За те три месяца, что Ион бродил с «Птицами», обе личности почти слились воедино. «Наверное, так и восстанавливаются после амнезии», – подумал учитель.
И все же временами Ион чувствовал, что внутри бушует буря. Что он не пытался делать, как не раскладывал воспоминания по полочкам – эффект был один и тот же. Стресс, тревога и бессонница. Он не чувствовал себя целым. Все, что с ним случилось, сейчас просеивалось через непонятные умственные фильтры, которые не заменить простым откручиванием головы. Ион усмехнулся про себя – оказывается, он еще помнит, как шутить. Где же он мог этому научиться? За время, проведенное в тройке Ольшанского, смеяться было особо не над чем. Шатер на Лукьяновской давал ему некоторый уют и еще больше суматохи, но смешно в нем, опять же, не было. Вероятно, юмор – это то, что рождается между сложными этапами жизни. Побочный эффект, вызванный перепадами психологических температур.
Единственным местом, прочищавшим голову, было открытое пространство мертвого Киева. В сравнении с этим все земные проблемы притихали и испуганно прижимались друг к дружке, спешно заключая перемирие.
Ион подозревал, что многое из того, чем удивлял и потрясал открытый мир, не имело никакого отношения к Катастрофе, радиации и смертям вокруг. Учитель считал, что если в довоенное время посадить человека под землю и дать вылезать наверх раз в пять лет – реакция будет примерно той же. Восприятие бесконечной бездны над головой, сбой всех пространственных ориентиров, головокружение от необходимости смотреть на удаленные объекты. Знать бы точную разницу между старым миром и новым – легче было бы привыкнуть к тому, что может стать еще новее.
Ствол автомата бесстрастно смотрел в сторону серого облака. Сейчас Ион мог отличить сталкера от учителя внутри себя только через восприятие оружия. Вот прицел – это инструмент для приближения и фокусировки или же тактический элемент? Суть одна, идея тоже, а ощущения разные. Ион провел обжатым рукавицей пальцем по линзе, заметил незначительный скол. Нахмурился. Банальная мелочь, но что с ней делать? В голове Иона боролись между собой два взаимоисключающих предложения. Учитель требовал снять ненадежную вещь и заменить новой, дабы избежать возможной погрешности параллакса. Сталкер предлагал присмотреться к оптике, провести тестовую пристрелку, проверить в учебном бою. Да и где он возьмет замену? На месте Иона какой-нибудь обитатель Креста выбрал бы первый вариант, «метроградовец» – второй. Но каждый из них вообще не думал бы над вопросом, сумел бы определиться сразу. Где всего один вариант решения – там нет и задачи. Ион же видел задачу с двумя неизвестными во всем подряд, даже в лежащем на земле камне, что его и нервировало. Он периодически отключался от поступающей информации, пробуя разобраться с уже полученной. Только что он смотрел на прицел, как уже начал замечать не совсем удобный ремень – не стоит ли подправить его длину под новый комбинезон? Приклад не дает баланса – можно утяжелить его, скажем, за счет дополнительных ножен под боевой клинок… никто так не делает, но экспериментировать все равно надо. А спаренные магазины обязательно ли обматывать разными концами, или все же попробовать крепить параллельно…
Ион нервно протер забрало шлема. Он не мог подобрать слов для себя самого, хотя они были не нужны – их заменяли эмоции.
«Проклятье, если эта штука начнет со мной разговаривать…»
С этой мыслью в Ионе-сталкере проснулся Ион-учитель с Лукьяновской. Если автомат начнет с ним разговаривать – надо будет просто отдать его Кондору. Бросишь наземь – пиши пропало, сталкеры сочтут за истеричку. Конечно, ничего не скажут, но о единой команде можно будет забыть. Попросят вернуться к себе, на Лукьяновскую, тем более что там никто не знает о его приключениях.
Хотя, с другой стороны – такая ли уж они хорошая команда?
Наивно и нелепо было бы полагать, что после приключений на базе Метрограда им удастся в первый же день найти спуск на Красную линию. Такая цель даже не ставилась – о ней поговаривали какое-то время, но разве что как о планах на будущее. Слишком много вещей следовало привести в порядок, и сделать их надо было срочно. Прежде всего – обеспечить себе максимум автономности.
К счастью для «Птиц» Кондора, автономность – их вторая натура. Спасибо дискриминации со стороны Датаполиса, чей режим давно вытеснил сталкеров на заброшенные станции – Шлюз, предоставив им заботиться о себе самим. Им даже отсоединяться не пришлось, разве что спешно переоборудовать приграничный участок туннеля и на всякий случай укрепить оборону. Старенькие гермоворота все еще работали, также имелся запас топлива, воды и провианта на критический случай. Выход в Киев, опять же. Любую осаду можно пересидеть. Сверху им могли мешать разве что разрозненные кучки оставшихся «метроградовцев», но у тех сейчас есть задачи поважнее – разобраться с собственным руководством, провести смену власти в своем убежище, пересмотреть деловые связи с Датаполисом. Разумеется, после выхода из их штаба «Птицы» не посягали на жизни бойцов чужой войны, так что Шест – глава Метрограда – остался жив. Однако было ясно без слов, что его дни как лидера сочтены. Смена власти бывает скорой, но последствия всегда болезненны и продолжительны.
Словом, «Птицы» могли долго отсиживаться в гнезде, выдерживая паузу, которая в умелых руках способна стать мощным оружием в любом споре.
И заодно привыкать к Иону как к новому участнику.
Сделать это было нелегко – Ион сам за три месяца толком не сумел понять, чего теперь ему желать. Самым логичным было бы, возможно, вернуться на Лукьяновскую, но тогда у него будет ощущение, что он предает что-то очень важное.
За время хождения с командой Кондора он отточил навыки передвижения по поверхности до автоматизма, который, как известно, враг любого начинания. Остальные передвигались иначе, другой походкой, носили оружие по-другому, оглядывали местность по-другому, и вообще проявляли разумную дальновидность, на фоне которой поведение Иона смотрелось как преступная самодеятельность. Учитель был достаточно догадлив, чтобы не пытаться просто копировать манеры «Птиц». Он вдумчиво и внимательно анализировал каждое их движение, хотел докопаться до истинных причин – почему, например, перед спуском в яму сталкеры долго смотрят на ее противоположный конец. Про спонтанные оползни и осыпания, равно как и круговые растяжки, Ион догадался уже сам. Чем больше учитель чувствовал свою относительную принадлежность к команде, пусть и пришитую не пойми как и зачем, тем меньше он понимал собственные проблемы. Особенно когда они не имели прямого отношения к главной задаче дня.
«Кто, черт побери, сделал ментальные излучатели, и для чего?»
К глобальной задаче, так никем и не решенной – найти спуск на Красную линию – лишь добавилась вторая. Понять, что за мозговые глушилки там работали. Генератор торсионного шума, черт бы его побрал. Ион смутно припоминал, что подобную формулировку слышал очень давно, но где и от кого… Эта тайна была сокрыта мраком времени и воображения.
После возвращения от «Сто первой» башни никто и не поднимал речь о возможности вернуться туда. Ион порывался много раз это предложить, и каждый раз останавливал себя. Командир группы – Кондор. В свете имевшихся обстоятельств Кондор способен предусмотреть любое желание Иона, и если ни разу не поднял вопрос о дальнейшем расследовании судьбы Красной ветки – значит, тому есть причины.
