– Кое-кто из нас готов рискнуть, – проворчал Атальмайр.
– Да. – Она снова повернулась к балкону, глядя на другого двенду с нескрываемым презрением. – И это само по себе демонстрирует, как низко мы пали. Теперь заткнись и дай мне…
Внезапная вспышка, яркая и быстрая, как молния, – она обрушивается на Рисгиллен будто бы изнутри головы – ветер воет над болотной равниной, вырывая с корнем образцы, швыряя их туда-сюда, закрывая недремлющие очи. Что-то их собирает…
И с этим «чем-то» она соприкасалась ранее.
Рисгиллен выдернула руку из кровавой лужи и резко обернулась. Маленький беспокойный пылевой вихрь вернулся и теперь покачивался в пространстве между статуями. Он делался все выше, поднимая пыль и сухие паучьи трупики на высоту колен, потом талии, груди и…
Атальмайр, несмотря на нетерпение, был бдительным, как любой олдрейнский аристократ. Его взгляд метнулся к пылевому вихрю, затем снова к ней. Он махнул рукой.
– Это что еще за хрень?
– Что-то приближается, – прошептала Рисгиллен.
Мальчик внезапно забился у нее под рукой. Ее ладонь соскользнула – он попытался сесть. Его глаза широко распахнулись, и в них стояло осознание того, что двенда с ним сделала. Губы зашевелились, пытаясь произнести слова протеста, мольбы, проклятия.
Что-то завыло. Что-то взревело. Что-то рассекло воздух напополам.
– Что-то приближается! – Теперь она вопила прямо в лицо шквала, который рвался сквозь дыру, проделанную вихрем. – Давай своих людей сю…
Ее крик оборвался.
В центре вздымающейся пылевой спирали возникла фигура в черном. Со сталью Черного Бедствия в руке.
«Нет, это невозможно! – закричала Рисгиллен мысленно. – Этого не может быть. Он, клинок, мы же его утопили, его нет, он не мог…»
Фигура подняла голову. Улыбнулась ей. Подняла меч.
– Рисгиллен! Твой брат зовет тебя!!!
Двенду пробрал озноб. Собственный клинок висел у нее на спине, скованный нитями синего света и ее волей. Она выхватила оружие и ринулась через зал к противнику. Смутно осознала, что телохранители Атальмайра спрыгнули с галереи и присоединились к ней. Их было всего двое, но этого должно хватить. Свирепая ярость пульсировала в ее груди, от чего все пальцы увенчались когтями и в раздавшемся рту появились клыки.
Если Рингил это и заметил, то виду не подал. Он вышел ей навстречу, ухмыляясь, из круга глирштовых статуй и бури, которую каким-то образом вызвал в самом центре, ступая размеренно, глядя холодными глазами и воплощая собой исключительно желание убивать.
Она зарычала и швырнула плавящее заклятие через пространство между ними.
Что-то, что она едва могла видеть, обернувшееся вокруг него, как большая серая шаль, потянулось навстречу – и отбросило заклятие в сторону. Рисгиллен даже не была уверена, что Рингил осознал произошедшее. Но она услышала раздавшийся при этом низкий стон.
«Хладные легионы».
Волна ненависти Рисгиллен будто ударилась и разбилась об увиденное. От потрясения и отрицания закружилась голова.
«Ни один смертный после Иллрака не мог…»
Она подавила дрожь. На новые попытки колдовства нет времени, но люди Атальмайра были у нее за спиной, вооруженные и мрачные. И у нее была ярость, за которую она и ухватилась покрепче. Провыла имя Ситлоу, единожды, ради семьи и ради чести.
А потом кинулась в атаку, и ее клинок, взметнувшись, нарисовал в воздухе дугу синего пламени.
Рингил столкнулся с ней с оглушительным звоном стали и взрывом синих искр. Друг Воронов отбил удар двенды, и Рисгиллен отшатнулась. Он крякнул от усилий, которые для этого потребовались. Рисгиллен, шипя, метнулась назад с проворством гадюки. Кириатская сталь опять блокировала ее атаку, и ощущение было такое, что меч это сделал сам, без участия Рингила. Рисгиллен зарычала и отступила. Что-то привлекло его внимание, он развернулся и успел парировать удар двенды в шлеме, который надвигался сбоку – выбил из его рук клинок, и тот со звоном покатился по каменному полу. Двенда не сдался, бросился вперед, и Рингил свирепо пнул его в колено. Противник упал, вскинув руку…
Друг Воронов опустился, сверкая.
Клинок рассек запястье, как серп рассекает пшеничный стебель. Двендская кровь забрызгала все вокруг, и в прохладном воздухе храма пахнуло чем-то пряным и чужеродным…
– Нет!!!
Это кричала Рисгиллен. У Рингила не было времени смотреть на нее, боевое чутье подсказывало, что третий двенда близко, и он даже не успевал прикончить покалеченного противника. Гил резко обернулся, необъяснимым образом споткнулся и встретил нападавшего лицом к лицу. Клинки взлетели, столкнулись, он рванулся вперед, ударил врага плечом – и тот отлетел, чуть не упав. Рисгиллен накинулась сбоку и рубанула, целясь в ноги. Он подпрыгнул на фут выше лезвия, приземлился и полоснул ее по незащищенной спине. Друг Воронов зацепил плечо противницы. От потрясения она пронзительно вскрикнула, отшатнулась и упала. Рингил кинулся следом, но третий двенда прыгнул наперерез и помешал, ткнул мечом и задел ребра. Рингил снова споткнулся, отпрянул и отбил меч двенды.
Пол у него под ногами…
Враг замахнулся, атакуя. Рингил встретил удар и парировал, клинки сцепились, и противники напряглись. Рисгиллен с трудом поднялась и начала огибать Рингила, пытаясь взять его в клещи.
…дрожал.
Взгляд Рингила метнулся к колоннам, поддерживающим галерею. Там ползало что-то серое, корчилось, извивалось и…
Он стряхнул с себя третьего двенду, отступил, блокировал неуклюжую атаку Рисгиллен сбоку. Сила текла через него, будто он сжевал восьмушку чистейшего кринзанца, проглотил и втер остаток в десны. Сила в равной степени сделала его бесчувственным и воспламенила, яростно бушевала внутри – она, эта суть, которую он притащил с собой с бескрайнего поля плачущих жертв там, на холодной болотной равнине…
«Я знаю, что в тебе увидела акийа, Гил. И вижу, кем ты можешь стать, если позволишь себе это».
Мальчик на алтаре сел и протянул скользкие от крови, рассеченные руки в жесте безмолвной мольбы. Их с Рингилом взгляды встретились на долю секунды. Затем мальчик повалился на бок, и храм содрогнулся от очередного толчка. Мальчик скатился с алтаря и упал лицом в пыль.
Будто черная зазубренная молния расколола череп Рингила, ударив изнутри.
«Шли бы они все на хуй».
Он запрокинул голову и завыл.
Хладный легион взметнулся вдоль его тела, проник внутрь и вырвался наружу – это было похоже на погружение в ревущий водоворот. Он потянулся за пределы собственной сути, не понимая, как это делает, возложил руки, которые не были его руками, на храм вокруг себя. Расколол камень и строительный раствор, проник в трещины и начал их раздвигать, вдыхая уничтожение как аромат изысканного вина. Он вырвал колонны, поддерживающие галерею, из-под ног Атальмайра и Менкарака, и они с воплями рухнули на пол. Он катапультировал окровавленный алтарь вверх и назад с достаточной силой, чтобы расколотить его о заднюю стену. Он вырвал из потолка каменные блоки, как дантист вырывает гнилые зубы – и уронил их на храмовый пол, где они и разбились на части. Он…
