Он вышел из-за стойки и, наклонившись, что-то пробормотал на ухо одному из мужчин в униформе. Тот взглянул на Рингила, явно не впечатлился увиденным, но пожал плечами и, покинув место за стойкой, поднялся по лестнице. Его шаги прогрохотали по галерее второго этажа, затем стихли. Рингил ждал, рассматривая людей за столиками. Дерзкая женщина в атласном платье послала ему еще пару лукавых взглядов и что-то прошептала друзьям. Он рассеянно поискал знаки мужского внимания в том же духе, но безрезультатно.
– Может, выпьете что-нибудь, пока ждете?
Рингил хотел сказать «нет», но вспомнил стопку, к которой не притронулся на борту «Милости Королевы болот», и сожаление, испытанное за время пути по крутым улочкам, колышущуюся серую пустоту, что не оставляла его в покое. Он по-прежнему ощущал себя так, словно был недостаточно крепко привязан к тому, что происходило за пределами его охваченной лихорадкой головы.
«Можно подумать, алкоголь поможет».
«Да пошло оно все. Перед битвой надо выпить чего-то укрепляющего, верно? – Он вспомнил Флараднама после битвы при Раджале. Вспомнил, как кириат поднял железную флягу, и на его мрачном черном лице, покрытом морщинами и шрамами, прорезалось нечто, отдаленно напоминающее улыбку. – Исцелись или сдохни, Гил».
– Ром, – сказал он и указал на носильщиков. – Им тоже.
Бармен поднял бровь, но выставил стаканы и наполнил их без возражений. Рингил бросил на стойку несколько монет и, заслышав над головой топот, бросил взгляд на лестницу. Наемник спускался, его мясистая физиономия выглядела растерянной.
– Можете подняться. – Он явно не верил в такой поворот.
Рингил хмыкнул, будто другого и не ждал. Заглотил ром – на этот раз неплохой – и опустил пустой стакан на стойку донышком кверху.
– Оставайтесь здесь, – велел он матросам.
Дойдя до конца галереи второго этажа, Рингил свернул направо и оказался в узком коридоре с дверьми по обе стороны и небольшими люстрами через каждые десять футов или около того. В зыбком свете свечей тесный проход будто слегка раскачивался, создавая ощущение, что постоялый двор – на самом деле корабль, который вышел в море. Рингил с трудом устоял перед желанием на ходу упираться руками в стены.
Дверь в одиннадцатый номер была приоткрыта.
Он встал как вкопанный. Что-то черное и бесшумное просачивалось сквозь слои простуды и алкоголя, и Рингил размял пальцы правой руки, а левой потянулся расстегнуть рукав, под которым прятался драконий кинжал. Коридор был слишком узким, чтобы доставать Друга Воронов – любой бой в таких условиях будет ближним и отчаянным до вспотевших ладоней.
«Только этого сейчас и не хватало».
Рингил придвинулся ближе к дальней стене, чтобы рассмотреть происходящее за приоткрытой дверью. В коридоре воцарилась тишина и черной водой хлынула ему в уши. Он наблюдал с фаталистическим спокойствием, как расширяется зазор между дверью и косяком, а дверь медленно и бесшумно открывается, демонстрируя комнату.
На пороге стоял пес, навострив уши, и пристально смотрел на Рингила. В темноте светились янтарем глаза. Длинная серая морда, «воротник» на горле – густой и блестящий, словно зимний шарф его матери.
«Пес? Да это натуральный волк, Гил».
Рингил уставился в янтарные глаза. Если бы он не был так одурманен лихорадкой, мог бы воспользоваться икинри’ска – словами и жестами, которые позволили ему одержать верх над сворой у реки, мудростью болотников, полученной от…
…Хьила, промелькнуло в голове, молодого, крепко сложенного и одетого в лохмотья князя-бродягу со страстным взором – Хьила, который, невзирая на уклончивые речи, каким-то образом тебя знает, и вот он наливает тебе вина из меха, в его глазах мелькает чувство, которое ты читаешь без труда, он приглашает тебя остаться и признает, что да, слышал про Трел-а-Лахайн, его предки были там правителями, но это теперь мертвое легендарное прошлое, дружище, оно рухнуло под натиском неведомого зла с юга тысячу лет назад – а потом он ведет тебя к белым руинам на болотах, чтобы доказать свою правоту…
Серые Края были полны такой ерунды, превращающей знания о мире в груду обломков; полны людей и мест, которые не могли и не должны были существовать, и еще – болезненных отголосков того, что ты хотел найти, но не сумел. Однако со временем можно усвоить урок, свыкнуться с болью, позволить течению нести себя и воспользоваться тем, что оно способно предложить по пути; например, прилечь в шатре болотников, словно угодив в собственную детскую фантазию о побеге, или нет – возлечь там с каким-нибудь князем-бродягой со страстным взором, тем самым князем, от которого слабо пахнет влажной землей и древесным дымом, который владеет всевозможными полезными колдовскими трюками с растениями и животными.
А когда ты проснешься, спустя дни и ночи, которые никто не удосужился подсчитать, твоего спутника рядом не будет, а вместе с ним исчезнут шатер, повозка и прочие неряшливые странники, и Серые Края поблекнут, выгорят, уступив место густо залакированному реальному миру – той его части, куда тебя занесет во время блужданий во сне. Но даже тогда аромат вашей близости останется на твоей коже, и икинри’ска, в твоей реальности не более чем миф и болотное суеверие, никуда не денется из памяти, оказавшись подлинным, словно клинок…
Волк, или пес, которому это все, возможно, наскучило, дернул ухом и отвернул длинную серую башку. Зевнул, будто выставляя напоказ гладкие белые клыки, захлопнул пасть с глухим стуком и вернулся в комнату. Рингил, заподозрив, что ром все-таки был плохой идеей, двинулся за зверем, ступая осторожно и не спеша.
В задней части комнаты железная «гармошка» с плотными муслиновыми занавесками отгораживала угол для умывания и одевания. Пес подошел к переднему краю ширмы, заглянул за нее и будто запрыгнул на спрятанную там высокую платформу. Плохо различимая тень скользнула по ткани, и послышался томный женский голос:
– Вы хотели меня видеть?
Рингил откашлялся.
– Я прибыл с «Милости Королевы болот». Наш отъезд перенесли на более раннее время.
– Неужели? – В вежливом тоне скользнули резкие нотки. – А я-то думала, что отплытие состоится не раньше, чем на борту завтра утром объявится ваша покорная слуга. Ваш капитан становится ненадежным, если посулить ему полный кошель.
– Он не мой капитан.
– И все равно он ненадежен.
– Вероятно, моя госпожа. Мне сие неведомо. – Призрак придворных манер с трудом попытался самоутвердиться, стоило Рингилу открыть рот. Эту часть себя он время от времени вынимал из чулана, словно потертую реликвию молодости, и всякий раз удивлялся, как сильно по ней скучает. – Но хоть я сообщаю эту новость с прискорбием, должен заметить: если ваша светлость не явится на борт до рассвета, боюсь, корабль отплывет без вас. Я привел людей, чтобы облегчить транспортировку багажа.
Короткая пауза.
– Так-так. Ко мне прислали странствующего рыцаря. А я, полагаю, повела себя не слишком вежливо.
