– Нет, – Рингил не пошевелился. – Нисколько. Я так понял, ваша императорская блескучесть сказала все, что стоило сказать. Дело за исполнением.
Джирал рассмеялся, но в его смехе нарастала дрожь, которую не удалось замаскировать. Арчет и Ракан ее распознали и оба застыли, как вкопанные. Гвардейцы тоже ее расслышали и напряглись.
Рингил мельком бросил на них взгляд, произвел быстрый расчет, а потом опять уставился на Джирала.
– Я каким-то образом развеселил вашу блескучесть?
Джирал откашлялся, слегка повернулся к рабам и солдатам, работая на публику.
– Что ж, твое владение нашим языком заслуживает похвал. Для северянина весьма замечательно, правда. Но, похоже, твой словарный запас в тетаннском несколько ограничен. Ты хотел сказать «светлость».
– Неужели? – невыразительным голосом ответил Рингил.
Он задержал взгляд императора еще на миг, будто запечатлев лик ихельтетского владыки в каком-то особом уголке памяти. Его губы искривились в улыбке столь же тонкой, как шрам на щеке. Он кивнул, словно отвечая на фразу, произнесенную голосом, который другие не могли услышать.
Затем повернулся и ушел.
– Так вот, чем ты зарабатываешь на жизнь последние десять лет?
– Если ты имеешь в виду служение Блистающему трону и его народу в меру моих сил, – прошипела Арчет, – то да, верно. Мне показалось, от этого больше толку, чем прятаться в горном захолустье, рассказывать небылицы о своих подвигах ради карманных денег и платить конюхам, чтобы те со мной трахались.
– Ну, некоторым из нас рабы для этой цели не по карману.
– Иди ты на хуй, Гил!!!
Самообладание испарилось, и она, перейдя на наомский, завопила с сильным акцентом. Они резко остановились посреди сада, едва покинув зону слышимости вокруг балкона и императора с его свитой, почти нос к носу. Ракан стоял рядом, не в силах понять, с чего вдруг кир-Арчет перешла на другой язык, но не нуждаясь в объяснениях относительно интонаций. Рингил глумливо оскалился, его похмельная раздражительность вспыхнула с новой силой, и он открыл рот, чтобы…
Что-то с воплем пронеслось позади него.
Он отчетливо почувствовал прикосновение холодных пальцев к затылку. Нахмурился, забыв, что собирался сказать.
Одинокий лист по спирали спускался сверху, в плену у лезвия солнечного света, пронзающего кроны деревьев. Рингил, сбитый с толку, проследил за его падением. Листва поблескивала в редком утреннем свете, но тот казался холодным и далеким. Здесь, вокруг Гила, воздух был темным и прохладным, и что-то…
Что-то было не так.
– Если они убьют Драконью Погибель, – сказал он тише, – я спалю дворец. Ты знаешь, я это сделаю.
– Ага, – огрызнулась Арчет, явно не ощущая внезапного холода вокруг. – И где ты армию возьмешь? Война закончилась, Гил. Это тебе не Виселичный Пролом.
– Нет. Здесь не так чисто.
– Ой, да хватит уже, – она подняла раскрытые ладони и ударила себя по лбу – это был настолько кириатский, отцовский жест, что на мгновение он увидел отпечатавшиеся в ее лице черты Флараднама. – Это цивилизация, Гил. Помнишь, да – та штука, за которую мы сражались? Ты – вы с Эгаром, оба! – не можете просто так бродить по округе со сталью в руке, убивая своих обидчиков!!!
– Совершенно верно. В наши дни это дозволено лишь херам вроде того, что остался на балконе, и его клике. Цивилизация. Привилегии, сопутствующие положению.
– У тебя было положение, Гил. Ты от него отказался.
– Ага. Зато ты в свое вцепилась.
Она широко распахнула глаза и отпрянула, будто между ними открылась пропасть с неровными краями.
– Госпожа, – вмешался Ракан. Он посмотрел на Рингила, облизнул губы. – И господин. Таран Алман ждет. Воля императора ясна. Мы не должны медлить.
На мгновение они оба замолчали. Затем Рингил кивнул, переключился на тетаннский.
– Он прав, Арчет. Тебе не надо заставлять Гонцов ждать.
– Нам, Гил, – поспешно исправила она, так как видела, что скрыто в его взгляде. – Нам не надо заставлять их ждать.
Но он уже уходил. Мимо Ракана, бросив на него взгляд, который выразил все без остатка – и капитан Трона Вековечного, опустив голову, дал ему пройти. Прочь от Арчет, которая в отчаянии кричала ему вслед:
– Гил! Гил, ты не можешь просто…
– Расскажи им все, что вспомнишь, – сказал он, не утруждая себя переходом на наомский и не оборачиваясь. – Чем больше, тем лучше. Заболтай их.
– Я не могу отпустить тебя!
– Ты не можешь меня остановить, – его голос донесся до нее, странно затихая среди зелени и зарослей. – Грашгал и твой отец позаботились об этом. Ты знаешь, что они написали на этом лезвии.
Он свернул за угол и исчез.
Утренний свет будто обрел силу в его отсутствие.
Глава тридцать шестая
Потрескивание углей, окутанных колеблющимся оранжевым сиянием.
«Полегче, Драконья Погибель. На этот раз не вздумай отрубиться. Здесь ты в опасности».
Эгар вперил сердитый взгляд в чашу трубки и полной грудью вдохнул темный дым, от которого по всему телу прокатился холодок, избавляющий от напряжения. Чуть закашлялся от глубокой затяжки. На миг встревожился от того, что бдительность начала ослабевать, а потом плюнул на все.
«В этом гребаном городе повсюду опасно. Разве не настал момент поступить по-умному и просто уйти?»
Стоило признать, все к этому шло.
«Да, но пока…»
Он отправился в ту же самую курильню, руководствуясь холодным расчетом. Она была близко к месту недавних событий, но это могло сработать в его пользу – враги почти наверняка искали его ниже по течению реки. Еще он немного знал местные улицы, что пригодится на крайний случай. И его тут знали – он был просто еще одним вонючим, всеми покинутым ветераном, ищущим дешевого забвения. Не о чем говорить. А вот если он отправится в другое место, может поднять волну сплетен, как корабль, впервые вошедший в новую гавань.
Вроде разумный подход, но он чувствовал себя слишком разбитым, чтобы испытывать уверенность. Что касается его стратегических способностей, ну…
«Чем меньше мы о них говорим прямо сейчас, тем лучше, Драконья Погибель».
И все-таки он не мог до конца поверить, как плохо все обернулось, и с какой безумной скоростью это произошло. Не мог поверить, что подобное и впрямь случилось, даже когда обрывки воспоминаний, радужно переливаясь, всплывали перед его внутренним взором, сталкивались и объединялись – и вот, когда веки опустились под воздействием прохладной тяжести фландрейна, все нахлынуло вновь…
«Голова ящера» выглядела веселой и яркой от света фонарей, взрывы бурного хохота то и дело вылетали из открытых окон, точно содержимое ночных горшков. Сама башка рептилии влажно поблескивала наверху в своей железной клетке, и тусклое, порожденное светом Ленты серебро менялось на яркое золото ламп всякий раз, как дверь таверны распахивалась, выпуская трактирных служанок с тяжело нагруженными подносами. Столы снаружи были полны, все места заняли амбалы, расправляющиеся с кружками и бутылками в угрюмом одиночестве либо под рев одобрения, с жутковатой слаженностью, которая придавала происходящему сходство с тренировкой на плацу. На земле вокруг валялось брошенное холодное оружие и снаряжение, и даже в столь раннее время попадались лежащие без движения пьяницы, по неопытности перебравшие с выпивкой. Таверна, как обычно, привлекла полный набор наемных вояк в их пестром разнообразии. Эг заметил обмундирование полудюжины полков среди более распространенных черных или коричневых плащей, которые носили свободные наемники.
