В дикой среде черный ханлиагский осьминог обернул бы щупальца вокруг такой большой добычи и затащил ее поглубже, чтобы утопить и разобраться без спешки. Но с плавучими досками и кандалами твари ничего не могли поделать, поэтому оплетали плотики, рвали прикованных людей щупальцами с неистовой силой, неуклюже кусая клювами. Кожа сходила пластами, а с нею – большие и малые куски плоти, под которыми в конце концов обнажались кости. Рвались кровеносные сосуды – у некоторых везунчиков крупные, что приводило к смерти. Еще порой случалось, что жертва задыхалась, если щупальце или тело осьминога оказывались на лице. Но большинство ждала долгая и медленная смерть посредством хаотичного сдирания кожи и истязания плоти. Твари были размером с дворцовых гончих – иначе они не протиснулись бы через вентиляционные отверстия Палаты. И даже их совместных усилий, как правило, не хватало для милосердного конца.
Джирал наблюдал за ней.
Полукровка вынудила себя не отводить взгляд: брызги крови, взмахи щупальцев, похожих на толстые черные кнуты, мягкие пурпурно-черные тела, гроздьями присосавшиеся к доскам и плоти или ползающие по ним. Вот человеческий глаз, распахнутый немыслимо широко, вот разинутый рот – толстое щупальце его заслоняет, но лишь на миг, и когда преграда уползает, жертва вопит, вопит, во…
Она повернулась, чтобы встретиться взглядом с Джиралом. Нацепила маску небрежного самообладания и сосредоточилась на ней. «Потихоньку, Арчиди, потихоньку». Посмотрела ему в глаза и ощутила остроту момента, словно тот был ножом, приготовленным для броска. Военный трюк: сдвинь посторонние шумы прочь, на край восприятия, как боль от незначительных ран, если битва требует собранности.
Джирал нетерпеливо взмахнул рукой.
– Ну?
– Мы нашли нового Кормчего, мой повелитель. Он сообщает об угрозах городу и Империи.
– Новый Кормчий? – Брови Джирала взмыли вверх. – Новый?!
– Именно так, мой повелитель.
Джирал снова посмотрел на последнего осужденного, который еще бился в руках тюремщиков, пока те заковывали его в кандалы. Кажется, император о чем-то размышлял. Затем он снова перевел взгляд на нее.
– Арчет… ты же не пытаешься спасти от казни своего старого приятеля Санага, верно?
«Вот оно что».
Окровавленное вопящее лицо сменилось в ее памяти другим, будто кто-то жестко вправил вывих. Бентан Санаг. Ну, конечно, в темнице его обрили, и от страданий он выглядел измученным. Впрочем, он не был ей «приятелем» – они знали друг друга лишь косвенно, через Махмаля Шанту и Гильдию кораблестроителей. Громкоголосый идеалист, блестящий мастер своего дела, что, скорее всего, и сохранило ему жизнь во времена правления Акала, но, в отличие от Шанты, ему всегда не хватало инстинкта самосохранения. Он нравился Арчет, пару раз им удалось хорошо поболтать и развлечь друг друга на приемах. Но она давно знала, что его дни сочтены, и держалась на расстоянии.
– Ибо Пророк свидетель, – продолжил Джирал с мученическим вздохом, – его славная женушка написала каждому придворному, с кем ему случилось поделиться взяткой, пытаясь смягчить приговор. Мы тут по уши увязли в пергаментах со следами слез. Ты, наверное, тоже есть в списке.
Он ошибался. Наверное, отстраненность Арчет не прошла незамеченной. «Нет смысла привязываться к людям, – с горечью сказал ей пьяный отец однажды ночью, через пару месяцев после смерти матери. – В один распрекрасный момент они берут и умирают!» Или, может, дело в ее черной коже, глазах и вулканической родословной.
«Или ты пропустила письмо, Арчиди. Обдолбалась кринзанцем, предавалась мрачным думам в Ан-Монале, пряталась в пустыне…»
– Я не знала, что Бентана Санага осудили, мой повелитель, – сказала она ровным голосом.
– Нет? – Джирал уставился на Арчет, как ей показалось, с раздражением. – Не знала?
– Нет, мой повелитель.
Вопли. Эти вопли…
Внезапно Император Всех Земель закатил глаза и прорычал:
– Ох, перережьте наконец ему глотку.
Палачи застыли. Переглянулись. Санаг почти высвободил одну руку.
– Повелитель?.. – осмелился переспросить один палач.
– Ты меня слышал. Хватит тратить мое время, пытаясь приковать его и спустить на воду. Просто перережьте горло, я это засвидетельствую, и мы все отправимся куда-нибудь, где не так… шумно.
Они опять переглянулись. Беспомощно пожали плечами. Санаг тоже застыл, затих, хотя другие приговоренные продолжали кричать. Было трудно разглядеть выражение его лица.
– Ну? Что же вы медлите?
– Да, мой повелитель! – Старший палач встал по стойке «смирно». Обнажил кинжал милосердия, подошел к Санагу и присел у его головы, в то время как остальные прижали руки и ноги к доске. Арчет в последний раз заметила окровавленное лицо, поймала непостижимый взгляд, а потом массивная рука палача заслонила обзор. Она не увидела, как клинок рассекает плоть Санага. Но на серое дерево хлынул поток крови, а брызги запятнали пронизанный медными жилами мрамор почти у ее ног.
Джирал окинул взглядом собравшуюся компанию и кивнул.
– Хорошо. Молодцы. – Над водой все еще раздавались пронзительные крики, безумное эхо металось среди мраморных стен, наполняло воздух, выискивало уши с упорством роя жалящих насекомых. Джиралу пришлось повысить голос: – Ну что ж, вот и все – можно уходить. Спасибо всем, вы свободны. Керншал, пусть кто-нибудь здесь приберется.
Придворный мрачно кивнул. Джирал уже отворачивался от него.
– Что ж, Арчет, пойдем взглянем на твоего Кормчего?
– Да, мой повелитель. Благодарю.
– О, забудь, – с кислым видом отозвался Император Всех Земель. – С превеликим удовольствием.
Они вышли. Пронзительные крики неслись им вслед.
Следуя инструкциям Арчет, Анашарала разместили в Садах королевы-супруги. Это была пристройка к верхним уровням дворца, которой почти не пользовались с той поры, как одиннадцать лет назад любимая третья жена Акала умерла при родах, – тихое, почти забытое пространство с пыльными колоннадами и пальмами, шуршащими на ветру и похожими на призраков белыми статуями в салакском стиле, стоящими тут и там. Внутренние части были окутаны тенями и выглядели таинственно, словно заброшенные руины, а не элементы большого строения. Тропинки посреди зарослей никто не подметал, их покрывали опавшие листья, а кроны самых больших деревьев простирались над головой, творя лоскутное одеяло из теней. Хорошее место для встреч вдали от любопытных глаз. По доброй воле сюда никто не наведывался: некоторые говорили, что призрак королевы-супруги под вуалью еще можно увидеть в определенные ночи: она бродит по садам с завернутым в прозрачную ткань окровавленным мертворожденным ребенком в руках.
Пройдя сады насквозь, гость попадал на залитую солнцем белокаменную террасу с балюстрадой, увитой плющом с розовыми цветами. Там были широкие гранитные скамейки, другие статуи и длинные выступающие балконы. Оттуда открывался вид на запад, где город был как на ладони, а над широкими водами эстуария разливалось солнечное сияние.
