может, сначала составим план? — добавила Корнелия с видом человека, которому слишком часто приходится повторять эту фразу, вразумляя беспечных друзей.
— Ну что ж, вы приняли серьезное решение, — полувопросительно произнесла Мама Лю.
— Да, приняли.
Я ощущала не только ярость. У меня было такое чувство, что именно ради этого дела я сюда и перенеслась. Моя бабушка обещала вернуться, если здесь понадобится ее помощь. С ее стороны было бы крайне невежливо не сдержать слово, и я понимала, что должна выполнить данное ею обещание за нее.
— Очень хорошо, — сказала Мама Лю, нетвердо поднимаясь на ноги. — Мы пойдем к Ее Величеству.
— Мы? Нет, только не вы, Мама Лю. Вы слишком… — я чуть не сказала «слишком стары», но, увидев в ее незрячих глазах гнев, вовремя удержалась. — Вы неважно себя чувствуете.
— Я чувствую себя достаточно хорошо для такого дела, — упрямо отрезала она. — Во всяком случае, если я буду сидеть дома и ждать у моря погоды, лучше мне не станет.
Хотя мы честно пытались, нам не удалось разубедить ее. В конце концов, мы двинулись вверх по реке. Тонкая морщинистая и теплая рука Мамы Лю лежала у меня на плече.
Догадаться, почему дворец-клетка получил такое название, было нетрудно. Там повсюду были птичьи клетки. Тысячи клеток. В буквальном смысле тысячи. Одни были подвешены к веткам деревьев в саду или к высоким серебристым шестам, словно уличные фонари. Другие высились на мраморных пьедесталах или низких ступенях. Самые маленькие из них были настолько крохотными, что я могла сжать их в ладони. Самые большие были размером с целый павильон. Некоторые были сделаны из серебряной или золотой проволоки, другие — из побегов бамбука, покрытых светлым или темным лаком. И в каждой клетке на насестах сидели птички, вяло выводя трели.
Небольшая их часть были редкими птахами с роскошным цветным оперением. Остальные же выглядели совершенно обычно, такие птицы вполне могли жить в долине реки, но там их не было.
— Так вот куда они все девались, — прошептала я. — Помните, мы еще удивлялись, что в Иворечье совсем нет птиц.
Ирма кивнула.
— Странное местечко, — добавила она.
Дворцовый сад был огромен и ошеломляюще красив. Цветущие абрикосовые деревья изящно склонялись над прозрачными змеящимися ручейками. Среди камней, словно разложенных рукой умелого ландшафтного дизайнера, возвышались величественные кипарисы. Тысячи радующих глаз цветов и кустарников наполняли воздух благоуханием и яркими цветами и привлекали пестрокрылых бабочек.
Вокруг сада не было ни стен, ни стражи. Жестокой императрице это было не нужно. Ее слуги были повсюду и обладали таким тонким чутьем, что могли дать сто очков вперед любому охраннику-человеку.
Мы увидели юношу, склонившегося перед кустом шиповника и осторожно удалявшего все цветы, у которых появились хоть малейшие признаки увядания, все веточки, которые хоть на миллиметр выбивались из заданной формы. «Чик-чик, чик-чик», — щелкали его аккуратные ножницы. Руки юноши были исчерчены царапинами от острых шипов, будто на него напал разъяренный кот.
— Простите, — вымолвила я.
Он поднял удивленный взгляд. А потом снова торопливо вернулся к своему занятию.
— Я должен работать, — сказал он. — На разговоры нет времени.
— Но если бы вы могли только сказать мне…
— Нет времени, — повторил он, подрезая ветки. Мама Лю слегка наклонила голову.
— Юный Хан, это ты?
Юноша на пару секунд прекратил щелкать ножницами.
— Да, Мама Лю, — неохотно ответил он.
— Что ты тут делаешь? Уродуешь руки, возясь в саду, когда должен сидеть с кистью и красками? — Мама Лю стояла, уперев кулаки в бока, и больше всего напоминала заботливую мать, журившую любимое чадо. — Он ведь рисует такие чудесные картины, — сказала она нам. — Закаты и вишневые ветви, сосны на склонах гор… Прекрасно!
— Я выполняю поручение императрицы, — жестко заявил Хан и снова набросился на шиповник. — Идите домой, Мама Лю.
— А я и пойду, — сказала старушка, — вот только сначала доведу до конца то, ради чего пришла.
Юноша метнул в нее полный страха взгляд.
— Прошу вас, Мама Лю… просто ступайте домой. Старушка вздохнула.
— Скажи хотя бы, где мне найти мою внучку.
— В персиковой роще, — ответил он. — Южнее Заснеженного моста.
Мы оставили его продолжать подрезку и направились в южную часть сада. Воздух был наполнен свистом, пощелкиванием и трелями заключенных в клетки птиц. Обычно считается, что пение птиц поднимает настроение, но здесь все было по-другому.
Немного дальше по тропе нам попался мальчик с полной корзиной зерна, кормивший одну из птиц. Он приманивал ее, подражая птичьему чириканью, и стучал ногтем по прутьям клетки, однако ласточка не проявляла к зернам никакого интереса.
— А ну, ешь, — нахмурил брови мальчик. — Ешь давай, а то заболеешь.
Ласточка выглядела так, будто она уже больна. Крылья сложены, головка склонена, птичка сидела не двигаясь.
— Она не любит семена, — мягко объяснила мальчику Вилл. — Ласточки предпочитают мошек, червячков и все в этом роде.
При виде нас мальчик от изумления разинул рот, он быстро огляделся по сторонам.
— Я знаю, — сказал он. — Но это запрещено. Есть слуг Ее Величества плохо. — Он громче застучал по прутьям клетки и сказал: — Злая птица.
Злая, злая птица. — Но мне показалось, что на самом деле он очень любит эту «злую» птицу.
— Зачем тут все эти клетки? — спросила Ирма. — Не понимаю, к чему кому-то держать так много птиц. Неужели не надоедает слушать этот гвалт?
— Я вам скажу. — Мальчик перестал стучать по прутьям и теперь пытался привлечь внимание ласточки семечком подсолнуха. — Птицы должны быть заперты, иначе они убьют и съедят маленьких слуг императрицы.
