Когда в то утро я вхожу в их кафе, колокольчик на двери звякает. Харрис тотчас отрывает взгляд от шумного кофейного автомата. Впервые за все время нашего знакомства он, увидев меня, не стонет, не дуется, не вздыхает и не морщит лоб.
В течение последнего месяца мы с ним разговаривали по телефону почти каждый вечер. Обычно я жду, пока Эндрю ляжет, после чего крадучись выхожу на улицу, чтобы сесть в машину, или под покровом ночи на цыпочках иду в гостевой дом.
Это не измена.
Я не привязана к Харрису эмоционально и не фантазирую о нем.
Он на сто процентов просто друг.
Эндрю не понял бы. Несмотря на наши разногласия, я доверяю Харрису. Доверяю его жестокой честности – ведь у него нет личной заинтересованности в этой игре.
– Привет, – говорю я, останавливаясь посередине кофейни. Здесь полно народа, а из колонок, подвешенных к потолку, играет независимая рок-группа. Это похоже на сцену из какого-то фильма.
Я улыбаюсь. Он тоже.
– Привет, – говорит он.
Это… что-то… новое.
– Где Грир? – спрашиваю я. Впервые я решила не преподносить ей сюрпризов. Поскольку я прилетела на неделю, мне ничего другого не оставалось, кроме как предупредить ее о моем приезде, чтобы она смогла выкроить время для всех дел, что мы собираемся делать вместе.
Я сажусь на краю бара и наблюдаю, как Харрис готовит напитки. Ему помогает бариста, которого я никогда раньше не видела, – какой-то парень с выкрашенными в черный цвет волосами, кольцом в носу и татуировками, покрывающими обе руки. Он довольно молод и потому еще не избавился от угревой сыпи. Он тише воды, ниже травы и работает старательно – вероятно, потому, что знает, что Харрис следит за ним, словно ястреб.
– Кто этот новый парень? – спрашиваю я у Харриса.
– А, этот? Это мой протеже, – говорит он. – Маленький Харрис.
Я ухмыляюсь и закатываю глаза.
– Как его настоящее имя?
– Джейк. Но Маленький Харрис звучит гораздо лучше, не так ли?
– Смотри, не лопни от гордости. – Я вытаскиваю из сумки телефон и от скуки проверяю электронную почту. Единственные письма, которые я получаю в эти дни, это рекламная рассылка: например, «Нордстром» проводит распродажу или у «Нет-а-Портер» бесплатная доставка при заказах свыше пятисот долларов.
– Сделай мне чай со льдом, хорошо?
Он ставит передо мной кружку, хотя я его не просила.
– Здорово. – Я встречаюсь с ним взглядом. – Когда ты только успел?.. Я даже не заметила… Вот это да. Спасибо.
– Не нужно изображать удивление. Я не всегда веду себя как долбаный мудак. – Он возвращается к Маленькому Харрису и учит его, как лучше всего сделать шапку пены на капучино, а когда возвращается, ставит локти на стойку. – Я просто хочу извиниться.
– За что?
– За свои вечные наезды на тебя.
– Это еще мягко сказано.
Он на секунду опускает глаза.
– Проговорив с тобой весь этот месяц, узнав тебя ближе… я понял: ты просто чувствовала себя потерянной и в той ситуации, в какой ты оказалась, поступала так, как тебе казалось правильным. Ненадежная мать. Отсутствующий отец. Чересчур строгая сестра.
Он улыбается. Я тоже.
– Я не знаю, что я, черт возьми, делаю, – говорю я, взяв в ладони горячую чашку.
– Я тоже, – говорит он. – Никто не знает. Мы просто… делаем все возможное. Пытаемся разобраться в вещах, которых нам никогда не понять.
– Ты о чем-то сожалеешь? – спрашиваю я, вспомнив о Ронане. В последнее время он играет со мной в игры, и я понятия не имею почему. Иногда я могу днями, а то и неделями не думать о нем. В иные дни я не могу выкинуть его из головы… мучаюсь вопросом, как у него дела… думает ли он обо мне, скучает ли по мне и тому, что у нас было. Пытаюсь понять, почему после всех этих месяцев мне до сих пор не все равно…
Харрис пожимает плечами.
– Жизнь слишком коротка, чтобы зацикливаться на таких вещах. Выброси из головы. Двигайся дальше. И постарайся в следующий раз не повторить старых ошибок.
– Ты когда-нибудь изменял Грир? – Я кладу руку на сердце. – Клянусь богом, я ей не скажу.
Он морщит нос, как будто я оскорбила его моим вопросом, и смотрит в пол.
– Никогда.
Не думаю, что он лжет. С другой стороны, как я могу поручиться?
– У нас с Грир были сложные отношения. Но я никогда ей не изменял, – говорит он. – Не изменял потому, что любил ее. Я действительно любил ее. Когда я был с ней, я принадлежал только ей и никому другому.
– Я любила Эндрю, – говорю я и сама удивляюсь, почему я использую прошедшее время. – Вернее, люблю…
– Неправда. – Он качает головой. – Тебе только кажется. Ты даже не представляешь, что такое любовь, потому что никто никогда не показывал тебе раньше, что это такое.
– Откуда ты знаешь?
– Я давно тебя знаю, Мер, – говорит он. – Я видел парней, которых ты приводила домой, из твоей ленты друзей в социальных сетях. Я видел мужчин, положивших на тебя глаз по причинам, которые ты предпочитаешь не замечать.
– Ты на что намекаешь?
– Брось, – говорит он. – Неужели я должен это тебе объяснять? Эндрю.
– Эндрю меня любит.
– Неправда, – он проводит рукой по волосам, – Эндрю любит не тебя, а то, каким он чувствует себя с тобой рядом. Это то, что любит Эндрю.
Я упрямо качаю головой.
– Ты видел его всего раз. Ты просто не имеешь права так говорить.
– О, имею и еще какое! И потому говорю. – Он то ли поддразнивает меня, то ли сердится за то, что я отказываюсь поверить ему на слово. – Он богатый, неуверенный в себе человек. Ты молодая, красивая женщина. Из такой комбинации ничего хорошего не получится.
Я краснею. Харрис никогда не называл меня красивой. И не припомню, чтобы он называл красивой Грир.
– Что у вас с ним общего? – спрашивает он. – Что привлекло тебя к нему в первую очередь?
Я открываю рот, чтобы ответить, но он перебивает меня:
– Он старше. Мудрее. Опытнее. У него есть деньги, а значит, за ним ты как за каменной стеной, – говорит он. – Он смотрел на тебя такими глазами, как будто отродясь не видел такой крутой телочки, но в отличие от молодых парней умел сделать так, чтобы ты почувствовала себя самой желанной женщиной в мире.
Харрис менее чем за десять секунд подводит итог первых шести месяцев моих отношений с Эндрю.
– Как я уже сказал, у тебя проблемы с личностью отца. – Он разводит руками. – Как и у Грир, но я тебе этого не говорил.
Я смутно вспоминаю ее безбашенный загул на первых курсах колледжа, когда я слышала истории о ее сексуальном безрассудстве и всякий раз, когда она возвращалась домой на каникулы, ее тело украшали новые татуировки и пирсинги.
